Yesterday is history, tomorrow is a mystery, but today is a gift. That is why it is called the present.
Ночь нынче удалась, сразу скажу. Сразу три сна, которые не исчезают, как только прозузукает будильник. Которые остаются с тобой через полчаса после пробуждения, через два часа, два дня и два месяца. А многие и дольше. По-крайней мере, когда у меня болит колено, я вспоминаю Реми "Потрошителя", а когда произносят словосочетание "огненный дракон" - живенько вспоминаю, каково им быть, тем драконом. Но сегодняшние сны... Они не фантазийные. Хотя реального там было мало. Они - чистой воды психоанализ и явное доказательство того, что I need a shrink. В смысле, может, пора воспользоваться профессиональной помощью?
Итак, сон о трех частях.Итак, сон о трех частях.
Часть первая. Мелодраматическая.Часть первая. Мелодраматическая.
Основан сон на "Теории большого взрыва". Во сне я была Шелдоном. Но самое интересное в этом сне то, что это был сон про то, как я (Шелдон) видит сон.
Сначала я вижу, что мне вручают Нобелевскую премию. Жму я руку королю, чего-то говорю, потом вдруг оказываюсь у себя дома, а там конечно все собрались. Причина очевидна - поздравить меня с величайшим достижением, с осуществлением мечты. Я, радостный, захожу, вижу Леонарда и Пенни, Говарда с Бернадетт, Раджа (с бутылкой пива, видать, чтобы поговорить с женщинами). И конечно маму, которая приехала из Техаса. Они все улыбаются, переговариваются. И вот я подхожу к ним, ожидая, что они будут меня поздравлять и, возможно, восхищаться. Приближаюсь, и понимаю, что они обсуждают... вовсе не меня и мою Нобелевскую премию. Леонард что-то там такое наконец изобрел со своим лазером. И все они в дикой ажитации по сему поводу. Ну ладно все. НО МАМА! Она тоже не обращает на меня внимания, отмахнулась. Кивнула сухо, сказала, кто бы сомневался, что ты однажды получишь эту штуку. И все. Отвернулась. Смеется с остальными. Мне (Шелдону) обидно. Я зову ее, зову. А она меня не слышит. Мне становится страшно, я кричу и... просыпаюсь. Шелдон, в смысле просыпается. Садится на кровати (даже помню, что пижама в красную клетку). И тут понимает Шелдон, что во сне он плакал - слезы еще не высохли. И тут просыпаюсь я.
И понимаю, что плакала - глаза мокрые.
Полежала немного, попялилась в потолок, послушала "железнодорожную" барышню за окном, объявляющую окрестностям, что "четный поезд у входного светофора". Заснула снова.
Часть вторая. МилитаристическаяЧасть вторая. Милитаристическая.
Внезапно, я - прапорщик российской (чтоб ей хорошо жилось!) армии. Самая что ни на есть пехота. В процессе марш-броска со свой ротой. Зима. Морозец не шуточный. Мы бежим в полной экипировке, которая тянет где-то кило на 20. И давно так бежим. А прикол в том, что немного позади нас на снегоходах и двух джипах едет начальство. И не только оно само, но и его, начальства, сынки. У кого-то там из них день рождения. И мы вот так бежим. Бежим цепью почему-то, пыхтим и материмся. Я то вперед забегу, то около отстающих задержусь. А весь "деньрожденский" прикол в том, что время от времени от начальства приходит новая вводная - поменять направление, взять левее, взять правее. То есть они нами рулят. Как ездовыми собаками почти. Ну, потом я (которая сплю) понимаю, что не как ездовыми, а как охотничьими. Мы, оказывается, охотимся, бля. На лося. С вертолета им там, сзади которые, докладывают, где сохатый. А оне потом корректируют нас. Причем бежим мы давно, я, которая во сне, просто понимаю что мы уже три нормы пробежали. Бойцы мои уже хрипеть начинают. А конца не видать. И вот мне радист, который уже бледный как смерть, еле тащит свою рацию-бандуру, докладывает - новый маршрут, взять еще на десять градусов левее. А я смотрю, левее там бурелом голимый. Сугробы по шею. И я зверею. Командую "Рота, стой!". Ребята останавливаются, некоторые тут же падают в снег. Я их с матами поднимаю, командую построение. Радист мне докладывает, что мол, там серчают уже, спрашивают в чем дело. И тут у меня, прапорщика, в голове проносится - ДА *%&#! СКОЛЬКО ЖЕ МОЖНО?! Разворачиваю строй так, что теперь мы стоим лицом к приближающемуся транспорту. Мы стоим. Они едут. И я вижу, рота знает, что у меня на уме. И понимаю — они со мной. Стоят, бледные, пыхтят до сих пор. А зубы сжаты от злости, аж желваки по скулам туда-сюда. Я стою рядом с ними, чувствуя, что внутри меня закипает такой гнев, который ничем остановить нельзя. Ничем. Единственный способ - дать ему выход.
