Прослушать или скачать Tyler Blackburn Find a Way бесплатно на Простоплеер
Прослушать или скачать Avicii Wake Me Up! бесплатно на Простоплеер
Майкл Холмс и Грегор Вукович
(продолжение)
Париж
18 октября 1996 года, пятница
18 октября 1996 года, пятница
Бывают такие дни, о которых ты с самого начала знаешь – что-то произойдет. Это ощущение рождается, наверное, за минуту до того, как ты, просыпаясь, откроешь глаза. Оно преследует тебя. Как навязчивая мелодия рекламного ролика. Как название фильма, которое ты не можешь вспомнить, но все никак не выкинешь из головы. Что-то будет. Ты носишь это чувство где-то в районе затылка. Еле слышная вибрация или тихий шепот: вот уже сейчас… еще немного и…
Короче, довольно утомительное ощущение.
Грегор не любил неопределенность.Грегор не любил неопределенность. Неопределенность и сомнения. Если делать что-то, то делать сразу, без эмоциональных метаний. Да, говорил себе Вукович, тонкой душевной организацией ты, сын портового грузчика, явно не отличаешься.
Поэтому когда в пятницу с самого утра у него возникло чувство, будто сегодняшний день сулит нечто особенное, он сразу нашел этому рациональное объяснение. Бреясь в ванной перед огромным старым зеркалом, покрытым по краям паутиной трещин, Вукович сказал себе, что это все из-за экзамена Эжени. И это самое «что-то произойдет» означает только одно – сегодня у нее все пройдет замечательно.
Хотя… По дороге на кухню он бросил взгляд на полку в коридоре, где рядом с телефоном лежал билет на самолет. Может, дело в предстоящей поездке? Ведь он действительно надеется что-то найти за океаном. И найдет, уж будьте покойны.
Но все-таки сегодня – день Эжени. Он обещал ей, что независимо от того, как пройдет экзамен, они проведут этот день вместе. Никто, кроме него, не знал, как тяжело ей нынче придется, и насколько важен ей этот шаг. Со стороны это событие выглядело весьма прозаично и обыденно, но для его жены это был, может быть, самый смелый поступок за всю жизнь.
Официально отпуск у него начался еще два дня назад, но и в среду, и в четверг он проводил семинары для работников аналитической службы криминальной полиции. Семинары проходили в рамках ежегодной конференции, устраиваемой МВД, запланированы были еще полгода назад, и проводить их должен был предшественник Вуковича, мсье Тибо, который ранее занимал должность консультанта-аналитика министерства. Но Тибо досрочно ушел на пенсию. «По состоянию здоровья», согласно официальной формулировке. «Пить надо меньше» – гласил вердикт всезнающего Дидье.
Мсье Тибо довольно внезапно отбыл в неизвестном направлении и дела оставил в весьма запутанном состоянии. Поэтому последние полтора месяца Грегор провел, разрываясь между своим аналитическим отделом в Интерполе и выполнением обязанностей консультанта в Министерстве. Тут как никогда кстати пришлись его педантизм в делах и умение аккуратно вести отчетную документацию, поскольку аналитический отдел парижского национального бюро работал как часы, и это позволило разгрести скопившиеся за последний месяц работы его предшественника горы всяческих запросов, отчетов, требований, писем и статистических сводок. И когда подошло время его отпуска (о паре свободных недель он договорился заранее еще перед вступлением в должность), оказалось, что в спешке все забыли о тех самых семинарах. Руководство, и без того пребывавшее в полном восторге от нового молодого специалиста, готово было расцеловать его за согласие пожертвовать двумя днями отпуска и провести семинары для работников криминальной полиции, съехавшихся в Париж со всей Франции.
Грегор отлично знал, что некоторые сослуживцы считают его любимчиком начальства, выскочкой и карьеристом. Весь этот спектр «лестных» эпитетов стал ему известен опять-таки благодаря Дидье, который, казалось, имел знакомых везде, где только можно. Правда, тот весьма неохотно делился подобными сведениями, считая, что Грегора может задевать подобное мнение коллег. Но Вукович, слыша такое, только усмехался.
Сам он точно знал, что никогда не старался угодить начальству. Чаще получалось наоборот – приходилось действовать наперекор. Не его вина, что каждая своевольная выходка оборачивалась ему на пользу. Выскочкой он себя также не считал, ибо начинал когда-то с самого низа, с «земли», как говорили оперативники у них в Шибенике, и на каждой своей должности вкалывал как раб на галерах, не зная ни выходных, ни отпусков, ни сна, ни отдыха. Так что…
«Собака лает, караван идет», философски замечал он своему рыжеволосому другу.
