Неизбежность-3. Майкл. Часть 1. «Перекресток» (продолжение 4)

[GingerLelia]

Грегор

В первый раз за всю жизнь он, проснувшись, не смог определить, где находится. Просто не имел ни малейшего понятия. Открыв глаза, Грегор обнаружил, что вокруг царит полнейшая темнота. Пошарив вокруг руками, он не смог найти край ни с одной, ни с другой стороны. Что за черт? За считанные секунды воображение нарисовало дикую картину: он остался один во вселенной, пока он спал, произошел катаклизм, и мир объяла тьма, и вот теперь он сидит, закутанный в одеяло, а вокруг на многие километры расстилаются мягкие поля, на ощупь очень напоминающие… отличный ортопедический матрас.

Грегор прополз немного в сторону, нашарил тумбочку и на ней ночник, зажег свет, и тут же все объяснилось. Оказывается, он спал, лежа поперек огромной двуспальной кровати в роскошно обставленной каюте. Судя по еле заметному покачиванию, «Морская Красавица», шла полным ходом. Шторы на иллюминаторах были плотно закрыты, дверь заперта и поэтому в каюте была кромешная тьма. И было абсолютно непонятно ни какое сейчас время суток, ни сколько он проспал.

Честно говоря, Грегор не мог сообразить, как он вообще попал в эту кровать…

Он прекрасно помнил, как, поднявшись на борт яхты, они с Майклом спустились в жилой отсек вслед за Иваном. Зайдя в каюту по левому борту, Грегор, до сего дня на яхте у Ивана не бывавший, даже присвистнул от удивления. Такой роскоши он увидеть не ожидал. Майкл же, напротив, не обратил на шикарную мебель из орехового дерева, пушистые ковры и мягкие кресла ровно никакого внимания. Только окинул взглядом огромную, широченную как футбольное поле, двуспальную кровать, покрытую шелковым одеялом в мелкую полоску, и чуть задрал левую бровь. Как уже понял Грегор, это говорило о том, что Майклу что-то не нравится.

Когда Иван вернулся к себе в кокпит (1), оставив молодых людей располагаться, Майкл вышел вслед за ним, и Грегор услышал, как по соседству хлопнула дверь.

– Ты знаешь, – сказал Майкл, вернувшись, – я пожалуй займу каюту напротив. Не возражаешь?

– Да ради бога… – Грегор бросил сумку на пол и плюхнулся на кровать, потянувшись всем телом. – Места тут, я полагаю, хватит… А что? – спросил он, зевнув, – Я так жутко храплю?

– Нет. – Майкл остановился в дверях и странно на него посмотрел. – Не в этом дело. Просто… Так будет лучше.

– Ну, как знаешь, – он проводил Майкла глазами и с трудом заставил себя встать с мягкой постели, затем разобрал сумку, сложив вещи скромной стопочкой на полке в огромном шкафу, занимающем всю стену с одной стороны от кровати.

– Слушай, – Майкл сунул голову в дверь, – я тут подумал, что ты вчера ночью… вернее сегодня утром ни черта не выспался, а денек нынче был не из легких, один разговор с Ёлкой наверное вымотал тебя больше, чем все остальное… В общем, тебе надо бы поспать…

– Ну, вот и посплю ночью, – зевнув, возразил он. – А сейчас неплохо было бы обсудить наши планы относительно той чертовой «Жемчужины»…

– Это непременно, а как же! – покивал Майкл, заходя в каюту. – Только аналитик из тебя сейчас никакой. Ты за последние несколько суток сколько спал?

– Да отвали ты, зануда, нормально я поспал сегодня. Семь часов, минимум. Ты же со мной спал, сам знаешь!

Отчего-то поперхнувшись, словно сдерживая смех, Майкл протянул ему руку. На раскрытой ладони лежала маленькая продолговатая капсула.

– И что это?

– Выпей, – улыбаясь, предложил Майкл. – Тебе понравится.

– Ты что? Обалдел, наркотики мне предлагать? – Грегор в ужасе посмотрел на англичанина. Тот, расхохотавшись, ответил:

– Балда! Меня, как любого… Джеймса Бонда, снабжают арсеналом медикаментов на все случаи жизни. Это снотворное. Отличное, качественное, способствует глубокому сну. Ты, конечно, спал сегодня, но, судя по тому, что во сне ты брыкался, как молодая лошадь…

– Брыкался? – покраснев, переспросил Грегор.

– Еще как. Хорошо, пусть не как лошадь. Как дикий необъезженный мустанг. Так вот судя по этому, мозг твой так и не отключился, а значит, ни черта ты не отдохнул. Так что… – он протянул ладонь. – Давай.

Нехотя, Грегор взял капсулу и задумчиво повертел ее в руках.

– Ты мне доверяешь? – спросил вдруг Майкл.

Вместо ответа, Грегор подошел к бару, плеснул в стакан воды из графина и, быстро проглотив таблетку, запил.

– Да, забыл упомянуть, – добавил улыбающийся Майкл и стал почему-то расплываться у него в глазах. – Это очень быстродействующее снотворное. Очень-очень быстродейств…

Вот с этого момента он уже ничего не помнил.

Черт возьми этого англичанина! Сколько же он проспал? Грегор с хрустом потянулся и понял, что чувствует себя… превосходно. От усталости, сковывавшей его вчера, не дававшей ни думать, ни действовать, не осталось и следа. Он был полон сил, и настроение было куда лучше прежнего, несмотря на то, что смерть Милана все еще омрачала воспоминания. Но решимости намылить шею «Джеймсу Бонду» не убавилось.

И все-таки, который теперь час? Проспал он, наверное, не меньше восьми часов. Значит сейчас должно быть около двух пополуночи. Вот досада, придется всю ночь бродить – так он выспался. Грегор подошел к овальному иллюминатору, скрытому плотно прилегающей шторкой и, потянув за шнурок, поднял ее и… на мгновение ослеп от яркого солнечного света.

Ничего не понимая, впопыхах натянув шорты и схватив футболку, Грегор решительно вышел в коридор. Со стороны мастер-каюты (2), находившейся на носу яхты, раздавался мощный храп Ивана. Значит, вахту несет его старший помощник. Он усмехнулся, вспомнив, как обалдел Майкл, увидев с пирса этого «старпома». На ходовом мостике «Морской красавицы», облокотившись на поручень, стояла Иванка – легкие шорты, открывающие стройные загорелые ноги, синяя рубашка, завязанная узлом на животе, и кепка-бейсболка, повернутая козырьком назад. Иванка, сочно хрустя яблоком, следила за тем, как какой-то парень, очевидно матрос, заносит на яхту коробки с продуктами. Заметив остолбеневшего Майкла, она чуть улыбнулась и хитро ему подмигнула, перебросив за спину длинную толстую косу…

Надев футболку, он прошел через пустой салон и уже подходил к двери, ведущей в кокпит, как вдруг услышал невероятные звуки. Остолбенев, он замер и прислушался. Нет, не показалось. Там, в рубке, Иванка, от которой он неделями не слышал ни слова, взахлеб щебетала, по-английски рассказывая кому-то, как он, Грегор, спас ее однажды от злой соседской собаки. Рассказывала и… смеялась. Господи, он вообще не помнит, когда в последний раз слышал ее смех. Может только в далеком детстве?

– …а потом встал на четвереньки и… ты не поверишь!.. зарычал на нее. Я чуть со страху не умерла. Эта тварь нас загнала в самый угол двора, я в стенку вжалась, а они стоят и рычат друг на друга! Собака эта чуть ли не больше Грегора была и злющая такая – ее сам хозяин боялся… А Грегор еще и зубы на нее оскалил! С трудом в такое верится, да? – И Иванка заливисто рассмеялась.

– Ну почему же! – вдруг послышался голос Майкла. – Наоборот, это очень в его духе… К тому же, дорогая, ради такой прекрасной дамы, я бы еще не на такое решился… – Неслышно вошедший в рубку Грегор явственно различил игривые нотки в голосе англичанина.