И я поднимаю правую руку и командую "Рота, по колонне противника - огонь!"
Проснулась от того, что натурально дыхание сперло. Губами воздух хватаю. И руки трясутся. Впрочем, меня и сейчас потряхивает, как вспоминаю. До сих пор слышу, как тишина взорвалась. Сто стволов и пара пулеметов. Даже уши заложило.
Потом долго не могла заснуть, обалдевшая. Мне было интересно, что потом сталосо мной с прапорщиком? Ведь начальство в упор расстрелял...
Было очень паршиво. И как-то... пусто. И непонятно саму себя. Кто же я и что со мной, если мне такое снится.
За час до будильника заснула наконец. И приснилась мне третья часть моего ночного "марлезонского балета".
Часть третья. Лирическая.Часть третья. Лирическая.
Сразу скажу, в свете того, кто мне там привиделся, - никакой эротической подоплеки. Ведь во снах мы точно знаем, что чувствуем, там ничего не скроешь. И вот я и говорю - одна чистая, незамутненная дружба. И это было самое дивное чувство за всю наверное мою жизнь. И во сне, и наяву.
Ну, натурально, приснился мне Молони. Мне, к слову, никто из моих кино- и театральных увлечений не снился раньше как человек. Только как персонажи (виденные или придуманные). А тут определенно - сам по себе. Во сне, повторяю, знаешь точно. И мы кагбэ друзья. Нет. Не "кагбэ". Это я кокетничаю сейчас. Друзья. Такие, что молчать вместе - и то здорово.
И мы идем по дороге в лесу. Лето, солнце через листву. Птицы чирикают как с ума сошли. Дорога - мягкая мелкая пыль и полоска травы щекотной посередине. Д. идет рядом. Рубаха цветастая навыпуск, брюки широкие светлые, босиком. Руки в карманах, улыбается, лохматый. И кивает - сейчас, уже придем! Куда, не понимаю я. Ну, увидишь, смеется.
Я смотрю на себя - на мне длинный сарафан. Ситцевый, синий в мелкий горох. А смотреть мешает что-то. Понимаю, что на голове у меня венок из каких-то синих цветов и травы - вкривь и вкось сплетенный, но огромный просто!
Впереди показывается опушка. А у кромки леса - огромное дерево с большой прочной веткой. Я смотрю на эту ветку и все понимаю.
Оглядываюсь на Д. Он смеется, аж голову запрокинул. Ну да, говорит, оно самое. И вот через несколько минут?.. секунд?.. короче, раз и я у этого дерева стою.
Знаете, такое мгновение, когда вот сейчас мечта осуществится? Вот это и ощущаю.
Ну, говорит Д., давай! Садись.