Насчет «карьериста», пожалуй, можно было согласиться. Но, как сказал Наполеон, каждый солдат носит в своем ранце маршальский жезл, и в стремлении подняться по служебной лестнице нет ничего странного. Вот если движение наверх становится самоцелью, превращается в процесс ради процесса, тогда пора бить тревогу и, как это нынче водится, консультироваться у психотерапевта.
Но в его случае с мотивами все было в порядке. Нет, становиться Генеральным секретарем Интерпола или Министром внутренних дел в планы Грегора Вуковича не входило. У него была другая цель – вполне конкретная и никакого отношения к стремлению «повелевать и властвовать» не имеющая.
А виноват во всем, можно сказать, был все тот же Дидье Клеман, рыжий и носатый проныра-программист, «хакер высшей категории», по его собственному определению. Когда в феврале прошлого года дело Инквизитора закрыли просто с космической скоростью, взяв со всех задействованных в расследовании офицеров подписку о неразглашении, и выдали прессе отредактированную версию происходившего, они с Дидье… как бы это назвать покультурнее… в общем, надрались они тогда до поросячьего визга. Честно признаться, с Грегором такое приключалось очень редко, ибо напиваться до беспамятства он не любил. Но когда Клеман увидел, с каким лицом Вукович вернулся из больницы, где обнаружил, что Майкл бесследно исчез, Дидье молча покачал головой и отвез его к себе домой, где они выпили весь имевшийся алкоголь. А имелось его там предостаточно.
И вот тогда-то, уже будучи в изрядном подпитии, Дидье и обмолвился, что, дескать, есть такая возможность… он точно знает, хотя сам не видел, но… в общем, если постараться, можно это дело взломать и… Тут Грегор, от выпитого злой как зверь, грохнул кулаком по столу и рявкнул на приятеля, чтобы тот перестал мямлить и объяснил толком. Дидье испуганно икнул и некоторое время, вытаращив глаза, смотрел, как из перевернувшегося стакана на пол стекает виски. А потом почти членораздельно рассказал, что в Интерполе существует несколько закрытых баз данных, где в числе прочей информации содержатся досье всех сотрудников и отчеты о проведенных операциях. И уровень доступа к ним находится в прямой зависимости от важности и секретности информации. То есть доступ к делам сотрудников «Отдела С», работавших под прикрытием, имеется только у руководителей высшего звена. И то не у всех. Но чем выше должность, тем выше уровень доступа, а значит, тем легче взломать оставшиеся ступени защиты…
Задумчиво икая и из последних сил сопротивляясь надвигавшемуся пьяному забытью, Дидье медленно резюмировал:
– Осталось только найти кого-нибудь в должности повыше и… того… в подвале запереть… а потом с паяльником… быстро код доступа… а там и имя узнать можно… и черта лысого…
На этих словах он закрыл глаза, откинул голову на спинку кресла и захрапел… А Грегор долго смотрел, как за окном светлеет небо, пока, постепенно трезвея, не осознал, что еще не все потеряно.
Оставалось только подняться до должности, дававшей код доступа первого уровня.
Проспавшись, Дидье, разумеется, не помнил ни черта о ночном разговоре, и Вукович решил ему не напоминать. Мало ли… Что он там про паяльник-то?
Через неделю после того, как улеглась вся административная суета по делу Инквизитора, в кабинете Вуковича раздался телефонный звонок, и знакомый голос поприветствовал:
– Доброе утро, Грегор. Узнаёте?
– Разумеется, мсье Оди. Как ваши дела? – вежливо ответил Вукович, подумав, что это просто отлично, что Дидье нет на месте. Иначе бы рыжий уже скончался от любопытства, услышав имя мультимиллиардера.
– Мои дела всегда чуть лучше, чем у остальных смертных, – добродушно усмехнулся в трубке Оди. – Вопрос в том, как ваши дела, мсье Вукович. А еще конкретнее, я бы хотел знать, чем я могу вам помочь.
– Э… – замешкался с ответом Грегор. – В каком смысле «помочь»? У меня все прекрасно.
– Да, я наслышан о вашем грядущем повышении.