– Да ну, какая «прекрасная дама»! – усмехнувшись, возразила Иванка, легким движением поворачивая штурвал чуть влево. – Я в двенадцать была худая как щепка, носила очки и скобки на зубах. Так что женихи за мной табунами не ходили. А Грегор…

– Всем добрый день! – хмуро буркнул Вукович, считая, что скрывать присутствие дальше стало невозможным. Настроение, еще минуту назад бывшее почти радужным, отчего-то помрачнело.

– М-м-м… Выспался? – Англичанин, в белоснежных шортах и такой же майке, развалился в широком кожаном кресле, сложив загорелые ноги на большой обтянутый кожей рундук (3). В руках он держал запотевший стакан с каким-то напитком, черные очки сдвинуты на лоб, на лице – широкая улыбка, которая сейчас почему-то раздражала Вуковича до невозможности.

– Выспался. Твоими стараниями. Что за снадобье ты мне подсунул?

– Не ворчи. Зато на человека стал похож. А то ходил как снулая рыба, и соображал еле-еле. Пошли в салон, я тебе новости расскажу.

Он легко вскочил с кресла, и, прежде чем уйти, галантно поцеловал руку Иванке, промурлыкав:

– Госпожа старший помощник, мы вас покинем!

Когда они спускались, Иванка все еще смеялась…

Спустившись в салон и увидев циферблат часов на стене, Грегор оторопело уставился на Майкла:

– То есть как это? Сейчас шесть часов вечера?

Майкл молча кивнул, доставая из холодильника под стойкой бара в кухонном отсеке упаковку яиц и бутылку молока.

– Я проспал всего… час? Ни черта себе пилюля!

– Нет, ты проспал больше. Омлет или яичница?

– Омлет. Как больше, если я заснул около пяти? И кофе. Если можно.

– Можно, отчего ж нельзя, – включив конфорку, Майкл поставил на плиту сковородку. – Угу, заснул около пяти. Только вчера. Ты, братец, проспал двадцать пять часов. Закрой рот, я серьезно.

Сутки?! Он продрых сутки напролет? Выходит, уже вечер воскресенья и…

– Мы же должны были быть в Анконе?

– И мы там были. Вчера.

Не сводя глаз с большой турки на плите, Майкл предложил:

– Ты сядь. Сейчас все по порядку расскажу.

Пока Грегор, урча от голода, поглощал огромную порцию омлета, заедая бутербродами с ветчиной и запивая крепким кофе, Майкл поведал ему поразительные вещи.

Вчера, едва пройдя пограничный контроль, «Морская красавица» резво покинула территорию порта и, ловко лавируя между прибрежными островами, через два часа вышла в открытое море. И там Иван с гордостью продемонстрировал, на что способна его «девочка», развив скорость в тридцать три узла (4), на которую «Жемчужина», итальянская яхта марки «Азимут», поколением младше «Принцессы», в принципе не была способна. Так что к девяти часам вечера, через четыре часа пути они были у итальянского побережья, в порту Анконы, где «Жемчужина», пришедшая всего пару часов назад, собиралась провести ночь.

Дальше – интереснее. Оказалось, что Яков, капитан «Жемчужины» был старым знакомым Ивана. Придя в Анкону, Шимич связался с ним по рации.

– Они повспоминали молодость, там какие-то старые счеты... И друг к другу они так интересно обращались… – улыбнулся Майкл, – Иван к Якову – «старый козел», а тот ему в ответ – «цыган безродный». Но смеялись при этом оба. В общем, Иван у него о планах и маршруте все выспросил…

– Э! Погоди, вы что, все выложили? И про Ангела?!

– Не волнуйтесь, шеф, без вас мы не посмели, – усмехнулся англичанин. – Мы им выдали легенду.

– Какую еще… легенду? – с трудом проглотив кусок бутерброда, спросил Грегор.

– Ну, дескать, молодой англичанин, аристократ, решил прошвырнуться до Ниццы вдоль итальянского побережья. Узнав, что «Жемчужина» следует тем же маршрутом, он, этот самый аристократ, решил, что в компании будет веселее. И безопаснее. И барон даже обратился к пассажирам «Жемчужины», спросив, не возражают ли они, если «Красавица» пристроится за ними…

– Ни черта не понимаю. Какой барон?

– Н-да… Надо было тебе две пилюли дать… Я – барон, я! И они мне любезно ответили, что никоим образом не против. Так что теперь у нас мир и дружба.

С этими словами Майкл поднялся и жестом позвал Грегора за собой. Выйдя на палубу, они остановились у правого борта, и, чуть перегнувшись через леер (5), Вукович увидел, что впереди, метрах в трехстах по курсу, сверкая белым пластиком в лучах заходящего солнца, шла «Жемчужина».

______________________
1. Кокпит – (морск.) на катерах и яхтах: углубленное открытое помещение в средней или кормовой части палубы для рулевого и пассажиров.
2. Мастер-каюта – каюта владельца яхты.
3. Рундук – ящик или ларь, устанавливаемый во внутренних помещениях корабля, для хранения личных вещей.
4. Узел – единица скорости судна, соответствующая одной морской миле в час (1852 м). 33 узла соответствуют 61,1 км/ч.
5. Леер – металлический прут или туго натянутый растительный или стальной трос, используемый для привязывания парусов, стягивания тентов, сушки белья и т.д. Леерами также называются укреплённые на стойках тросы, заменяющие фальшборт судна, и тросы, натягиваемые для предотвращения падения людей за борт во время шторма.

Продолжение в комментариях.

Comments

[GingerLelia]

Продолжение 1.

– Видишь, все под контролем. Ты ничего не пропустил. В Анконе борт яхты никто не покидал, они там вечеринку с коктейлями устроили. Полночи в салоне свет горел, бармен бедный работал как заведенный… Потом все разошлись по каютам.

– Ты что, следил?

– А как же. В бинокль.

– Слушай, а почему барон-то? Почему не просто богатый англичанин?

– Понимаешь… – Майкл облокотился на поручень и стал задумчиво смотреть в прозрачные волны, разбегающиеся от корпуса яхты. – Аристократия в наше время выглядит несколько старомодно. Одни находят это интересным и даже привлекательным, кичатся знакомствами со знатью и мечтают раздобыть себе какой-нибудь титул, хоть самый плохонький. А другие – напротив, считают, что все это – пережитки прошлого, глупости, а на человека с титулом смотрят как на ископаемое – странное существо, но сомнительно, что настоящее. И в том и в другом случае, наш «барон» – отличное прикрытие. Каждый увидит в нем, что хочет, и вряд ли кто рассмотрит за титулом собственно меня…

Отчего-то у Грегора сложилось впечатление, что это не был просто ответ на вопрос. Майкл сейчас будто говорил сам с собой.

– На яхте девять пассажиров, – продолжал тем временем англичанин. – Из них четыре женщины. Нам подходят две, поскольку одна из тех четырех – девочка лет пятнадцати, а другая – наоборот, дама преклонных лет и весьма тучная. Ни в том, ни в другом случае подобной внешности не достичь с помощью пластической хирургии.

Он помолчал, задумчиво глядя вслед «Жемчужине».

– Завтра у побережья Бриндизи планируется остановка. Частный пляж с пирсом. Так что познакомлюсь с ними поближе.

– Сэр… э-э-э… Майкл, – раздалось вдруг поблизости, и из салона выглянул парень, очевидно матрос, которого Грегор еще не успел разглядеть как следует. С удивлением он узнал в парне того самого хлопца, что так бойко швырял ножик у Ивана на именинах.

– Так как насчет реванша? – На лице у него не было заметно ни прежнего превосходства, ни недовольства, ничего, что говорило бы о напряженных отношениях. Напротив, он смотрел на Майкла с уважением и чуть ли не подобострастием.

Смотри-ка, проспал сутки, а такое впечатление, что без него тут год прошел. Иванка разговорилась, этот вон чуть не в рот заглядывает, с «Жемчужиной» переговоры… Чтоб он еще какое снотворное принял – да ни в жизнь! И что за реванш имелся в виду?

