Майкл Холмс и Грегор Вукович
Париж
18 октября 1996 года, пятница
18 октября 1996 года, пятница
Солнце, словно забыв, что август давно позади, дарило городу по-настоящему летний закат. Сидя на нагревшихся за день ступенях у подножия Сакре-Кёр, Майкл смотрел на позолоченные кроны сквера Луизы Мишель, на залитые теплым светом кварталы Рошешуар и Сен-Жорж и таявший в дымке второй округ. Иногда он закрывал глаза, подставлял лицо ветру и прислушивался к голосам туристов на смотровой площадке и разговорам молодежи, тут и там оккупировавшей ступени, ведущие к базилике.
читать дальшеМетрах в трех от него сидела веселая компания. Судя по разговорам, студенты университета. Смуглый парень с длинными, забранными в хвост волосами что-то наигрывал на гитаре, в то время как остальные юноши и девушки оживленно спорили – посидеть сегодня у Моник, родители которой уехали на весь уикенд, или как обычно, у Филу. Как понял Майкл, большинство склонялось к традиционному варианту, поскольку огромный пес Моник опять никому не даст покоя. Филу, тот самый парень с гитарой, с улыбкой пожав плечами, кивнул, соглашаясь, и вся компания, дружно обсуждая меню на ужин, тут же снялась с места, подбирая со ступеней куртки и рюкзаки. Две симпатичные девчонки в умопомрачительно коротких платьях, все это время строившие Майклу глазки, чуть отстали от остальных. Обернувшись, они дружно послали ему воздушный поцелуй и бросились догонять друзей, смеясь и подталкивая друг друга.
Глядя им вслед, Майкл усмехнулся. Вдруг подумалось, что с погодой французам везло куда больше, чем британцам. Дома уже неделю накрапывал нудный дождь, и дни стояли промозглые и серые, а тут лето словно и не думало заканчиваться. Да, во время последнего его визита город запомнился ему совсем не таким…
В который раз за сегодняшний день он подумал, что не стоило ему приезжать. Довольно паршиво будет вернуться из солнечного Парижа в мрачный Лондон с его пресловутыми туманами по утрам и низким, словно железобетонным небом. При мысли о сырости правое плечо с готовностью заныло. Ничего, подумал Холмс, привычно разминая сустав, по возвращению о погоде думать будет некогда – работа не позволит.
Хотя, если подумать, совсем необязательно возвращаться в Лондон прямо сегодня. После окончания дела «Семи самураев» он получил удивившее многих (в том числе и его самого) повышение и два дня отпуска в награду. Правда, один день он уже потратил… Но, учитывая предстоящий уикенд, у него в запасе есть еще три выходных. Так что можно взять машину и не спеша прокатиться до Кале, по дороге завернуть в Руан, побродить по городу, на собор посмотреть…
А может, махнуть в Ниццу и повидать Ги? Тот будет рад внуку, с которым общается теперь только по телефону, поскольку оный внук, став обычным легавым, не знает с любимой работой ни сна, ни отдыха. Открыли бы бутылочку вина из старых дедулиных запасов, сели бы на белоснежной веранде Большого дома и болтали, наслаждаясь видом, открывающимся с холма…
А ведь побывав в Ницце прошлой зимой, он так и не взглянул на дедово любимое детище – миниатюрную панораму осады Ниццы Барбароссой, которую Ги мастерил уже лет пятнадцать, украшая точными копиями зданий, кораблей в бухте и оловянными фигурками защитников города и пиратов. Дед обещал в этом году закончить работу. Хотя, помнится, он собирался сделать это и в прошлом, и в позапрошлом году. Майкл неожиданно для себя рассмеялся вслух, что заставило проходившую мимо пару пожилых немецких туристов удивленно на него покоситься.
Но при мысли об оловянных фигурках он вспомнил о свертке на заднем сидении машины, и улыбка его тут же исчезла.
К чертям всё. Домой. И на работу.
Вздохнув, он поднялся и, отряхнув светлые джинсы, направился в сторону Рю Ламарк, где был припаркован взятый напрокат «Фиат».
…В Париж Холмс приехал около полудня на скором поезде, который уже пару лет курсировал по Евротоннелю. Выйдя из здания Северного вокзала, он сел в арендованный автомобиль, завел двигатель и, встретившись взглядом с отражением в зеркале заднего вида, ободряюще подмигнул сам себе.
В конце концов, ничего сложного нет. И дальше откладывать встречу с человеком, которому обязан жизнью, было натуральным свинством. Да, можно было позвонить. Но, во-первых, после нескольких лет работы под прикрытием у Майкла определенно развилась паранойя, и кроме прочих ее проявлений он перестал доверять телефонам и все важные разговоры предпочитал проводить лично. А во-вторых, как прикажете по телефону благодарить человека за то, что тот, рискуя карьерой, спас ему жизнь? К тому же вполне допустимо, этот человек мог редко о нем вспоминать.