– Наслышаны, – повторил Вукович и зачем-то кивнул. – Ну, разумеется.
– «Разумеется», – с улыбкой в голосе передразнил его Оди. – Прошу заметить, я к этому не имею никакого отношения. Это исключительно ваши заслуги, офицер. Поэтому звоню узнать, чем ЕЩЕ я могу вам помочь?
– А почему собственно вы настроены мне помогать? – Вукович не понимал, что за упрямство на него нашло.
– Сам в толк не возьму, – услышал он задумчивый вздох. – Старый я стал, Вукович. Сентиментальный. Жениться вот собрался, представляете?
– Поздравляю, – выдавил из себя Грегор, удивленный откровениями одного из богатейших людей на планете.
– Спасибо на добром слове. Вернемся, однако, к нашим барашкам, – уже деловым тоном продолжил Оди. – Предлагаю вам свои услуги. И рекомендую воспользоваться ими разумно, ибо второй раз такой возможности может не представиться… Только скажу сразу: я не знаю, где сейчас Майкл Кроуфорд, а также как его зовут на самом деле.
– Ясно, – ответил Грегор. – Тогда…
Он думал всего несколько секунд.
– Тогда помогите мне получить французское гражданство. Досрочно. В обычном порядке это произойдет еще через пару лет. Я не могу ждать так долго. Вы сможете это сделать? Только на законных основаниях.
– Могу, – услышал он спокойный ответ. – И все на законных, как вы выразились, основаниях. Хоть французское гражданство, хоть американское, хоть имя поменять, хоть пол.
– Вот этого как раз не нужно, – усмехнулся Вукович. – Имя и пол меня устраивают. А вот то, что у меня нет гражданства, немного тормозит мои планы.
– Планы – это похвально. Не сомневался, что они у вас есть. Что-то мне подсказывает, вы и без моей помощи далеко пойдете… А с моей и подавно.
Оди попрощался, напоследок коротко сообщив:
– Ждите, с вами свяжутся.
Через полтора месяца Грегор Вукович стал полноправным гражданином Франции.
А еще через две недели – женился.
… В «Vacanze Romane», небольшом, но уютном ресторане на бульваре Осман, Грегор бывал часто. Ему тут нравилось все – оливковые деревья в больших широких кадках перед входом, круглые столики, покрытые тяжелыми льняными скатертями, огромные плетеные тарелки, на которых благоухала травами фокачча, и аппетитные ломти свежей чиабатты сами просились в руки. Весь интерьер ресторанчика был оформлен в черно-белой гамме в стиле пятидесятых, и даже приветливые официантки – Карла и Беата, дочери шеф-повара Доменико Сальви, были одеты в духе того времени – простые белые кофточки, выгодно облегающие бюст, и приталенные пышные юбки черного цвета чуть ниже колен. Стены зала украшали старые фотографии итальянской столицы и кадры из фильма, давшего название заведению. К примеру, рядом со столиком, за которым предпочитал сидеть Грегор, висел снимок, на котором Анна и Джо едут по улицам Рима на мотороллере.
– …А экзаменатор, знаешь, оказался вполне симпатичным, – Эжени, улыбаясь, вернула Беате папку с меню. – Пасту с белыми грибами, пожалуйста. И бокал белого вина… Болтал со мной и вообще был такой… домашний, что ли. Ну, я подышала глубоко, посчитала до десяти и обратно, как ты посоветовал, и…
Эжени сделала паузу и загадочно поиграла тонкими бровями.
– …и не сделала ни одной ошибки! – Она засмеялась и отщипнула кусочек чиабатты. – Грег, ты представляешь? Почти два часа водила машину по утреннему Парижу! Это я-то? Подвиг чистой воды! Хотя первые пятнадцать минут мне казалось, главное достижение в том, что я в обморок не хлопнулась посреди Гренель!
Грегор, кивнув Беате на ее вопрос «Как обычно, мсье?», с теплой улыбкой посмотрел на жену. Вряд ли добрый дядечка экзаменатор подозревал, что в случае с Эжени выражение «хлопнуться в обморок» вовсе не было преувеличением.
Эжени было восемь, когда автомобиль, в котором она с родителями возвращалась из Марселя, попал в аварию. Из-за технической неисправности машина потеряла управление, вылетела на встречную полосу на шоссе с оживленным движением и перевернулась. Маленькая Эжени, зажатая на заднем сидении, отчетливо видела, как на них несется огромный грузовик, водитель которого с перекошенным от ужаса лицом изо всех сил старается замедлить движение. У него не получилось.