И вот я - внутри своей мечты. Вот есть у меня мечта такая - я, длинный сарафан, синий в белый горох, лето, лес, дерево такое большое, каких я еще не видела, только в кино. Друг рядом.
И качели на ветке.
И я взлетаю высоко - солнце в глаза. Потом лечу обратно - в тень от кроны, задевая голыми пятками мягкую траву. Сарафан развевается, венок на бок съехал. А я смеюсь от какой-то звенящей счастливой пустоты в голове - к солнцу, в тень, к солнцу в тень. Вижу, как Д. там внизу сидит, ноги по-турецки сложил, к стволу спиной и травинку грызет (боже, какой штамп, аж краснею).
И это ощущение... Я!!! Это же я, взрослая, тридцать с гаком лет, ни копейки не убавить, - счастлива. Ну вот есть эталон метра, килограмма, чего-то там еще в Палате мер и весов. А вот это эталон моего счастья. Я, сарафан, качели и друг. Не любовник, не мужчина, не муж. У него своя женщина где-то. У меня кто-то. Но они где-то там. И они там не обижаются. Потому что это такая штука между нами... Такая, детская вроде. Она, эта дружба, никого не обижает и ни у кого не забирает. И молчать можно вдвоем.
И это не прошлое мое, и не будущее. И уж точно не настоящее. Этого не будет никогда. Вот там на качелях сидя, я точно это знала (во сне же всегда точно... ну, вы помните). Сейчас, конечно, надеюсь, что ошибалась. Но одновременно знаю, что нет. Не ошибалась. Не будет. Дело не в том, что где я, а где Молони. Он тут, как говорится, is not the point. Не суть, в смысле. А в чем point не знаю.
Вернее знаю, но не скажу. И так наоткровенничала.
Проснулась за 15 минут до будильника. И еще четверть часа я, лежа с открытыми глазами в темной комнате, была там, на качелях.
Все. Хотела еще что-то прибавить в пост. Из разряда психоанализа. Не хочу теперь уже. Хочу вот так и остаться. Там. Солнце в глаза, потом в тень. На солнце, в тень.
Тебя не укачало там еще, спрашивает. Нет, кричу. Только венок вот сполз совсем, а поправить не могу, боюсь руки отпустить. Сейчас упадет, говорю. Да и черт с ним, смеется. Остановишься, поднимем...
A GHOST IN YOU artist: Katie Barbato :: BPM 69 by Waterfront Licensing
Итак, сон о трех частях.Итак, сон о трех частях.
Часть первая. Мелодраматическая.Часть первая. Мелодраматическая.
Основан сон на "Теории большого взрыва". Во сне я была Шелдоном. Но самое интересное в этом сне то, что это был сон про то, как я (Шелдон) видит сон.
Сначала я вижу, что мне вручают Нобелевскую премию. Жму я руку королю, чего-то говорю, потом вдруг оказываюсь у себя дома, а там конечно все собрались. Причина очевидна - поздравить меня с величайшим достижением, с осуществлением мечты. Я, радостный, захожу, вижу Леонарда и Пенни, Говарда с Бернадетт, Раджа (с бутылкой пива, видать, чтобы поговорить с женщинами). И конечно маму, которая приехала из Техаса. Они все улыбаются, переговариваются. И вот я подхожу к ним, ожидая, что они будут меня поздравлять и, возможно, восхищаться. Приближаюсь, и понимаю, что они обсуждают... вовсе не меня и мою Нобелевскую премию. Леонард что-то там такое наконец изобрел со своим лазером. И все они в дикой ажитации по сему поводу. Ну ладно все. НО МАМА! Она тоже не обращает на меня внимания, отмахнулась. Кивнула сухо, сказала, кто бы сомневался, что ты однажды получишь эту штуку. И все. Отвернулась. Смеется с остальными. Мне (Шелдону) обидно. Я зову ее, зову. А она меня не слышит. Мне становится страшно, я кричу и... просыпаюсь. Шелдон, в смысле просыпается. Садится на кровати (даже помню, что пижама в красную клетку). И тут понимает Шелдон, что во сне он плакал - слезы еще не высохли. И тут просыпаюсь я.