«Эй, привет! Это Майк. Помнишь меня? Ну, тот английский пижон, который нажрался как свинья в ночном клубе и схлопотал перо в бок!».
Так что ли? Вот именно. Ерунда получится. Несерьезно. Тут хорошо бы лично. Но лично у Майкла никак не получалось. Новая работа затянула сразу и всерьез, да так, что он еле успевал высыпаться, вкалывая без выходных. А затем… Затем два слова, «брат» и «героин», раньше казавшиеся Майклу абсолютно несовместимыми, вдруг оказались в одном предложении. Тогда Холмсу стало действительно страшно, и долгое время он не мог думать ни о чем другом, лишь о том, что брат попал в беду, и, как ни крути, Майкл в этом виноват. Пока он играл в шпионов, Шерлок, лишившись его поддержки, подошел к самому краю. А ведь Майкл обещал, что ни за что в жизни не оставит братишку без защиты…
Но теперь, слава богу, все было позади. Его гениальный братец, выйдя из клиники, находился дома под чутким присмотром мамы и Стайлза, и, валяясь на любимом диване, со свойственным ему сосредоточением разрабатывал бизнес-план частного детективного агентства, которое он планировал открыть в ближайшем будущем.
Вчера утром, получив новенькое удостоверение детектива-инспектора и милостивое разрешение явиться на работу только во вторник, Холмс понял, что откладывать поездку в Париж больше не стоит. И тут же купил билеты на поезд.
И только когда сверкающий чистыми желтыми боками «Евростар» выехал из-под высоких стеклянных сводов Ватерлоо, и он понял, что часа через три увидит Вуковича, только тогда Майкл и смог признаться себе, почему он полтора года откладывал эту поездку.
Из-за того чертова синего конверта.
Все остальное – ерунда и отговорки. До того, как в июне прошлого года он открыл этот длинный широкий пакет, Майкл готов был сорваться в Париж в любую минуту.
А ведь странно, если подумать. Ничего особо не изменилось – все оказалось примерно так, как он представлял. Не брать же в расчет глупейшие надежды, которым место в дурацких женских романах, а не в реальной жизни. Ему, между прочим, никто ничего не обещал. И даже ни о чем не намекал.
Вот только до конверта ему хотелось улыбаться при мысли о хорвате, а после – почему-то тянуло набить кому-нибудь морду.
Хренов конверт.
Подъезжая к дому 28 по улице Маркаде и вполголоса подпевая какой-то модной песенке по радио, Майкл заметил, что в руль он вцепился так, что побелели костяшки пальцев. Поэтому заглушив двигатель, он еще некоторое время сидел, собираясь с мыслями и стараясь успокоиться. А когда уже собирался выйти из машины, открылась тяжелая массивная дверь парадного, и перед домом показался Грегор.
На Вуковиче были черные джинсы, высокие ботинки на толстой подошве и белая футболка, обтягивающая плечи. В одной руке он нес шлем, а другой пытался пригладить лохматые пряди. Не заметив Майкла, Грегор прошагал мимо, к большому черному мотоциклу, припаркованному метрах в десяти впереди.
А Холмс от неожиданности замер. Он пришел в себя, только когда мотоцикл Вуковича почти скрылся за углом. Лихорадочно заведя мотор, Майкл направил машину следом. В голове вдруг стало пусто, и противно зазвенело в ушах.
От внезапного и бестолкового волнения Майкл не замечал, по какому маршруту они ехали. Он просто старался не упускать из вида глухо рычащую черную «Хонду» Вуковича. Только когда они въехали на мост Европы, шквал воспоминаний накрыл так резко, что пришлось мотнуть головой, чтобы перед глазами растаял холодный февральский вечер, а затылок перестал ощущать пистолетное дуло.
Вукович остановился в районе бульвара Осман рядом с итальянским ресторанчиком. Майкл припарковался неподалеку и проследил взглядом за Грегором. Едва тот отошел пару шагов от мотоцикла, ему на шею с радостным воплем бросилась стройная девушка с короткой стрижкой. Холмсу с его места было хорошо видно, как Грегор подхватил ее и закружил, прижимая к себе. Девушка явно сообщила какую-то приятную новость – Вукович внимательно выслушал с широкой улыбкой, потом еще раз крепко обнял красивую спутницу и, нежно поцеловав в висок, повел внутрь ресторана.
Не глядя, Майкл нашарил в кармане дорожной сумки сигареты, закурил и, чуть приоткрыв окно, медленно выдохнул крепкий табачный дым.
Ну, все правильно. А каким ты ожидал его увидеть, инспектор? Мрачным и печальным от невыносимо долгой разлуки с тобой?