Все произошло очень быстро. Но когда девочка вспоминала о происшедшем, ей казалось, ужас длился целую вечность – мамины крики, стоны отца, почти без сознания повисшего на ремне безопасности, и бесконечный, похожий на чудовищный зубовный скрежет, невыносимо оглушительный визг тормозов…
Родителей спасти не удалось, и сама Эжени выжила только чудом. Следующие семь лет мадемуазель Бедар провела в инвалидном кресле, перенесла пять операций и прошла курс реабилитации в трех клиниках. Но она так и не оправилась от шока, и поездка в автотранспорте с той поры превратилась для нее в настоящее испытание, а звук тормозов мог вызвать настоящий приступ паники. А что такое жизнь в современном большом городе без поездок на автомобиле? С годами ситуация стала менее критической – Эжени постепенно «освоила» поездку в такси и на автобусе. Но год назад она решила получить права.
– Итак!.. – Эжени торжественно подняла бокал с белым вином, приглашая Грега поднять свой. – Я хочу поздравить себя, любимую, с окончанием испытания, которое я ни за что в жизни не прошла бы без тебя, мой дражайший супруг!
Их бокалы соприкоснулись с деликатным звоном, и они оба, улыбаясь, сделали по глотку. Потом Эжени, с аппетитом поедая огромную порцию пасты с грибами, стала подробно рассказывать об экзамене, а Грегор слушал, откинувшись на спинку стула, и думал, что давно не видел ее в таком хорошем настроении. Он смотрел на сидевшую перед ним девушку и в который раз за эти полтора года ловил себя на мысли – как все это странно. Неужели это происходит с ним?
Жена. Его законная супруга. «Мсье и мадам Вукович от всего сердца поздравляют вас с Рождеством и Новым годом и желают всего наилучшего!» – на то, чтобы подписать красивыми почерками чуть не целую сотню открыток для знакомых и родственников у них тогда ушел целый вечер. Вечер и две бутылки красного вина. Да, славно они в тот раз посмеялись…
Ему было весело с ней. В ее обществе он чувствовал себя спокойно и уютно. Она говорила, что впервые за долгие годы у нее появился настоящий друг, и Грег точно знал – он был первым и единственным, с кем она не боялась ездить на мотоцикле. Они не скучали в обществе друг друга и никогда друг другу не лгали. И, откровенно говоря, на данный момент жизни оба считали свой брак идеальным.
Несмотря на то, что с самого начала знали – это брак по расчету.
Однажды вечером, возвращаясь домой, он стал свидетелем аварии – метрах в пятидесяти от его парадного огромный джип, огласив округу диким скрипом тормозов, со всего маху врезался в фонарный столб. Как оказалось позже, два подростка-наркомана, решивших покататься с ветерком на только что угнанной крутой тачке, не пострадали. Когда толпа зевак, окружавших искореженный автомобиль, поредела, у входа в соседний подъезд Грегор заметил странную девицу, которая отчего-то показалась ему знакомой. Она стояла, крепко зажмурившись, зажав уши руками и втянув голову в плечи. Рядом на тротуаре валялись пакеты из супермаркета.
– Эй, с вами все в порядке? – спросил он, собирая раскиданные яблоки, упаковки с булочками, какие-то коробочки и кульки. – Вы не ранены?
Он подумал, что ее могло задеть осколками разбившегося фонаря. Но девушка, все еще не открывая глаз, помотала головой. А Грегор, поднимая с земли рассыпанные покупки, вдруг понял, откуда он знает эту девицу. Это была его соседка, чьи окна были напротив. Девушка-фотограф.
Грегор догадался, что авария по какой-то причине произвела на девушку необычайно сильное впечатление, и ее стоит быстрее увести в местечко поспокойнее, и пригласил соседку в ближайшее кафе на чашечку кофе. Постепенно она успокоилась, и они весьма приятно провели вечер, болтая о том, о сем…
Спустя примерно месяц вечерние посиделки в заведении с незатейливым названием «Маленькая закусочная», расположенном в одном квартале от их домов, стали традиционными. Они садились в самый дальний угол за столик у окна, брали по бокалу вина или по чашке крепкого кофе и говорили, говорили… Оказалось, с Эжени можно обсуждать что угодно – картины импрессионистов, которых он недавно для себя открыл, новинки кинематографа, альбом любимой группы, последний сольный концерт его сестры, Катарины. С ней можно было даже поговорить о моделях мотоциклов и последнем чемпионате по футболу. А еще о родной Хорватии и совсем уж о личном, о чем никогда и ни с кем… Иногда Грегору нужно было выговориться, и Эжени слушала, не сводя с него внимательных глаз. А когда ему хотелось просто помолчать, она рассказывала о себе, о клиентах ее фотостудии, о том, что снилось, о новой картине, которую собиралась рисовать.
