Yesterday is history, tomorrow is a mystery, but today is a gift. That is why it is called the present.
Майкл Кроуфорд
«Килкенни Касл», Бёрлингтон
штат Вермонт, США
20 декабря 1963 года, пятница
штат Вермонт, США
20 декабря 1963 года, пятница
В голове звенела пустота. Абсолютная и невероятная в своей абсолютности пустота. Ни одной мысли не промелькнуло с тех пор, как он вышел из гостиницы и сел в машину. Он видел, слышал, ощущал и при этом умудрялся ни о чем не думать. Просто вел автомобиль и смотрел на дорогу.
Когда-то давно он испытывал подобное. Память услужливо подкинула воспоминание – ему десять, под ногами скрипят доски строительных лесов, он слышит свое дыхание, воркотню голубей где-то рядом и еле слышные голоса гостей внизу, на лужайке перед «Замком». Ему совсем не страшно, он спокоен. Он знает – нужно просто постоять на краю.
«Ты псих, Майк!» – любит повторять Самсон. При этом его друг обычно смеется, сверкая зубами, и качает головой, как бы говоря – «что уж тут поделать, раз такой уродился». Да, есть у Майкла эта особенность. Редко, но случается – в критический момент в голове щелкает невидимый тумблер, и с этого момента эмоции исчезают, он просто действует. Словно по заранее продуманному плану. И обычно все складывается в его пользу. Со стороны, возможно, кажется, что он – мастерски владеющий собой сукин сын, всегда выходящий сухим из воды.
Тишина в голове стала раздражать. Сбросив скорость, он нашарил в бардачке плоский пакет, достал небольшой прямоугольный предмет – кассету, вставил ее в проигрыватель (недавнее его приобретение, техническая новинка) и нажал на кнопку.
«Бум, бум, бум, бум!» – раздался хриплый голос Джона Ли Хукера, и звуки рок-н-ролла заполнили салон. Совсем другое дело! «Фасель Вега», чувствуя настроение хозяина, прибавил скорость.
Отличная штука – эти автомобильные проигрыватели!Отличная штука – эти автомобильные проигрыватели! Можно слушать не то, что выберет радиоведущий, а то, что нравится тебе. Ну, конечно, качество записи не ахти, на кассету помещается всего четыре песни, и стоит это удовольствие не хило, особенно для его машинки – несмотря на то, что «Фасель Вега Экселенц» был укомплектован, кажется, всем, кроме реактивного двигателя, проигрыватель в нем был не предусмотрен, и чтобы установить «Стерео-Пак», Майклу пришлось попыхтеть. Одна проблема – функции перемотки у проигрывателя не было, и когда все четыре песни заканчивались, приходилось менять чертову кассету. Но Майкл и тут нашел выход. На каждую кассету он записал по одной песне. Которая повторялась четыре раза. А уж любимый трек можно слушать и несколько раз подряд. Да что там! Майк помнил одну потрясную вечеринку в прошлом году, на которой целую ночь играли всего одну песню – «What’d I say» Рэя Чарльза. Ох и девчонка с ним тогда была! Он забыл, как ее звали и как она выглядела, но танцевала и целовалась она как сумасшедшая…
Бёрлингтон остался позади. «Фасель» мчался по пустому шоссе, разрезая летящую на него снежную стену светом фар. Стрелка на спидометре дошла почти до максимума и замерла на сотне миль в час.
– Ты псих, Майк… – пробормотал он себе под нос и сбросил скорость до семидесяти, еле выправив машину после очередного заноса. Отражение в зеркале криво усмехнулось. Майкл огляделся, пытаясь понять, где он, и обнаружил, что миль через двадцать будет сворот на Литтл Крик.
Он ехал домой.
Холодные пальцы стиснули руль. Захотелось ударить по тормозам и развернуть машину в противоположную сторону. При мысли о родителях затошнило. Он пока ни хрена не разобрался в том, что произошло, но одно было ясно – беззаботное детство, если можно так выразиться, только что закончилось.