– Вы там что, ножи метать учитесь? – спросил он, едва парень скрылся.

– Шахматы. Мы с Тома в шахматы режемся. Пока три – ноль в мою пользу. Пойду, пожалуй. Нельзя отнимать у ребенка надежду…

И англичанин, тихо посмеиваясь, скрылся из вида, спустившись к каютам.

Солнце, тихо плавясь в предвечернем мареве, садилось за прибрежные горы. Воздух становился чуть прохладнее, ветер – свежее, но Грегор тем не менее всем телом ощущал жар, исходивший от нагретой палубы, и с удовольствием растянулся на мягком белом топчане. Но как только он закрыл глаза, его тут же одолели размышления.

Зачем он здесь? Почему не остался в Шибенике с Еленкой? Хотя племянница, вынудив Грегора рассказать всю историю от начала до конца, и узнав, что та, по чьей вине погиб Милан, скрылась из города, буквально заставила дядю отправиться в этот непонятный круиз. Грегор не хотел оставлять племянницу одну, но Елка, его маленькая Елочка, проплакав навзрыд около двух часов, насухо вытерла красные глаза и, крепко сжимая губы, пообещала ему, что с ней все будет в порядке в доме Шимичей, где с ней останется Петра, но он ДОЛЖЕН отправится за Ангелом… В ту минуту ему подумалось, что ситуация отдает средневековьем – юная дева, потерявшая отца и жаждущая мести, отправляет его в погоню за убийцей… А может это и правильно? Может, за семьсот лет ничего не изменилось, и люди с их вечным стремлением к справедливости остались теми же?

Похороны Милана откладывались на непонятный срок. Как сказал Андрич, тело ему разрешат забрать не раньше чем через полторы недели, а то и больше. Трупов, связанных с этим делом, у судмедэкспертов было слишком много, чтобы обработать их в ближайшие дни. Катарина, старшая сестра Грегора, жившая в Париже, собиралась прибыть в Шибеник первым же самолетом, и, думается, к вечеру субботы она уже была в городе. Когда Грегор звонил ей, чтобы сообщить о смерти Милана, она пообещала уговорить Еленку поехать с ней во Францию. Может там, при обилии новых впечатлений, девочке будет немного легче справиться с утратой. Все складывалось таким образом, что поездке ничего не мешало, и совесть Вуковича должна бы молчать. Но…

Опять это «но».

Он не помнил за собой необъяснимых поступков. Даже взять тот дикий случай с собакой, который упоминала Иванка – он просто читал о том, как можно напугать напавшее животное и всего-навсего применил это на практике. Все, что Грегор Вукович делал в своей жизни, было подчинено логике, имело причины, и он четко понимал последствия своих поступков.

Но когда Майкл предложил ему принять участие в этой авантюре, он согласился сразу же. Тут же, практически не размышляя ни о причинах, ни тем более о последствиях. Не успев подумать о том, что будет с Елкой, только что узнавшей о смерти отца, о том, что надо бы заняться похоронами Милана, что у него вообще были другие планы на долгожданный отпуск. Хотя, какие теперь планы?… Но все равно – он согласился, не колеблясь. И теперь, когда все благоволило поездке, его терзали запоздалые муки совести.

И что он за человек, этот Кроуфорд? (Хотя они уже выяснили, что он такой же Кроуфорд, как Грегор – король Звонимир). Какими чарами владеет этот англичанин, что Грегор, так тщательно скрывающий свой секрет, о котором и сам боялся думать и никогда не давал ни малейшего повода окружающим задуматься о его существовании, так всегда боявшийся косых взглядов, отправился за ним черт знает куда и ввязался в эту погоню?

Грегор смотрел и смотрел на пенный след за кормой «Морской красавицы», и незаметно сгустившиеся сумерки постепенно принесли покой, а в глубине души зародилось незнакомое прежде чувство – смирение с неизбежностью…

[GingerLelia]

Продолжение 2.

Когда совсем стемнело, и обе яхты бросили якорь в небольшой бухте у побережья Термоли, в салоне «Красавицы» был накрыт ужин, приготовленный Тома. Парень оказался недурным поваром, и все – оба пассажира и Иван с дочерью, отдали должное и его отменному рагу из овощей, и запеченной рыбе с картофелем, поджаренным до хрустящей корочки, был даже десерт – сладкие блинчики с сиропом из клюквы.

– Ну, вам крупно повезло, ребята, что последнюю игру выиграл я, – сыто откинувшись на спинку кресла, возвестил Майкл. Тома, поставивший на огонь очередную порцию кофе, только покачивал головой, посмеиваясь.

– Какую игру? – не поняла Иванка. Она оценивающе посмотрела на оставшийся блинчик, а затем решительно взялась за вилку.

– В шахматы. Сначала мы играли на счет. Но потом Тома предложил сделку. Если последнюю партию выигрываю я – он готовит на всех праздничный ужин. Вуаля! – и он широким жестом обвел стол с остатками пиршества.

– Погоди! А если бы выиграл он? – спросил Грегор, с благодарным кивком принимая из рук Тома чашку с кофе.

– Тогда бы Майкл стоял за меня следующую вахту, завтра с обеда и до самого вечера, – ответил Тома. – Майкл сказал мне, что он опытный яхтсмен, тем более что у его семьи была точно такая же яхта.

По мнению Грегора, парень вовсе не выглядел обиженным за проигрыш. Напротив, он был очень доволен тем, что его стряпню хвалили и смели все подчистую.

– Так что вы мне обязаны за вкусный ужин! Но, признаюсь, последний выигрыш дался мне с трудом! Этот парень учится на собственных ошибках и дважды на одни грабли не наступает. К тому же, он мне, кажется, отомстил… – добавил Майкл с обеспокоенным лицом, держась за бока.

– Потому что я сейчас просто тресну пополам! – закончил он под общий хохот…

Утро «Красавица» встретила, резво вспенивая бирюзовые волны, двигаясь вдоль побережья Апулии (6) следом за неторопливой «Жемчужиной».

Грегор, проспавший, к своему удивлению, почти до половины десятого, плотно позавтракал и прошел в кокпит, перекинуться парой слов с Иваном, чья очередь была стоять вахту. Не найдя капитана в рубке, Грегор поднялся на флайбридж (7) и застал Шимича там. Одна рука у того лежала на штурвале, в другой Иван держал толстый журнал с фотографией яхты на обложке.

– Грегор, сынок, с добрым утром! Ты, я вижу, решил отоспаться за все три года без отпуска, – посмеиваясь, приветствовал его Иван, откладывая журнал, и подвинулся на белом кожаном диване, давая место Вуковичу.

Тот молча присел рядом, с удовольствием подставляя лицо свежему ветру и солнечным лучам, с утра еще ласковым и не обжигающим.

– Дядя Иван, я и не подозревал, что твоя «Морская Красавица» такая… – он помедлил, подбирая слово, – …красавица.

Шимич счастливо засмеялся в ответ. Затем, вдруг посерьезнев, ответил:

– Ты же знаешь, моих заслуг тут ровно половина. Если б не Андрей, ходил бы до сих пор на старом «Одиссее».

– И, да… ты уж извини, что мы тебя так вот дернули, – начал было Грегор, но Иван тут же прервал его:

– Ты это брось! Во-первых, как я могу отказать сыну моего лучшего друга и не помочь ему надрать задницу такой сволочи как ваш Ангел. Да-да, пусть это баба, но легче ей от этого, кажется, не будет. – Иван усмехнулся. – Во-вторых, я и сам собирался на пару недель сбежать из города. Утомили меня эти именины и подготовка к ним… Ну, а в-третьих, он заплатил мне столько, что я окуплю поездку с лихвой…

И Шимич кивнул, указывая куда-то на носовую часть палубы, лежащую перед ними. Грегор, чуть щурясь от яркого света, перевел взгляд туда и…

Пожалуй, теперь он точно знает, что означает неопределенное слово «совершенство». В детстве оно всегда напоминало ему об английской грамматике и временных формах глаголов, в которых так нелегко было разобраться по началу. Потом с годами оно просто потеряло смысл и стало означать что-то эфемерное – его не существует, и его нельзя достичь.