И понимаю, что плакала - глаза мокрые.
Полежала немного, попялилась в потолок, послушала "железнодорожную" барышню за окном, объявляющую окрестностям, что "четный поезд у входного светофора". Заснула снова.
Часть вторая. МилитаристическаяЧасть вторая. Милитаристическая.
Внезапно, я - прапорщик российской (чтоб ей хорошо жилось!) армии. Самая что ни на есть пехота. В процессе марш-броска со свой ротой. Зима. Морозец не шуточный. Мы бежим в полной экипировке, которая тянет где-то кило на 20. И давно так бежим. А прикол в том, что немного позади нас на снегоходах и двух джипах едет начальство. И не только оно само, но и его, начальства, сынки. У кого-то там из них день рождения. И мы вот так бежим. Бежим цепью почему-то, пыхтим и материмся. Я то вперед забегу, то около отстающих задержусь. А весь "деньрожденский" прикол в том, что время от времени от начальства приходит новая вводная - поменять направление, взять левее, взять правее. То есть они нами рулят. Как ездовыми собаками почти. Ну, потом я (которая сплю) понимаю, что не как ездовыми, а как охотничьими. Мы, оказывается, охотимся, бля. На лося. С вертолета им там, сзади которые, докладывают, где сохатый. А оне потом корректируют нас. Причем бежим мы давно, я, которая во сне, просто понимаю что мы уже три нормы пробежали. Бойцы мои уже хрипеть начинают. А конца не видать. И вот мне радист, который уже бледный как смерть, еле тащит свою рацию-бандуру, докладывает - новый маршрут, взять еще на десять градусов левее. А я смотрю, левее там бурелом голимый. Сугробы по шею. И я зверею. Командую "Рота, стой!". Ребята останавливаются, некоторые тут же падают в снег. Я их с матами поднимаю, командую построение. Радист мне докладывает, что мол, там серчают уже, спрашивают в чем дело. И тут у меня, прапорщика, в голове проносится - ДА *%&#! СКОЛЬКО ЖЕ МОЖНО?! Разворачиваю строй так, что теперь мы стоим лицом к приближающемуся транспорту. Мы стоим. Они едут. И я вижу, рота знает, что у меня на уме. И понимаю — они со мной. Стоят, бледные, пыхтят до сих пор. А зубы сжаты от злости, аж желваки по скулам туда-сюда. Я стою рядом с ними, чувствуя, что внутри меня закипает такой гнев, который ничем остановить нельзя. Ничем. Единственный способ - дать ему выход.
И я поднимаю правую руку и командую "Рота, по колонне противника - огонь!"
Проснулась от того, что натурально дыхание сперло. Губами воздух хватаю. И руки трясутся. Впрочем, меня и сейчас потряхивает, как вспоминаю. До сих пор слышу, как тишина взорвалась. Сто стволов и пара пулеметов. Даже уши заложило.
Потом долго не могла заснуть, обалдевшая. Мне было интересно, что потом стало
Было очень паршиво. И как-то... пусто. И непонятно саму себя. Кто же я и что со мной, если мне такое снится.
За час до будильника заснула наконец. И приснилась мне третья часть моего ночного "марлезонского балета".
Часть третья. Лирическая.Часть третья. Лирическая.
Сразу скажу, в свете того, кто мне там привиделся, - никакой эротической подоплеки. Ведь во снах мы точно знаем, что чувствуем, там ничего не скроешь. И вот я и говорю - одна чистая, незамутненная дружба. И это было самое дивное чувство за всю наверное мою жизнь. И во сне, и наяву.