Как говорила мама Самсона, Тереза, он родился с золотой ложкой во рту. Вся его жизнь была красочным рекламным проспектом фирмы «Смотрите и завидуйте!». Единственный сын богатых родителей. Огромный дом, даже не дом, настоящий замок, полный всего, что душа пожелает. Прислуга, лучшие школы, колледж, престижная военная академия, блестящая карьера в будущем. А в перспективе еще и наследный титул с огромным состоянием в придачу. Чем не сказка? И к тому же – будто всего этого было мало – он был недурен собой, весьма неглуп, физически крепок, отлично дрался, нравился женщинам всех возрастов, прекрасно сидел в седле, машину водил как бог и мог разобрать по винтикам и собрать обратно любой механизм, будь то часы, холодильник или гоночный автомобиль.
А еще ему везло в карты. Ну, кроме того раза в прошлом году.
Любой знакомый душу бы отдал, чтобы оказаться на его месте. За исключением Самсона, наверное. И да, Майкл был доволен своей жизнью. Его не терзала совесть из-за своего благополучия, и он не бредил коммунистическими идеями насчет «все поделить» – напрасно генерал волновался. Помыслы такого масштаба вообще не отягощали его рассудок. Максимум на что он был способен, это играть в Джесси Джеймса с лучшим другом. Он просто наслаждался жизнью. И до этого момента и мысли не возникало, что может быть по-другому.
Серый «Фасель», взметнув снег, по широкой дуге свернул на дорогу, ведущую к западным воротам «Замка». Майк вставил в «Стерео-Пак» вторую кассету.
«Проваливай, Джек!» – велела Марджи Хендрикс Рэю Чарльзу. «Проваливай и никогда не возвращайся!».
Он прибавил звук до максимума и оскалился в улыбке.
Почти у самых ворот произошло то, что обычно случается, если ты ведешь машину как сумасшедший по еле видной под снегом дороге в темном лесу, а перед самыми фарами вдруг выскакивает не то маленькая собачка, не то кролик, не то еще какая зверушка и тут же шмыгает обратно в лес…
Тихо ругаясь сквозь стиснутые зубы, Майк с трудом открыл дверцу и выбрался из «Фаселя», уткнувшегося решеткой радиатора в глубокий сугроб на обочине. Увязая в снегу, он на карачках выполз на дорогу, как мог отряхнулся и, подняв воротник, зашагал к воротам, до которых осталось каких-то десять метров. Ботинки, предназначенные скорее для ковров и паркета, тут же промокли. Казалось, он шагает босиком.
– Красота, – стуча зубами, пробормотал Майк, открывая и тут же закрывая за собой кованую створку. – Пневмонии еще не хватало для полноты картины!
Морщась от внезапно налетевшего холодного ветра, он вжал голову в плечи и направился к темневшему впереди зданию. Ни одно окно в «Килкенни Касл» не светилось – прислуга получила два выходных, поскольку Кроуфорды не планировали возвращаться в поместье до второй половины воскресенья. В доме оставалась только экономка миссис Гуднайт и две горничных. Остальной персонал жил или в Литтл Крик, или в коттеджах на территории поместья, как семья Самсона.
Ключей от парадного входа у него, разумеется, не было – вот вам издержки великосветского быта! В обычные дни на звонок дверь бы открыл Уолш. Но пару дней назад дворецкий внезапно уволился, а нового матушка найти не успела. Не везло Кроуфордам с этими пережитками прошлого в последние несколько лет. Предыдущий дворецкий вдруг получил наследство и отбыл проматывать его на пляжах Майами. Вот и Уолш, проработав всего полгода, сослался на семейные обстоятельства и отбыл за день до приезда Майкла, получив расчет. В общем и целом, дом был все равно что пуст – было глупо надеяться, что миссис Гуднайт или горничные, чьи комнаты находились на верхнем этаже северного крыла, услышат звонок.