Это совершенство лежало сейчас в пяти метрах от них, и чтобы достичь его, нужно было всего-то спуститься с мостика и выйти на носовую палубу, где загорали Майкл и Иванка…

Здравый смысл, слабым голосом взывая к рассудку, пытался доказать, что увиденная картина, точь-в-точь взятая со страниц глянцевых журналов, не может иметь к нему никакого отношения. Бирюзовые волны – солнечные зайчики в бриллиантовых брызгах, роскошная яхта – белый пластик и сверкающий никель, и два тела – плавные линии, идеальная кожа и прекрасные формы. Просто реклама из туристического буклета. Совершенство.

Рассудок внушению не поддавался. Глаза, не отрываясь, смотрели…

– Слушай, какая красивая пара из вас получится, а? – вдруг прервал мысли голос Шимича. Вздрогнув, он резко повернулся к Ивану. От испуга по спине пробежал мороз. Что? Как он?..

– Женился бы ты на ней, сынок? – Иван, ласково поглядывая на Вуковича, смущенно улыбался.

Незаметно вздохнув от облегчения, Грегор нашел в себе силы что-то ответить Ивану, затем, попросив журнал, отправился на корму, где провел пару часов в полном одиночестве, заставив себя прочитать все статьи о двигателях, парусах, регатах и последних новинках европейского кораблестроения.

[GingerLelia]

Продолжение 3.

– Булочку?

От неожиданности он вздрогнул и выронил журнал.

– Булочку с соком хочешь? – Рядом стоял Майкл и протягивал ему стакан апельсинового сока, сверху на котором лежала булочка. В другой руке он держал точно такой же, видимо для себя.

Вручив Грегору стакан, Майкл устроился на соседнем топчане и с удовольствием откусил половину своей булочки, щедро посыпанной ванилью.

– А ты знаешь, между прочим, – возвестил он важно, жуя и разглядывая известняковые скалы, причудливо размытые прибрежными волнами, – что Апулия, когда-то была первым поставщиком хлеба в Древнем Риме?

Вукович уже собирался ответить всезнайке, что Апулия известна не только этим, а еще и тем, что в ней оканчивалась Аппиева дорога (8) и что во время второй Пунической войны эта провинция перешла на сторону Ганнибала (9), но тут Майкл повернулся к нему лицом и он вдруг увидел, что нос у многоумного Джеймса Бонда весь выпачкан в ванильной пудре.

Он смеялся так оглушительно, что Иванка, варившая себе кофе в салоне, с беспокойством выглянула из стеклянной двери. Недоуменно оглядев хохочущего Грегора, она перевела взгляд на озадаченного Майкла и, увидев его, с улыбкой скрылась в салоне, но тут же вернулась с салфеткой в руке. Легкими движениями девушка смахнула ваниль с лица Майкла, и тот, поняв наконец, что хорватский коллега не сошел с ума, сам от души расхохотался.

– Знаешь, – сказал он, едва они отдышались, – я думал, ты вообще смеяться не умеешь.

– Ты прав, не умею, – согласился Грегор. – Меня знаешь, как с детства называют? За то, что всегда такой… э-э-э… неприветливый? Волк.

Майкл чуть помрачнел и задумчиво посмотрел куда-то в сторону.

– Ну да, – услышал Грегор, – «Вук»… Зверь…

– Что? – не понял Грегор.

– Нет, это я так, цыганку вспомнил, мысли вслух… Однако самое время устроить военный совет. Через час прибудем в Бриндизи.

– Собираешься таки познакомиться с пассажирами?

– Ну да. Как я уже говорил, там есть небольшой частный пляж с пирсом. Яков, капитан «Жемчужины», сказал Ивану, что хозяин пляжа – его знакомый. «Жемчужина» часто у него останавливается. После нескольких часов на пляже пассажирам предлагается ужин на террасе. Так что я могу весьма продуктивно провести время, поболтать, рассмотреть каждого…

Грегор сделал глоток ледяного сока.

– А ты не боишься изображать барона и вообще… притворяться? Не боишься, что Ангел тебя раскроет?

– Не раскроет. Барона изображать – не великий труд. Бароны, они, знаешь, обычные люди. Вот как я, например. Чего улыбаешься? Я серьезно. А притворяться…

Майкл задумчиво покрутил стакан в руке и закончил тихо:

– Я всю жизнь притворяюсь. С недавнего времени мне за это еще и неплохие деньги платят.

– Не знаю, – протянул Грегор, – я бы не смог, наверное…

– Да! Вот, кстати, об этом. Я предлагаю тебе остаться на яхте и предоставить мне свободу действий. Это вовсе не потому, что я не доверяю твоему актерскому таланту. Во-первых, раз Яков знает нашего Ивана, то вполне может узнать и тебя и сболтнуть, что ты из полиции. А во-вторых, мне почему-то кажется, что Ангел не должна о тебе знать. Пусть ты будешь нашим… секретным оружием.

– Прекрасно, – скептически хмыкнул Грегор, про себя соглашаясь с каждым словом англичанина. – Он будет загорать на белом песочке, жрать салат с креветками и пить «Маргариту», а я буду тут в окопе с биноклем наблюдать и облизываться.

– Ну, позагорать ты и завтра сможешь. На палубе. Пить я там не буду, про эту мою привычку ты уже знаешь. Креветки не люблю, но тебе, дружок, могу принести в качестве угощения…

И Майкл, забрав у беспомощно раскрывшего рот Грегора пустой стакан, скрылся в салоне.

Все произошло строго по плану. Часа в три пополудни обе яхты подошли к побережью Бриндизи. Оставив за кормой главный порт, они прошли чуть южнее и вскоре бросили якорь у пирса в небольшой живописной бухте, с обеих сторон прикрытой белыми скалами.

Оставшийся в салоне Грегор наблюдал, как по трапу сошел… нет, не Майкл Кроуфорд. Этот молодой человек, с чуть приподнятым подбородком и легкой улыбкой, танцующей походкой соскочивший на бетонный пирс, уже не был похож на того парня с лицом, перепачканным ванильной пудрой…

Светлые пряди, растрепанные в продуманном беспорядке, темные очки в элегантной оправе, белоснежные шорты, небрежно расстегнутая красная шелковая рубашка, открывающая взглядам рельефный пресс – на берег сошел человек, привыкший к роскоши, избалованный юноша из того самого «высшего общества», что всегда представлялось Грегору чем-то сказочным, вроде кино. Человек из того мира, где есть настоящие принцы, герцоги, графини и королевы, особняки, роллс-ройсы и дворецкие. И нет полуголодного детства, драк «стенка на стенку» с соседним двором, одних брюк на все случаи жизни… И всего того дерьма, с которым он сталкивается по работе.

Что ж, приходится признать, что артист из Майкла отменный. Ни дать, ни взять аристократ. Грегор вздохнул, налил себе холодного сока и, взяв бинокль, пошел в рубку, где он мог, наслаждаясь прохладным кондиционированным воздухом, наблюдать за происходившим на берегу, оставаясь незамеченным за затемненными стеклами.

В восьмом часу вечера появившийся на пороге его каюты «барон» застал Грегора за шахматной доской.

– А, его светлость вернулась! – хмыкнул Грегор, поворачивая доску другой стороной к себе и делая ход за противника.

– Да, моя светлость вернулась. – Майкл уселся прямо на ковер и устало вытянул ноги. – И моя светлость принесла кучу информации, которую она тебе сейчас изложит всю, скопом.

Не вставая, он подполз поближе к доске и, рассматривая положение фигур, начал отчет.

– Значит, как я уже упоминал, на «Жемчужине» девять пассажиров. Команда состоит из четырех человек. Яков – капитан, его старпом и двое матросов – один выполняет обязанности механика, другой – стюард, повар и бармен. Матросов видел мельком, а капитан и помощник ужинали с нами… Мне кажется, у тебя вот тут слабое место… Если слон пойдет вот сюда…

– Ты не отвлекайся давай! – перебил его Грегор, все же следуя его совету и делая ход слоном. – И вообще, где мои креветки?