Ну, в общем… да. Хотелось бы.
Майкл хмыкнул, сделал несколько долгих затяжек и, затушив окурок, поймал в зеркале собственный хмурый взгляд. Посмотрев на ресторан, он заметил, что Вукович и по-парижски элегантная красотка заняли столик рядом с окном.
Выходит, не врал синий конверт. Ни он, ни его брат-близнец, полученный Майклом три недели назад.
Мсье Грегор Вукович, «руководитель аналитического отдела французского Национального центрального бюро Интерпола», а с недавнего времени еще и «консультант-аналитик Министерства внутренних дел Франции», выглядел жизнерадостным, здоровым и весьма довольным жизнью. И глядя на него можно было с уверенностью сказать, что «его брак с мадемуазель Эжени Бедар, заключенный 10 мая 1995 года», был прочным и счастливым.
Майкл смотрел как Эжени, знакомая по предоставленным детективом фотографиям, продиктовала заказ официантке и продолжила рассказ, помогая себе оживленной жестикуляцией. А ее муж откинулся на спинку кресла и внимательно слушал, улыбаясь и кивая.
Как же, оказывается, хорошо Майкл помнит этот чуть насмешливый взгляд исподлобья.
Ну что ж, надо все-таки дать знать о себе. Просто взять и зайти в ресторан. Поздороваться с обоими, начать разговор. А уж что сказать, можно на ходу сочинить. Даром что ли он несколько лет занимался подобным делом – скрывал свои мысли и настроение, улыбался, когда не хотелось...
И в тот же момент Майкл осознал, что не выйдет из машины. И с Грегором не встретится. По крайней мере, не сейчас. Да-да-да, он – неблагодарная скотина, трус, тряпка и всё такое, и когда-нибудь он непременно и обязательно. Но не сегодня.
Не в этот раз.
Кинув последний взгляд на ресторан, Холмс ловко вырулил и пристроился в оживленный поток машин, едущих в направлении Елисейских полей. Солнце ударило по глазам, отражаясь в витринах и окнах домов, и он надел темные очки. Внезапно в голову пришла странная мысль – был бы он девушкой, сейчас бы, скорее всего, уже рыдал.
Холмс не выдержал и расхохотался, до того отчетливо он представил себе эту живописную картину – губа закушена, помада размазалась, тушь по щекам бежит… Смеялся он долго, взахлёб, запрокидывая голову, и успокоился, только подъехав к Сене. А уже въезжая на мост Альма, Майкл внезапно понял, что не знает, куда едет.
– Как есть девица… – пробормотал он вслух, вытирая выступившие от смеха слезы, и перестроился в правый ряд.
В памяти почему-то всплыла цитата из лекций по русской литературе, которые он посещал в Оксфорде.
– Вылитая Софья Андреевна. «Графиня изменившимся лицом бежит пруду»…
Глядя на появившийся справа высокий конусообразный силуэт, он свернул на набережную Бранли. Решено, сегодняшний день он проведет как самый обыкновенный турист. А что первым делом сделает любой приезжий, не видевший Парижа? Правильно. Пойдет пялиться на Эйфелеву башню.
Потом можно заглянуть в военный музей в Доме Инвалидов. В Лувр он, пожалуй, не пойдет, а вот к Сакре-Кёр непременно наведается…
…Когда его красный «Фиат» остановился у Северного вокзала, солнце уже почти село, и огромные статуи на великолепном фасаде четко выделялись на фоне неба, ставшего к вечеру пронзительно синим. Вытаскивая сумку с заднего сидения, Майкл увидел сверток, о котором старательно не думал весь день. Очертаниями сверток напоминал небольшую коробку, и когда Майкл взял его в руки, внутри глухо металлически звякнуло.
Войдя в здание вокзала, Холмс нашел отделение курьерской службы и через пару минут уже заполнял квитанцию, указывая адрес и имя получателя – Париж, улица Маркаде 28, мсье Грегору Вуковичу.
– Тяжелая! – улыбнулась девушка-клерк, забирая посылку.
– Подарок, – кивнул Майкл, расплачиваясь за доставку.
– Может быть, мсье желает написать что-нибудь? – девушка показала на витрину с открытками.
– А вы знаете, да, – немного помедлив, согласился Холмс. – Мсье желает.
Хмыкнув, он выбрал небольшую карточку с изображением BMW Z3 стального цвета. Ненадолго задумавшись, он написал в ней несколько слов, протянул клерку и, кивнув ей на прощание, двинулся к билетным кассам.
Уже отойдя на несколько метров, Майкл остановился, затем развернулся и быстрыми шагами направился обратно.
– Допишу кое-что, – пояснил он удивленной служащей. – Можно?..
Положив перед собой открытку, Майкл вывел – «PS». А затем, улыбаясь, дописал еще несколько символов…