Попасть в дом можно было и другим способом – кроме парадного входа имелась еще дверь в задней части южного крыла, которая вела на кухню и в подсобные помещения. Ключей от этой двери у него тоже не было, зато он знал один секрет. Майк отодвинул пустые деревянные ящики, загораживавшие нужное окно рядом с дверью, ощупал деревянные рейки, надавил в одном месте, чуть стукнул в другом и – вуаля! – рама подалась наверх, и через несколько секунд он оказался в кухне. Шипя сквозь зубы от наслаждения, он прислонил замерзшую задницу к горячему радиатору водяного отопления и тут же скинул мокрые насквозь ботинки, содрав их один об другой. Где-то тут миссис Гуднайт хранит теплые носки «на всякий случай». Ага, вот они! Боже милостивый, как же хорошо!
Не зажигая свет, Майкл, поднялся на второй этаж по тихо поскрипывающей лестнице, которой пользовалась прислуга. Скользя шерстяными носками по паркету как по льду, он миновал знакомые с детства коридоры, шепотом приветствуя давно усопших родственников на портретах, коими были увешаны стены, и оказался, наконец, в своей комнате.
Он любил Килкенни Касл. Этот огромный особняк из серого камня, похожий на замок из сказки, с его увитыми плющом стенами, высокими потолками и стрельчатыми окнами, не был для Майкла «роскошным и элегантным образцом архитектурного творчества». Он не напоминал ни о положении родителей в обществе, ни о титуле деда, ни о деньгах и связях их семейства с родословной, насчитывающей более семи веков. Может быть, родись он, как Самсон, в какой-нибудь богом забытой деревушке на севере Филадельфии, и попади в такое поместье, он бы тоже робел, глядя на суровые лица на картинах в холле, старался на цыпочках подниматься по величественной главной лестнице, и с дворецким разговаривал бы только шепотом. Но для Майкла это всегда был просто дом – место, куда хотелось вернуться, которое снилось по ночам в школе-интернате и колледже, местом, где ставили самую красивую в мире рождественскую елку, где он курил тайком от матери и слуг на чердаке южного крыла, где у них с Самсоном были тайники с припрятанными свечными огарками и веревочными лестницами, и где они хранили свое «оружие» – пару игрушечных револьверов (которые выглядели совсем как настоящие!) и два швейцарских ножа (один, Самсонов, с чуть отломанным лезвием).
До сегодняшнего вечера для Майкла это было самым прекрасным местом на земле. Теперь оно казалось тесной каморкой со спертым воздухом, из которой хотелось вырваться как можно скорее.
Сунув руки в карманы, Майкл постоял минут пять посреди комнаты, глядя на собственное отражение в оконном стекле, затем, словно выйдя из оцепенения, переоделся и собрал вещи. Двигался он быстро, но без суеты и задумался, только взглянув на рамку с фотографией на каминной полке. Несколько секунд он смотрел на портрет матери, затем закинул на плечо ремень дорожной сумки и вышел из комнаты.
По-прежнему шагая босиком, он нес в руках высокие армейские ботинки. Спустившись в темный холл по главной лестнице, он присел на последнюю ступеньку, пристроил рядом сумку и уже собрался обуться, но вдруг замер с ботинком в руках. Ему показалось, он что-то услышал. Осторожно поставив ботинок на ступеньку, Майк встал и, неслышно ступая ногами в шерстяных носках, вышел в центр холла и прислушался.
Вот опять!
Звук шел слева, определенно со стороны библиотеки или отцова кабинета в самом конце коридора. Приглядевшись, он заметил, что из-под двери в кабинет виднеется тонкая полоска света.
Там кто-то есть!
Отец? Вот уж вряд ли. Вперед него полковник никак не мог добраться сюда, сам Майкл провел в доме не больше пятнадцати минут – за это время никто в дом не входил, он мог в этом поклясться. Миссис Гуднайт? В кабинете хозяина? Экономку, в отличие от дворецких, Майк знал с самого детства и знал довольно хорошо – маленькая, пухленькая и улыбчивая Марджори Гуднайт хотя и держала хозяйство в строгости и совершенном порядке, была самым добродушным и добропорядочным существом на свете, она ни за что бы не зашла в кабинет хозяина в его отсутствие. Может горничные? Несмотря на строгий отбор, то и дело попадаются среди прислуги любительницы присвоить безделушку, другую.