– В холодильнике, – к его глубокому удивлению ответил Майкл. – Вместе с двумя кусочками сладкого пирога.

– Да ну? А мороженого не принес? – спросил Вукович, пряча глупую улыбку, которая помимо воли появилась на его лице.

– Нет, не принес. Только пирог и креветки. Уж простите, шеф. Мороженое в следующий раз добуду. Оп-па! Тебе сейчас будет шах. А мы тогда сделаем вот так…

Шлепнув Майкла по руке, потянувшейся к фигурке черного коня, Грегор повторил:

– Не отвлекайся! Докладывай.

И черный конь берет белого слона. Король спасен.

– Ну, хорошо. Слушай.

____________________

6. Апулия – область в Италии, самый восточный регион страны. Имеет самую длинную береговую линию среди континентальных регионов.
7. Флайбридж – (морск.) на яхте: площадка на крыше рубки с дополнительным постом управления и сидениями для пассажиров.
8. Аппиева дорога – самая значимая из античных общественных дорог Рима. Проложена в 312 г. до н.э. при цензоре Аппии Клавдии Цеке, проходила из Рима в Капую, позднее была проведена до Брундизия (Бриндизи). Через неё было налажено сообщение Рима с Грецией, Египтом и Малой Азией.
9. Ганнибал (в переводе с финикийского «дар Баала») Барка, более известный как просто Ганнибал (247–183 до н.э.) – карфагенский полководец. Считается одним из величайших полководцев и государственных мужей древности. Был врагом номер один Римской республики и последним настоящим лидером Карфагена перед его падением в серии Пунический войн.

[GingerLelia]

Продолжение 4.

И Майкл, встав с ковра, развалился на кровати Грегора и, раскинув руки в стороны, быстро и по-военному четко изложил добытую информацию. Грегор, слушая, сравнивал ее с тем, что мог увидеть из окна рубки, разглядывая берег в бинокль.

Не все пассажиры «Жемчужины» знали друг друга до круиза. Этих девятерых можно было разделить на три компании. В первую, самую большую, входила семья из пяти человек – муж с женой, теща и двое детей – та самая девочка лет пятнадцати и восемнадцатилетний парень. Как выяснил Майкл, у супругов был юбилей свадьбы, двадцать лет, и они решили отпраздновать его, отправившись в круиз. Дружная, шумная, типичная еврейская семья. Остальные четверо пассажиров – это две парочки. Обе в какой-то мере необычные.

– Подозрительные? – спросил Грегор, подняв голову от доски, где он собирался сам себе поставить мат в два хода.

– Ну… В разном отношении подозрительные. Нас-то, как ты понимаешь, должна интересовать пара, в которую входит женщина. Поэтому описание этих двоих, ее и спутника, я оставлю на десерт. Сначала про братьев, Луку и Драгана.

– Братьев? Это те двое, что загорали немного на отшибе? Один высокий и плечистый, а другой маленький и кудрявый?

– Именно. Смотри-ка, ты неплохо изучил контингент… Так вот, судя по тому, что этот «высокий и плечистый» отчаянно строил мне глазки, а «маленький и кудрявый» потом дулся на него весь ужин, они такие же братья как… – Майкл приподнял голову на кровати и закончил, – …как мы с тобой.

Грегор фыркнул и отодвинул доску. Шах и мат.

– Так. С братьями все понятно. А что там с другой парой? Если применить метод исключения, то получается, что Ангел и есть та женщина…

– Метод исключения… Оно, конечно… Пара, что справляет юбилей, Иосиф и Рива, однозначно муж и жена, и дети, как две капли воды похожие на родителей, – этому доказательство. К тому же ее мамаша, полная и шумная женщина,… ты не мог ее не заметить… так вот, только в параноидальном бреду можно представить, что она – подставное лицо, нанятое для прикрытия. Или что она не знает, что ее Ривочка – убийца и преступница. Мне показалось, что эта тетя София знает о своей семье все, даже то, сколько раз в неделю ее дочь с зятем любовью занимаются. В общем и целом, подозрения с семейства снимаются. Девчонка мала, бабка стара, Рива – это Рива. Я уж не говорю о том, что никаких следов пластической операции я на них не заметил. Если швы были сняты в четверг, то это означает, что следы должны быть. Синяки, отеки… я не знаю… шрамы. Ничего такого я не заметил. Вот на Луке, «высоком и плечистом», есть парочка шрамов. Судя по всему, пулевые ранения. Но, сдается мне, по выправке он похож на военного, так что вполне мог и на работе их получить. Может из полиции?

Грегор помолчал в ответ. Полгода назад в одном из полицейских участков уволился молодой офицер, Зоран. Грегор даже виделся с ним пару раз, на учениях. Уволился по собственному желанию. Хотя на самом деле все прекрасно знали, что парня заставили написать заявление после того, как стало известно, что он гей. Работал Зоран отлично, по службе нареканий никогда не получал. Уволившись, он, говорят, уехал из города… Если тот парень на яхте работал в полиции, то вполне можно было понять, почему он с «братом» выбрал такой способ отдохнуть. Да и спутник его, хоть и похожий фигурой на девушку, все же ею не был. В этом Грегор был уверен. Бинокль у Ивана был достаточно мощным, чтобы это разглядеть.

– Так что там другая пара? Не томи.

– Другая пара. Эти странные. Во-первых, Анна (так ее зовут) не загорала, все время сидела на террасе. Во-вторых, на ней постоянно была надета шляпа с большими полями и большие темные очки. А в-третьих, она почти все время молчала. Только когда мы с ней остались вдвоем, и рядом не было никого из других пассажиров, она перебросилась со мной парой фраз. Разговор, в основном, крутился вокруг последних событий в английском бомонде, да о моде немного поговорили. Но как только ее соседи подошли поближе, она оборвала разговор и снова замкнулась. А на ужин она вообще не осталась. Ее спутник (его, кстати, зовут Марко) извинился за нее, мол, голова у нее болит, и они вдвоем ушли к себе в каюту. Марко этот такой… ну, как тебе сказать… обычный. Никакой. Может быть кем угодно – от преподавателя в школе до наемного убийцы. Располагающая внешность, приятные манеры. Ни красавец, ни урод. От силы произнес при мне пару фраз... Такие дела, напарничек.

– То есть получается, у этой Анны на лице вполне могут быть следы операции? Как ты думаешь? – спросил Грегор, вертя в руках фигурку ферзя.

– Могут. Широкие поля – раз. Очки – два. И три, самое интересное – макияж. В такую жару, на пляже – на ней был внушительный слой тонального крема.

– Ха! Ну все более или менее вытанцовывается. С кандидатурой мы определились. Теперь весь вопрос в том, как бы ее не упустить…

– Определились… – Майкл сел на кровати и Грегор едва сдержал усмешку при виде его лохматой шевелюры. – Вот только…

Левая бровь наверх.

– Что? Что тебе не нравится?

– С чего ты взял что мне… Ну, да-да, не нравится. Мне не нравится, что Милан назвал ту женщину бесцветной. Анну бесцветной я бы не назвал ни при каком раскладе. У нее довольно привлекательная внешность. А без всей этой… маскировки, без шляпы, очков и макияжа, я думаю, что она вообще выглядит как супермодель. И еще…

– Ну? – нетерпеливо спросил Грегор, так как Майкл задумчиво замолчал.

– Мне показалось, что она очень нервничает. Чем-то она напугана.

– Напугана? – Вукович фыркнул. – Особа, которая недавно застрелила своего партнера, а перед этим поучаствовала в убийстве еще семи человек? С чего бы ей нервничать, конечно!

– Не забывай, чем занималась Ангел до Шибеника. Неужели такая будет нервничать? Да ей, по сути, и не с чего дергаться. По ее расчетам, за ней все чисто. Винса она представила как Ангела, члены банды мертвы… Она должна думать сейчас, что ей все удалось. А Анна дергается, как будто она только что кошелек из чужого кармана поперла, и теперь ей мерещится, что все вдруг смотрят на нее с подозрением.