Но однажды Грегор заметил, что девушка чем-то серьезно озабочена. После осторожных расспросов он узнал, что Абели стало хуже…
Мадам Лабе, бабушка Эжени, заменившая ей родителей, уже год пребывала в частной лечебнице – у нее было слабое сердце. «Разбитое бесчисленными романами», как поясняла сама мадам Лабе. Единственное, что печалило Абели на пороге смерти, было то, что ее внучка до сих пор не была замужем.
Не то, чтобы мадам Лабе была ярой поклонницей института брака. Напротив, сама она относилась к этому весьма легкомысленно – побывав замужем семь раз, она три раза осталась вдовой, три раза разводилась, а в последний раз просто ушла от мужа без согласия последнего. Нет, дело было в том, что финансы мадам Лабе были в весьма плачевном состоянии. Почти все свои накопления она истратила на лечение любимой внучки, а на остатки теперь «кутила» в частной лечебнице. Но ее брат, Леон Лабе, ныне покойный, очень известный в свое время промышленный магнат и коллекционер произведений искусства, не оставив потомства, составил свое завещание весьма хитрым образом. Вот он как раз, прожив с женой пятьдесят лет, был приверженцем прочных брачных уз и считал, что все беды нынешнего общества кроются в том, что молодежь перестала уважать семью как основу всего. Он очень переживал за свою непутевую сестру, которая была влюбчива до безобразия и мужей меняла чаще, чем Франция – президентов. И когда ее единственная дочь, мать Эжени, прожив в первом браке всего год, вышла замуж во второй раз, мсье Лабе, потеряв терпение, изменил завещание. Согласно его воле, наследник или наследница вступит во владение его состоянием (весьма немалым, надо сказать!) только после того, как пробудет в браке не менее пяти лет. В противном случае, все накопленные средства останутся в семейном трастовом фонде на попечении юристов в ожидании того дня, когда среди потомков Лабе наконец найдется хоть кто-то, уважающий институт брака.
И вот теперь Абели, которая по ее собственному выражению «уже пару раз чуть не сгрузила пожитки Харону в лодку», была озабочена судьбой внучки. Поскольку последствия аварии все-таки давали себя знать, Эжени приходилось раз в год проходить лечение в реабилитационной клинике. Отсутствие этого лечения грозило тем, что ей, рано или поздно, придется снова сесть в инвалидное кресло. Все это стоило денег, которых самой девушке, фотографу в частной студии, не заработать никогда. Поэтому бабушка сделала вывод – Эжени надо срочно выйти замуж, и каждый раз, когда внучка приходила повидаться, Абели подолгу говорила с ней на эту тему.
Умом-то девушка была согласна с любимой бабулей. Но… Проблема была в том, что замуж ей не хотелось. Абсолютно. К тому же она была достойной внучкой мадам Лабе (которая после последнего развода снова взяла девичью фамилию), и все ухажеры надоедали ей уже через несколько недель знакомства. Представить, что ей будет нужно прожить с кем-то как минимум пять лет, у нее никак не получалось.
– Ну, какое-то время я еще протяну, – сидя тогда с Грегором в кафе, рассуждала вслух Эжени, рассеянно рисуя на салфетке. – Но потом? Снова в кресло? Ну уж, дудки! Те семь лет были самыми погаными в моей жизни.
– Так что… – Она усмехнулась и посмотрела на внимательно слушавшего ее Вуковича. – Выходит, надо искать мужа!
А Грегор в этот момент вдруг вспомнил недавний разговор со своим бывшим начальником, капитаном Монгреном, которого в ближайшем будущем переводили в Лион, в Центральное управление. «То, что ты, сынок, гражданство получил, это хорошо, – сказал ему тогда Сезар, задумчиво потирая лысину. – Вот если б ты еще женился, было бы вообще замечательно. Начальство, оно, знаешь ли, женатых любит. Оглянись вокруг, кто получает повышение? Холостяки? Шиш. Руководство предпочитает офицеров с серьезными взглядами на жизнь, не каких-то там финтифлюшек легкомысленных».