Майк двинулся было по коридору, но тут же остановился. А почему ему не пришло в голову, что это не горничные и не страдающая лунатизмом миссис Гуднайт, а обычные грабители, прознавшие, что хозяев нет дома? Он вернулся к своей сумке, как можно тише открыл молнию и, сунув руку внутрь, достал «Энфилд». Этот револьвер, дедов подарок на восемнадцать лет, опасная бритва с выгравированными на рукоятке буквами М и К и недочитанная книжка про Бонда были единственными вещами, кроме кое-какой одежды, которые он прихватил, уходя из дома. Предположительно навсегда.
Аккуратно перешагнув пару скрипучих половиц, Майк бесшумно приблизился к кабинету. Оружие в правой руке он спрятал за спину (вдруг все-таки горничная – незачем пугать девицу без особой надобности), а левой рукой аккуратно приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь.
Ситуация была яснее некуда.
Кроуфордов грабили. Портрет пра-пра-пра-черт-знает-сколько-раз-пра-прадеда Томаса Батлера, изображенного в позолоченной кирасе на фоне каких-то военных трофеев, был снят со стены и аккуратно прислонен к камину. Рядом с открытым сейфом, вмурованным в стену за картиной, спиной к Майклу стоял невысокий мужчина в темной одежде. На отцовом столе Майк заметил небольшой саквояж, а рядом с ним – связку отмычек и черный медицинский стетоскоп.
Когда Майк заглянул в комнату, он успел рассмотреть, как мужчина достал из внутреннего кармана куртки какой-то конверт, положил его в сейф и начал аккуратно закрывать толстую металлическую створку.
– Доброй ночи, уважаемый, – услышал Майк собственный голос. – Не помешаю?
Рука в коричневой кожаной перчатке застыла на дверце сейфа, мужчина на секунду замер, а затем, не оборачиваясь, сделал резкое движение, словно хотел дотянуться до саквояжа.
– Стоять! – резко выкрикнул Майкл и взвел курок. Громкий щелчок заставил незнакомца замереть. – Не годится так начинать разговор, но все же… Не дергайтесь там – у меня заряженное оружие в руке. Юноша я нервный, и вечер трудный выдался. С родителями, знаете ли, фундаментально поссорился, машина в сугробе застряла. И вообще…
Произнося все это, Майк медленно шагал по кабинету, держа револьвер на уровне пояса.
– Я тут краем глаза успел рассмотреть, как вы что-то положили в сейф. Будьте сказочно любезны, выньте обратно. Потом повернитесь. Медленно. Обе руки на виду.
Мужчина у сейфа протяжно вздохнул. Пальцы в кожаной перчатке задумчиво побарабанили по дверце. Затем рука снова нырнула в глубину, показалась уже с конвертом, и грабитель медленно повернулся лицом к Кроуфорду.
– Вы?! – непроизвольно вырвалось у Майка.
От удивления он опустил оружие. Перед ним с невозмутимым видом, держа обе руки перед собой, как было велено, стоял невысокий седовласый мужчина лет шестидесяти с лишним. Эндрю Уолш, их уволившийся пару дней назад дворецкий.
– Уолш? Что вы тут делае… Хотя что вы тут делали я как раз… Но… Вы же вроде как… У вас ведь… – от изумления не получалось закончить ни одного предложения.
– Уолш, черт вас дери! – не выдержав, вскрикнул Майк и, зачем-то оглянувшись, закончил чуть приглушенно, – Вы что удумали на старости лет? Совсем сбрендили?
Для иллюстрации Майк постучал дулом себе по голове.
– Какой из вас грабитель? Вы же… потомственный дворецкий, как мне помнится.
Уолш смерил Майкла спокойным взглядом и шагнул к столу. Покачав головой, он подтянул к себе стул и сел, бросив конверт перед собой.
– Присядьте-ка, Майк, – он кивнул на кресло напротив стола. – Думается, нам есть о чем поговорить.
– Да уж… – непонимающе хмурясь, буркнул Майк и послушно сел. – Не могу не согласиться.