– Да, надо признать, ты снова прав. Но, господи, какой же ты зануда… – Грегор вздохнул и стал расставлять фигуры на доске.

– Я еще не зануда. Вот мой младший брат, вот это, я тебе скажу, король всех зануд… Эх, жалко, что его тут нет, он бы нам все расщелкал, не выходя из каюты.

– Как Ниро Вульф? Или Шерлок Холмс? Дело на одну трубку?

– Какая трубка? Ему всего семнадцать. – Майкл задумчиво почесал макушку. – А вот действительно, если б Шерл… братишка был тут, чтобы он мне сказал?.. У меня такое чувство, что мы что-то упускаем.

– У меня тоже такое чувство. Что все слишком просто. Белыми или черными? – Грегор протянул ему обе руки с зажатыми в кулак фигурками.

– Вот-вот. – Майкл сел рядом с ним на ковер и, ткнув в правый кулак, получил белую пешку. – О, блондин играет белыми, брюнет – черными. Да, все как-то слишком просто… Ладно. Давай. Шахматы мне помогают сосредоточиться.

[GingerLelia]

Продолжение 5.

Через час, сыграв четыре партии, противники обнаружили, что силы равны. Два раза выиграл Майкл, столько же – Грегор. Последнюю игру в каюте царило молчание, прерываемое только стуком фигурок о доску.

– Черт! – воскликнул Вукович, щелчком опрокинув фигурку своего короля. – Ничья.

Майкл, медленно выдохнув, откинулся на стоящее позади кресло и устало потер глаза.

– Да. Надо признать, игрок ты сильный. Кто тебя учил? – спросил он из-под кресла, куда полез доставать закатившуюся пешку.

– Никто. Сам. Купил в детстве книжку-самоучитель. А тебя? Отец?

– Нет, мой отец умер, когда мне было семь, – Майкл внезапно замолчал, а потом выпрямился, стукнувшись о кресло, и удивленно уставился на Грегора.

– Что? – спросил тот.

Майкл немного помолчал, а потом, медленно проговаривая слова, ответил с большим недоумением в голосе:

– Ты – первый человек, кому я это сказал.

– То есть как? Вообще никому? Никто не знает, что твой отец умер, когда тебе было семь? Не говори ерунды.

Майкл задумчиво расставлял фигурки для новой партии.

– Грег… – чуть сдавленным голосом начал он. – Если я тебе говорю, что ты первый, поверь мне, это так и есть. Ты – первый. Кроме тебя и меня об этом знает только один человек. Мама.

Он помолчал, аккуратно расставляя по местам черные и белые пешки. Затем поднял глаза на притихшего Вуковича и вдруг улыбнулся.

– И как это у тебя получилось, Грегор Вукович по прозвищу Волк, что я, секретный, мать его, сотрудник секретной службы, растрепал тебе информацию о своей личной жизни? Даже мой шеф не в курсе. По крайней мере, я надеюсь…

– А брат? – тихо спросил Грегор. – У тебя же есть младший брат, ты сказал. Как он может не знать?

– Это случилось за день до его рождения. Но я порой удивляюсь, как он еще не прознал. Потому что наш Ш… кхм… мой брат знает все. Ну, или почти все, – он улыбнулся, и Грегору снова привиделся тот Майкл, с перепачканным ванилью носом. Или тот спящий мальчишка… Привиделся и снова исчез, перед ним опять сидел «секретный сотрудник».

«Прямо Джекил и Хайд», подумалось Грегору.

– Как зовут твоего брата? – вырвалось вдруг у него.

Майкл молча смотрел на него, склонив голову к плечу, словно размышляя, стоит сказать правду или нет.

– А знаешь, – начал он, не ответив на вопрос. – Я ведь тоже мало о тебе знаю, напарник. Иванка, конечно, порассказала… Но мне почему-то интересно узнать о тебе от тебя самого… А давай так. Сыграем партию. За каждую потерянную фигуру будем открывать маленький секрет о себе. К примеру,… я в детстве засыпал с плюшевым медведем в обнимку.

Грегор удивленно вскинул брови и ухмыльнулся.

– Нечего улыбаться, это же в детстве. А тот кто проиграет… Тот пусть… Что бы такого сделать? Ну, пусть расскажет о себе что-то, о чем вообще мало кто знает. Ну, вот вроде того, как я только что ляпнул, про отца… Пусть это будет секретная информация. – Майкл округлил глаза в притворном ужасе. – Стррррашная тайна!

Грегор задумался на пару секунд, глядя на противника, а затем, усаживаясь поудобнее, спросил с иронией:

– А тебя, Джеймс Бонд, шеф не уволит за раскрытие секретной информации?

– Смотри, как бы тебя не попёрли! – Майкл потер ладони. – И вообще, не раскатывай губу. Я тебе не собираюсь рассказывать государственные тайны. Я, между прочим, офицер на службе Ее Величества и патриот, черт подери. Только то, что касается лично меня. Поехали?

Над каждым ходом думали так, словно играли за звание чемпиона мира. Но рано или поздно, фигурами пришлось жертвовать. Первым потерял пешку Грегор. И Майкл узнал, что Вукович боится высоты. Следующей пала пешка Майкла, и тот признался, что он обожает ванильные пирожные и вообще все ванильное и терпеть не может молоко с пенкой.

– Подумаешь, секрет… – Грегор, обхватив голову, склонился над доской.

– Какая фигура, такой и секрет! – возразил его противник.

Постепенно поверженных фигур на ковре рядом с доской становилось все больше, как и выданных «тайн».

Майкл обожал мелодрамы и романы про любовь, а Грегор долго боялся собак, после того психологического поединка с соседской зверюгой. Англичанин в детстве всерьез рассматривал возможность карьеры пирата, а Вукович хотел стать Элвисом Пресли.

По мере того, как ситуация на доске становилась все напряженнее, выдаваемая информация становилась все более личной.

За потерянную ладью Грегор рассказал, что в последний раз плакал в десять лет, когда умерла мама. Стратегически важный конь стоил Майклу признания, что он в детстве жутко ревновал маму к младшему брату.

В последние пятнадцать минут положение белых, которыми снова играл Майкл, осложнилось. Ферзя зажали в угол, назревал шах. Майкл, задумчиво кусая губы, оглядывал доску, бросая на хитро улыбающегося Грегора быстрые взгляды. Перед тем, как сделать следующий ход, он внезапно встал и прошел к бару. К удивлению Вуковича, он достал бутылку с виски и, бросив в стаканы по паре кусочков льда из маленького холодильника, плеснул туда янтарный напиток. Затем, также молча, он вернулся к доске, протянул один стакан Грегору, сделал большой глоток из своего, и… белый ферзь шагнул через все поле, оставив своего короля почти без защиты.

– Шах!

– Ты что? Сдурел? – Грегор в недоумении смотрел на доску. Он видел по крайней мере два выхода из сложившегося положения, которыми мог воспользоваться Майкл. То, что сделал англичанин, иначе как самоубийством не назовешь. – Нет, давай ходи нормально!

– Грег, я сделал ход. – Майкл хлебнул виски и, как показалось Вуковичу, в глазах у его противника заплясали чертята. – Что ты смотришь? Я же говорю, шах королю!

– Идиотизм какой-то, – тихо пробормотал Грегор, отпив виски. Напиток огнем обжег горло, и в желудке стало тепло. – Камикадзе, тоже мне… Шах и мат!

Черный ферзь, пройдя всего одну клетку, остановился перед одиноким белым королем.

– Окей. – Майкл, толкнув фигурку пальцем, уронил Его Белое Величество на доску. – Мы повержены.

– Ну и что это такое было? – Грегор с подозрением уставился на Майкла. – Что на тебя нашло?

– Да ничего не нашло, что ты в самом деле переживаешь? – Майкл с легкой улыбкой побулькал виски в стакане.

«Действительно, что это я разнервничался?», спросил сам себя Грегор.