Он конечно ни коим образом не считал себя «легкомысленной финтифлюшкой» и взгляды на жизнь имел более чем серьезные, но выходило так, что одним из наивернейших способов доказать это и продвинуться по службе, навстречу к намеченной цели, была женитьба.
– Только муж мне нужен, знаешь, такой… специфический, – продолжала Эжени, легкими штрихами заканчивая на салфетке портрет Грегора на мотоцикле. – Во-первых, чтобы женился на мне не из-за денег и не наложил потом лапу на дедушкино состояние, оставив меня куковать в инвалидном кресле. Во-вторых, чтоб не надоел мне за пять лет и, в-третьих, чтобы ни в коем случае не лез в мою личную жизнь. Ну, что? Не знаешь, часом, где мне найти такое чудо?
Все важные решения, сказал себе тогда Грегор, я принимаю, ни хрена не подумавши.
– Ты не поверишь, но могу предложить тебе одну кандидатуру…
…Беата подлила им вина и удалилась, шурша пышной юбкой. Грегор оглядел зал и в который раз подумал, до чего же это заведение походит на своего хозяина – строгое сочетание черного и белого в интерьере, словно смотришь кадры из старых фильмов, и тут же – домашняя атмосфера, и кажется, ты заглянул в залитую светом мамину кухню, полную ароматов воскресной выпечки… Сочетание несочетаемого. Впрочем, как и сам хозяин.
Точнее, хозяева. Ибо и персонал, и посетители свято верили, что рестораном «Vacanze Romane» владеют братья-близнецы: один веселый и общительный, с вечно растрепанной прической, а другой – немногословный, с холодным взглядом, всегда одетый в строгий деловой костюм. И кроме Грегора мало кто знал, что Фред и Эрик – на самом деле один человек.
Глядя, как какой-то красный «Фиат», ловко вырулив с парковки у ресторана, вливается в поток машин на бульваре Осман, Грегор внезапно поймал себя на мысли, что его что-то беспокоит. Он чуть заметно поморщился. Нечто невнятное. Будто он что-то не заметил…
– Во сколько у тебя самолет? – прервала его размышления Эжени.
– В девять, – отогнав раздражение, Грегор подал знак, чтобы принесли кофе. – Еще успею тебя до дома подбросить, если хочешь.
Что-то упустил?
– До дома не надо, – улыбнулась девушка. – Просто покатай. Потом высадишь у Елисейских.
– Свидание? – подмигнул жене Вукович.
– Ну да. Все никак не могу расстаться с моим архитектором. А сегодня я вообще добрая. В честь праздника-то.
Забыл?
– Ну, этот у тебя чемпион. Сколько уже? Два месяца?
– Два с половиной.
– Идем на рекорд?
Они весело переглянулись.
– А хочешь, отправлю его сегодня к чертям? – заявила вдруг Эжени. – И вместо этого провожу тебя на самолет?
– А потом поедешь домой на такси? Одна? Ночью? Мало того, что я при своей «любви» к самолетам десять часов буду трястись от страха над Атлантикой, я еще стану переживать, что какой-нибудь укурок-таксист тебя напугает?
– А я мотоцикл твой возьму, – хитро прищурив один глаз, Эжени склонила голову набок. Пару секунд она наслаждалась явным замешательством на лице Грегора, но потом все же сжалилась. – Шучу, шучу! На один день автомобильных приключений с меня хватит, ты прав. Слушай, благоверный, а ведь ты всегда прав!
– Послушная жена с чувством юмора? Однако в прошлой жизни я спасал котят и младенцев! – усмехнулся Грегор.
– Неревнивый красавец муж, который живет отдельно и подвозит на свидания на крутом байке? Я вообще была святой! – парировала Эжени, и они, не выдержав, расхохотались.
– Грег… – Эжени вдруг посерьезнела и накрыла ладонью его руку. – Ты там обязательно найдешь что-то о нем. Я уверена!
– Конечно, найду, – коротко улыбнувшись, кивнул Грег, знаками попросив Беату принести счет. – Не там, так в другом месте.
Что же, черт побери, его беспокоит? Что не так?
– Что такое? – озадаченно спросила Эжени, заметив, что Грег оглядывается в растерянности.