Надо признаться, думал Майк, диспозиция наблюдается не вполне… э-э-э… адекватная создавшейся ситуации. Грабитель (который в данный момент походил не столько на дворецкого, сколько на директора школы) вальяжно восседает за столом, а сын хозяина неловко пристроился на краешке кресла и чувствует себя четырнадцатилетним подростком, которому сейчас попадет за угнанный папин «Ягуар».
– Какого дьявола! – Майк решительно вскочил с кресла и, засовывая «Энфилд» в карман куртки, повернулся к Уолшу. – Ну-ка потрудитесь объяснить, любезный, что вы тут вытворяете? Со слов миссис Гуднайт я понял, что пару дней назад вы уехали хоронить сестру в Канаду. Вы что, были так опечалены ее смертью, что потеряли рассудок и решили с горя вместо похорон ограбить наше семейство?
Не удостоив Майка ответом, Уолш вынул из бокового кармана портсигар и, не снимая тонких кожаных перчаток, спокойно закурил.
– Скажите, Майкл, – выдохнув облако терпкого дыма, наконец произнес он, – вы что, полицию не собираетесь вызывать?
– Дурак буду, если не вызову, – буркнул в ответ Кроуфорд, интересуясь про себя, почему мысль о полиции не пришла ему в голову сразу.
– Тогда, боюсь, у нас… а вернее у вас… ибо мне в моем возрасте терять особо нечего… возникнет неловкая ситуация.
– С чего бы?
– С того бы, сэр, что в качестве самозащиты мне придется поделиться с полицией кое-какой информацией, и ваш батюшка предстанет перед семьей и властями в весьма невыгодном свете.
– Причем здесь мой батюшка?! – от возмущения Майк сбился на фальцет. – Я вас только что застукал с поличным за ограблением, а вы мне тут…
– А ну, давайте разберемся по порядку, – прервал его «директор школы», улыбнувшись и по-кошачьи хитро прищурив карие глаза. – Начнем с «застукал с поличным». Во-первых, вы меня, мистер Кроуфорд, не застукали, а всего лишь застали у кем-то ранее открытого сейфа в доме, где я могу находиться на законном основании. Чек с жалованием мне обещали выписать и послать по почте только в понедельник, так что формально я все еще работаю у вас. Я увидел в кабинете свет, зашел, а тут… А во-вторых…
– Как это «у КЕМ-ТО открытого сейфа»?! Да у вас отмычки вон лежат, и прочего добра полный чемодан! А стетоскоп вы с собой носите так, на всякий случай, я подозреваю? Доктором подрабатываете? Или сердечко шалит?
– С сердцем все в порядке, благодарю. Желудок вот, однако… Ну, не будем о грустном. А во-вторых, – продолжал Уолш, аккуратно стряхнув сигарету в хрустальную пепельницу, – то, на что вы намекаете, называется взлом. Или кража. «Незаконное проникновение в помещение с преступной целью». А грабеж, Майкл, это если я сейчас достану свой револьвер и силой отниму у вас бумажник, который лежит в правом внутреннем кармане куртки.
Рука Майкла инстинктивно дернулась к правой стороне груди, но он вовремя спохватился. Затем на всякий случай вынул из кармана «Энфилд», а потом снял со стола саквояж Уолша и поставил на пол у стола так, что дотянуться до него бывший дворецкий никак не мог.
– Значит в том, что никакого проникновения со взломом не было, мы разобрались, – невозмутимо продолжал Уолш. – Вошел я, правда, не через парадный вход. Каюсь, не хотел будить миссис Гуднайт. Вы тоже через кухню проникли?
– Ну, черт с вами, допустим, не было взлома. Как насчет преступных намерений? Хотите сказать, сейф вы вскрыли… вскрыли-вскрыли! нечего тут заливать!.. с целью положить рождественскую открытку, а вовсе не за тем, чтобы наличные и драгоценности присвоить? Кстати, что в том конверте?