– Ладно. – Он согласно кивнул. – Дело твое. Я выиграл, ты проиграл. Плати. Жду твой секрет. То, о чем не знает практически никто.

А ведь еще немного, подумалось Грегору, и Майкл бы прижал его точно так же. И тогда пришлось бы ему самому признаваться… в чем? Смог бы он рассказать о себе то, что действительно никому неизвестно? Например, еще ни одна душа не знает о том, что…

– Я – гей.

На секунду Грегору казалось, что он тронулся рассудком. Он что, сказал это вслух?! Однако постепенно смысл произошедшего дошел до него, и Вукович понял, что это произнес вовсе не он.

Майкл. Это сказал Майкл.

Вселенная в один момент развернулась под другим углом. И Грегор буквально физически это почувствовал – даже яхта чуть вздрогнула, словно споткнулась на ходу…

– Я смотрю, ты не торопишься швырять в меня стаканом, – англичанин грустно улыбнулся, – и требовать, чтобы извращенец убрался из твоей каюты.

Грегор молча смотрел на Майкла. Он понимал, то, что он сейчас скажет – очень важно. Может быть, важнее в своей жизни он ничего не произнесет.

– Я… – начал он, но вдруг открылась дверь, и в каюту заглянула Иванка.

– Ребята! – начала она с озабоченным лицом. – У нас небольшие проблемы. Вы, может быть, подниметесь на мостик?

[GingerLelia]

Продолжение 6.

Оказалось, что вышла из строя система охлаждения двигателя. Сработала аварийная сигнализация и заблокировала движок. Поломку Иван с Тома обещали устранить к утру. Но сейчас «Красавице» придется бросить якорь, потому что чинить систему охлаждения на ходу, ясное дело, невозможно. Майкл воспринял новость довольно хладнокровно, уверив сильно сконфуженного капитана, что никаких особых проблем это не доставит, потому что «Жемчужина» тоже собиралась остановиться на ночь в какой-нибудь бухте.

– Завтра догоним! – успокоил он Ивана.

Шимич тут же радостно подтвердил, и заверил, что как только поломка будет устранена, они тут же тронутся в путь. К тому же…

– …моя «Красавица» куда быстрее этой каракатицы толстож… Ой, прости, доченька! Словом, я не я буду, если мы их упустим!

Грегор остался в рубке еще минут на десять, расспросил Ивана о поломке и предложил помощь.

– Нет, сынок. Вы лучше выспитесь. Мало ли, что завтра случится. Вам-то, хлопцы, надо быть в форме. А мы уж постараемся с Тома. И ты, дочка, иди спи. Будешь завтра за капитана, судя по всему.

Иванка, тихо пожелав Грегору спокойной ночи, спустилась в свою каюту, а он, через стеклянную дверь салона заметив Майкла, вышел на палубу.

Ночной воздух, довольно прохладный по сравнению с дневной жарой, был тих и неподвижен. Майкл лежал на топчане и, задрав голову, рассматривал звезды. С удивлением Грегор почувствовал в воздухе запах крепкого табака и заметил в руке у Майкла тонкую сигару.

– Как? Ты еще и куришь? – вырвалось у него.

Они встретились взглядами и расхохотались.

– Да, – всхлипнул от смеха Майкл, – в довесок к тому, что я гей, я еще покуриваю!

– Ох, я имел в виду виски, – отсмеявшись, Грегор в изнеможении опустился на соседний топчан. – А вовсе не это.

– Да я понял, понял. Но все же спрошу. Чтобы расставить точки над «и». Не помешает ли эта… информация нашему сотрудничеству? А то я уже начинаю жалеть, что сболтнул.

– Нет, – уже спокойно ответил Грегор. – Не помешает.

Он помолчал.

– Можно вопрос?

– Валяй. – Майкл затянулся, и огонек на конце сигариллы осветил его прищуренные глаза, которые в темноте показались Грегору абсолютно черными.

– Кто еще об этом знает? Кроме меня.

– Брат знает. Как я уже сказал, от него ничего нельзя скрыть. Феномен, в прямом смысле. Шеф – ему положено про меня все знать. А еще Эльвира. Ну… У той просто опыт богатый.

Грегор вдруг вспомнил медовый голос в трубке. «Ах, он спит! Ну что, ты молодчинка, дорогуша, постарался!». Боже мой, хорошо, что вокруг кромешная тьма, и незаметно, как он покраснел, поняв наконец, что имела в виду «мадам».

– А мама? Разве мама твоя не догадывается?

– Нет, – быстро ответил Майкл. – Мама не знает. И если я чего-то и боюсь в жизни, так это признаться маме, что бабушкой я ее вряд ли сделаю. А она безумно хочет внуков. Даже невесту мне подыскала. Она конечно не настаивала, но просто видит, что у меня подружки все нет и нет. А Эдит – девчонка симпатичная, не совсем дура, родители – люди с… м-м-м… с положением.

– И ты сбежал, – догадался Грегор.

– Не то чтобы… Работу нашел. Вот эту. Так что у меня есть веские причины не заводить семью. Какие у «джеймсов бондов» семьи?.. А! Еще Тони знает, – вспомнил Майкл, выпуская колечко дыма.

– Это твой… друг? – с комком в горле спросил Грегор, придав голосу как можно больше беспечности.

– Друг. Но ты там не красней, приятель. Не в том смысле друг. – В голосе Майкла послышалась улыбка. – Натуральнее натурала, чем Энтони, еще поискать надо.

– А он давно знает?

– Давно. Еще с военной академии. Тони… он, знаешь, такой классический красавчик. Ну, однажды я, ясное дело, в него влюбился. Лет пятнадцать нам было. А знаем мы друг друга с пяти лет. И дружим прямо с первого дня знакомства. А тут такое дело… – Майкл засмеялся воспоминаниям. – Боже, как я мучался, ты не представляешь!

Отчего же, подумал Вукович, очень даже представляю.

– Нет, в академии часто случались… романы. Что ж ты хочешь, гормоны бушуют, а кругом одни парни. Хотя в большинстве случаев, это было… ну, вроде как не по настоящему. Дань моде. Или что-то вроде игры. Геев там, настоящих – раз, два и обчелся. Но проблема была в том, что Тони, мало того, что натурал, он же мой друг. И вот как? как ему об этом сказать?

– И как? Как ты…? – выдавил из себя Грегор.

– Никак, – рассмеялся Майкл. – Он сам догадался. К нам тогда в академию королева приезжала. Парад устроили по сему случаю. Тони такой красавец был в парадном мундире, боже мой! Наверно, я так громко вздыхал и пялился на него, что он все понял. Неделю со мной не разговаривал. Как он потом объяснил, он думал. И как оказалось, не о том, чтоб мне шею намылить, а о том, как бы так отказать, чтобы я не обиделся.

Майкл щелчком выбросил окурок за борт и, вытащив откуда-то бутылку виски, отхлебнул прямо из горлышка. Затем молча передал бутылку Грегору.

– Хороший у тебя друг, – заметил тот, прикладываясь к бутылке.

– Не то слово. Замечательный. Влюбленность моя постепенно прошла, мы даже иногда шуточки на эту тему отпускаем. Потом в колледже мы приспособились друг другу личную жизнь устраивать. Если он стеснялся к девчонкам подойти, я начинал разговор первым, всячески его рекламировал и потом сваливал по-тихому. А он, бывало, меня с парнями знакомил таким же образом. Симбиоз, как он выражался.

Майкл потянулся и отобрал у Грегора бутылку, из которой тот, сам не замечая, все это время отхлебывал по глотку, сделал щедрый глоток и отдал бутылку обратно.

– А как-то раз это… взаимовыгодное сотрудничество помогло нам деньги сэкономить, – с усмешкой вспомнил Майкл.

– То есть? – не понял Грегор.