– Да, ерунда какая-то… Все мне кажется, что я что-то… забыл, что ли? Только не могу понять что. Ладно, не обращай внимания!
– А это… ну совершенно случайно!.. никак не связано с тем, что ты забыл проверить бумаги, которые я тебе давала в прошлую пятницу? Мне через две недели надо к юристам. – Она нахмурилась, заметив непонимание на лице мужа. – Ну, папка еще такая красная! Ты же обещал посмотреть…
– Папка… красная… – рассеянно пробормотал Вукович, невидящим взглядом уставившись за окно. – «Фиат» красный… «Фиат»…
– Грег?
– Вспомнил! – широко улыбаясь, Вукович вдруг поднялся со своего места и потянул Эжени к выходу. – Поехали! Надо заскочить в министерство. Забыл отправить в Турин одну о-о-очень важную бумагу.
– Ты? Забыл важную бумагу?! Ты же на работе никогда ничего не забываешь.
– Не вздумай сказать Дидье. Будет потом припоминать до конца моих дней… Беата! Запишите, на мой счет!.. А ведь без тебя не вспомнил бы. Боже, какое счастье, что ты у меня есть!
…Он уже собирался выходить из квартиры – у парадного его ожидало такси, чтобы отвезти в аэропорт – когда раздался звонок. За дверью оказался курьер. Он буркнул «Мсье Вукович?», заставил расписаться в квитанции, сунул Грегору в руки тяжелый сверток, в котором что-то звякнуло, и ушел, не попрощавшись.
Время поджимало, и Грегор решил, что распакует посылку, вернувшись из поездки. Он похлопал себя по карманам, проверяя на месте ли документы и деньги, закинул на плечо ремень спортивной сумки и уже шагнул к двери, когда его взгляд упал на полученный сверток, лежащий на журнальном столике.
«Получатель – Г. Вукович», – было написано на посылке.
«Отправитель – Д. Бонд».
– Какого черта?.. – стремительно шагнув к журнальному столику, пробормотал Грегор и нетерпеливо сорвал упаковку.
Через пятнадцать минут он сел в машину и, кивнув таксисту «В Шарль-де-Голль!», счастливо откинулся на сидении.
Водитель, немолодой мужчина в серой кепке козырьком назад, завел двигатель и глянул на пассажира в зеркало заднего вида. Тот явно был чем-то доволен – улыбался во весь рот. Наверняка предстояла приятная поездка. На курорт, поди, собрался. К морю куда-нибудь. Эх, когда же он сам наконец вырвется из городского смрада и рванет к маме в Прованс?
Это был набор шахмат. В большом деревянном сундуке, украшенном затейливой резьбой, в бархатных гнездах покоились металлические фигурки, и отдельно лежало поле для игры – пластина на маленьких ножках, отлитых в форме морских коньков. Да и сами фигурки были не простые.
Грегор не выдержал и засмеялся вслух, тут же поймав в зеркале хмурый взгляд таксиста.
Фигуры в этом наборе, окрашенные в синий и красный цвета, изображали британский флот и пиратов. В роли короля с пиратской стороны выступал корсар в красном камзоле, с деревяшкой вместо одной ноги и с черной повязкой на глазу. Ферзь, его спутница, была бравая пиратка в красной бандане, со шпагой в руке, попирающая ногой сундучок с сокровищами. Ладью изображал бриг с Веселым Роджером на флаге, а остальные фигуры представляли собой пиратов разной степени важности – от сурового мулата в татуировках до простецкого на вид матроса с коротким мечом в руке. Синяя же сторона была представлена офицерами и матросами флота Ее Величества королевы английской, которая сама, в свою очередь, изображала ферзя. Фигурки были изготовлены очень искусно – можно было разглядеть мельчайшие детали одежды и оружия и даже рассмотреть выражения лиц.
К сундуку с шахматами прилагалась открытка с короткой надписью внутри:
Жив, благодаря тебе.
007
Но не только это заставляло Грегора счастливо улыбаться, глядя, как за окном проплывают фонари бульвара Периферик, удивительно яркие на фоне отчаянно синего сумеречного неба.
У этой лаконичной записи имелся постскриптум.
«с2-c4» – гласила приписка.
Английский дебют.
– Ну, что ж, Джеймс Бонд, – хмыкнув, пробормотал Вукович. – Поиграем. Мой ход.
продолжение следует...