Ну, натурально, приснился мне Молони. Мне, к слову, никто из моих кино- и театральных увлечений не снился раньше как человек. Только как персонажи (виденные или придуманные). А тут определенно - сам по себе. Во сне, повторяю, знаешь точно. И мы кагбэ друзья. Нет. Не "кагбэ". Это я кокетничаю сейчас. Друзья. Такие, что молчать вместе - и то здорово.
И мы идем по дороге в лесу. Лето, солнце через листву. Птицы чирикают как с ума сошли. Дорога - мягкая мелкая пыль и полоска травы щекотной посередине. Д. идет рядом. Рубаха цветастая навыпуск, брюки широкие светлые, босиком. Руки в карманах, улыбается, лохматый. И кивает - сейчас, уже придем! Куда, не понимаю я. Ну, увидишь, смеется.
Я смотрю на себя - на мне длинный сарафан. Ситцевый, синий в мелкий горох. А смотреть мешает что-то. Понимаю, что на голове у меня венок из каких-то синих цветов и травы - вкривь и вкось сплетенный, но огромный просто!
Впереди показывается опушка. А у кромки леса - огромное дерево с большой прочной веткой. Я смотрю на эту ветку и все понимаю.
Оглядываюсь на Д. Он смеется, аж голову запрокинул. Ну да, говорит, оно самое. И вот через несколько минут?.. секунд?.. короче, раз и я у этого дерева стою.
Знаете, такое мгновение, когда вот сейчас мечта осуществится? Вот это и ощущаю.
Ну, говорит Д., давай! Садись.
И вот я - внутри своей мечты. Вот есть у меня мечта такая - я, длинный сарафан, синий в белый горох, лето, лес, дерево такое большое, каких я еще не видела, только в кино. Друг рядом.
И качели на ветке.
И я взлетаю высоко - солнце в глаза. Потом лечу обратно - в тень от кроны, задевая голыми пятками мягкую траву. Сарафан развевается, венок на бок съехал. А я смеюсь от какой-то звенящей счастливой пустоты в голове - к солнцу, в тень, к солнцу в тень. Вижу, как Д. там внизу сидит, ноги по-турецки сложил, к стволу спиной и травинку грызет (боже, какой штамп, аж краснею).
И это ощущение... Я!!! Это же я, взрослая, тридцать с гаком лет, ни копейки не убавить, - счастлива. Ну вот есть эталон метра, килограмма, чего-то там еще в Палате мер и весов. А вот это эталон моего счастья. Я, сарафан, качели и друг. Не любовник, не мужчина, не муж. У него своя женщина где-то. У меня кто-то. Но они где-то там. И они там не обижаются. Потому что это такая штука между нами... Такая, детская вроде. Она, эта дружба, никого не обижает и ни у кого не забирает. И молчать можно вдвоем.
И это не прошлое мое, и не будущее. И уж точно не настоящее. Этого не будет никогда. Вот там на качелях сидя, я точно это знала (во сне же всегда точно... ну, вы помните). Сейчас, конечно, надеюсь, что ошибалась. Но одновременно знаю, что нет. Не ошибалась. Не будет. Дело не в том, что где я, а где Молони. Он тут, как говорится, is not the point. Не суть, в смысле. А в чем point не знаю.
Вернее знаю, но не скажу. И так наоткровенничала.
Проснулась за 15 минут до будильника. И еще четверть часа я, лежа с открытыми глазами в темной комнате, была там, на качелях.
Все. Хотела еще что-то прибавить в пост. Из разряда психоанализа. Не хочу теперь уже. Хочу вот так и остаться. Там. Солнце в глаза, потом в тень. На солнце, в тень.
Тебя не укачало там еще, спрашивает. Нет, кричу. Только венок вот сполз совсем, а поправить не могу, боюсь руки отпустить. Сейчас упадет, говорю. Да и черт с ним, смеется. Остановишься, поднимем...
A GHOST IN YOU artist: Katie Barbato :: BPM 69 by Waterfront Licensing