– Была какая-то вечеринка, уже не помню у кого. И нас после всего понесло в ресторан. Не в бар, а именно в ресторан. Компания набралась человек пять, кроме нас с Тони. Поужинали, а как пришло время платить, оказалось, что денег у нас не хватает. Кто бумажник не взял, у кого просто карманы пустые. Никто в ресторан ведь не собирался. А счет солидный такой. Шампанское девчонкам заказали… Тогда Тони откалывает такую штуку. Он что-то шепчет всем остальным ребятам, потом берет меня за руку, тащит на середину зала и громко так говорит, что хочет сделать заявление. Все конечно притихли. А ресторан, прошу заметить, такой… патриархальный. В самом центре Оксфорда. И публика собралась под стать интерьерам. Как нас туда занесло?... Так вот, говорит, хочу сделать заявление. Дескать, мы с моим дорогим Майком решили пожениться. Все так и ахнули! А этот негодяй меня крепко за рукав держит и продолжает. И вот, говорит, поздравьте нас, мы так счастливы, что не можем этого больше скрывать. И что ты думаешь, берет и по-хозяйски меня целует. Прямо посреди зала. И так, знаешь, всерьез, по-взрослому, взасос. Что там началось! Повскакивали, орут, ногами топают! Этот артист меня целует, а сам краем глаза за залом следит. Как заметил, что наши все уже по-тихому свалили, а к нам метрдотель с охранником направляются, только тогда меня отпустил и потащил к выходу. Еще орал на бегу, паршивец, что никто не сможет помешать нашему счастью. Так быстро, как в тот день я еще никогда не бегал. И еще никогда Энтони Эгертон не был так близок к смерти!

Смеясь, Майкл снова отобрал у притихшего Грегора бутылку.

– Эй, хорош пить! А то придется мне завтра еще одну пилюлю тебе выдать. От похмелья.

– А у тебя на все случаи жизни есть? – спросил Грегор, чтобы хоть что-то сказать.

– А как же, – важно покивал Майкл. – И от похмелья, и чтоб заснуть, и чтоб не спать.

– Иванке тоже что-то подсыпал? С чего она вдруг так разговорилась?

– О, тут, мой друг, можешь не волноваться, – Майкл встал и, поежившись от прохлады, открыл дверь в салон. – Я, как ты теперь понимаешь, тебе не соперник. Тут скорее наоборот, она… А разговорить ее оказалось нетрудно. Я всего лишь спросил ее о тебе… Ладно, я пошел. Я там, у Ивана кассету нашел с моим любимым фильмом. Посмотрю перед сном. Доброй ночи! – и он скрылся в салоне, спустившись в каюту.

– И тебе, доброй…

Еще около часа Грегор провел на палубе, разглядывая небо и прихлебывая из бутылки. Звезды, размером с кулак каждая, загадочно подмигивали. Поднявшийся ветерок трепал волосы. Волны покачивали яхту. Виски в бутылке убывал. Но как жить дальше по-прежнему было непонятно.

[GingerLelia]

Продолжение 7.

Подойдя к своей каюте, он заметил, что дверь Майкла приоткрыта и ритмично постукивает при качке. Решив закрыть дверь, Грегор взялся за ручку и,… сам не зная почему, заглянул в каюту.

Майкл крепко спал, устроившись на самом краю кровати, очевидно, чтобы быть ближе к телевизору. На экране очень красивая женщина в смешной косынке, кажется Одри Хэпберн, если он не ошибается, сидя на подоконнике, пела песню, аккомпанируя себе на гитаре. Песня была популярная, только вот Грегор не знал, что она из фильма. Ему казалось, что это просто известная песня из репертуара Фрэнка Синатры. «Лунная река», вот как она называлась.

Грегор неслышно прошел в каюту и выключил телевизор. Постояв, чтобы глаза привыкли к темноте, он уже собирался выйти, но тут яхту немного развернуло течением, и в иллюминатор заглянула луна. Ее свет четкой линией разделил каюту пополам, ярко освещая одни предметы, а другие – погружая в чернильную темноту.

И в самой середине лунной дорожки оказалась рука спящего Майкла. Увидев эту руку, чуть свисающую с кровати, Грегор тихо сел на пол.

Когда он, потеряв ладью, признался, что в последний раз плакал, когда умерла мама, он сказал неправду. То был предпоследний раз. А сейчас, разглядывая в молочно-белом свете красивые длинные пальцы, он отчетливо вспомнил день, когда плакал в последний раз.

Ему было четырнадцать, и он поехал в деревню к родственникам отца на летние каникулы. Папина тетка, бабушка Веса, отправила его искать козу, которая уже второй день гуляла где-то в горах. Собрав в дорогу еды, Грегор с большим удовольствием отправился на поиски – он всегда предпочитал одиночество, поэтому с радостью предвкушал целый день, проведенный в тишине.

Еще в полдень найдя козу в небольшой долинке между двумя скалами, он привязал ее покрепче к колышку, вбитому в землю, и оставил пастись, а сам, взяв книжку, устроился под соснами на мягкой траве. Не заметив, как бежит время, он очнулся, только когда начало темнеть. Быстро собрав вещи, Грегор уже собрался отвязать животину и отправиться в обратный путь, но тут услышал чьи-то голоса. Быстро вскарабкавшись на скалу, он выглянул из-за камней. То, что он увидел, снится ему до сих пор.

Того парня звали Димитар. Грегор знал его, тот был из соседской сербской деревни, где половина жителей были мусульмане. Димитар, высокий, красивый, с копной длинных волос, был художником и уехал учиться в Загреб. Иногда он приезжал к родителям в деревню, на каникулы. И все знали, даже в соседних деревнях, что Димитар жил в Загребе с мужчиной.

Его, связанного и с кляпом во рту, привезли на стареньком грузовике, а остаток пути, вниз по ущелью тащили волоком, прямо по острым камням. Его рубашка порвалась в нескольких местах, джинсы покрылись грязью, кудрявые волосы, обычно собранные в хвост, теперь растрепались и превратились в колтуны. Внизу с парня сняли веревки, вытащили кляп, а потом, окружив со всех сторон, просто забросали камнями. Замерший от ужаса Грегор зажмурил глаза и изо всех сил вцепился в камень, за которым прятался. Он очень боялся закричать. Было еще страшнее оттого, что сам Димитар молчал, когда камни попадали в него, рассекая кожу острыми краями. Ни разу не вскрикнул. Только стонал сквозь зубы и руками закрывал лицо. Увесистый булыжник попал в висок, и Димитар упал. Когда он перестал подавать признаки жизни, мужчины деловито отряхнули руки от каменной пыли, собрали веревки и ушли.

Еще целый час Грегор боялся тронуться с места. Потом осторожно спустился со скалистого склона и приблизился к невысокому каменистому холмику. К тому времени совсем стемнело, и поднялась полная, как большое желтое яблоко, луна. И в лунном свете мальчик отчетливо увидел между камней изящную, с тонкими как у девушки пальцами руку, потемневшую от крови.

Вернувшись в деревню, он сказал, что нашел тело, когда искал бабушкину козу, и родственники вызвали полицию. А он всю ночь проплакал на душном сеновале. Это был последний раз, когда Грегор приехал в ту деревню. И последний раз – когда плакал.

Майкл вдруг вздохнул во сне и перевернулся на спину, убрав руку из луча света. Грегор вздохнул с облегчением, но по-прежнему остался сидеть на полу, глядя на спящего.

Может быть это воспоминание помогло ему понять, а может быть пронзительный лунный свет, но вдруг стало ясно как божий день до чего… уязвим этот парень. И все его слова, поступки, даже выбор профессии – все это ни что иное, как броня. Доспехи. За которыми скрывается хрупкий как молодое деревце мальчишка.

Ну почему жизнь устроена так, а не иначе, с отчаянием подумал он. Ну кому было бы плохо, если бы они – и он, и Майкл – родились обычными? Нормальными. Женились бы, нарожали детей и, не стесняясь никого, гуляли бы с женами по набережной, толкая впереди коляску и присматривая за старшим, рассекающим далеко впереди на велосипеде…

Он встал с пола и закрыл шторку на иллюминаторе. Подобрав с пола одеяло, он набросил его на спящего Майкла и тихо вышел.

Как только дверь каюты тихо щелкнула, Майкл открыл глаза и, не шевелясь, долго смотрел в темноту.