– Да, конверт… – Уолш задумчиво раздавил сигарету в пепельнице и убрал окурок в портсигар. – Что ж, скажу так, Майкл. Если мы с вами не поместим этот конверт обратно в сейф, все будет выглядеть именно как кража. А видит бог, я уже лет десять таким банальным делом не занимался. Да что я, в самом деле! У вас оружие в руках, вы – хозяин положения. Открывайте, смотрите.
Не выпуская револьвера из рук, Майк подтянул к себе конверт, вытряхнул его содержимое на стол и через секунду с удивлением разглядывал банковский чек на имя полковника Питера Кроуфорда на сумму… он присвистнул… двести тысяч долларов.
С минуту Майкл молчал, что-то обдумывая, и сверлил Уолша взглядом. Тот в свою очередь не сводил глаз с него. Затем Майкл, подняв с пола кожаный саквояж, пошарил в нем.
– Не кража, говорите? – на стол перед Уолшем со стуком лег серый бархатный футляр. – А диадему мамину бриллиантовую как сувенир прихватили, я правильно понимаю?
– Боже, принесла же тебя нелегкая… – закрыв глаза, пробурчал еле слышно Уолш и чуть помассировал висок.
– Не крал я ее, – сказал он уже громче, глядя прямо на Майкла. – Не крал! Диадема должна вернуться к своему владельцу. Который, как вы видите, заплатил за нее весьма внушительную сумму. В почти в три раза больше фактической, чтоб вы знали.
– Какому еще владельцу?
– Майкл, откуда у вашей семьи это украшение?
– Отец купил. Пару лет назад, когда они путешествовали с матерью по Европе.
Несколько секунд Уолш оценивающе глядел на Майкла, словно что-то прикидывая, затем, прищурившись, спросил:
– Насколько хорошо вы знаете своего отца, Майкл?
– Интересный вопрос в свете последних событий, – помолчав, ответил Майк, вспоминая разговор с родителями. – Спросили бы вы меня еще сегодня утром, я бы… Слушайте, Уолш, если у вас есть что сказать, не теряйте времени, выкладывайте. Утомили меня за сегодняшний день долгие вступления.
– Ну что ж, слушайте тогда, юноша. Знаете ли вы, что ваш отец – заядлый игрок?
Майк сначала удивленно приподнял бровь и уже открыл рот, чтобы возразить, но тут же, хмыкнув, захлопнул обратно. После сегодняшнего стало ясно, что родителей он не знает абсолютно.
– Рулетка, скачки, но в основном, конечно, карты. Покер – его слабое место. Он мастерски все это скрывает, особенно от вашей матери, но факт есть факт. И поскольку у нас нет времени на долгие истории, перейду к делу. – Уолш постучал пальцем по бархатному футляру. – Два года назад в Монако ваш отец оказался за одним карточным столом с молодым человеком, который – так получилось! – приходится сыном моему давнему и очень хорошему другу. Видите, насколько я с вами, Майкл, откровенен?
Этот молодой человек, назовем его Лукан, оказался очень азартным, но очень невезучим игроком. Не знаю, всегда ли ему не везло или только в тот вечер, но сначала он проиграл те деньги, с которыми сел за стол, около пятнадцати тысяч, а потом совершил большую, глупую, но весьма распространенную ошибку. Он начал играть в долг. В результате чего остался должен полковнику Кроуфорду сто тысяч долларов. Назвать положение, в котором оказался Лукан, затруднительным, это еще мягко выразиться. Дело в том, что деньги, с которым он сел играть, были не его. И даже не его отца. Они принадлежали людям, которым служило несколько поколений семьи Лукана, людям знатным и богатым. Очень знатным и очень богатым.
Когда пыл азарта утих, и парень, хотя и поздно, осознал, что натворил, он схватился за голову. Выплатить долг было нечем, а выигравшая сторона, то бишь ваш батюшка, требовал деньги немедленно. Лукан попросил об отсрочке. Полковник согласился, но потребовал что-нибудь в качестве залога. В отчаянии Лукан… пороть которого некому, если кого интересует мое мнение… отдал в залог вот эту самую диадему. Ее собирались отправить к ювелиру, поскольку молодой аристократ, сын хозяина, через год собирался жениться. Свадьба герцога Амедео должна была связать две королевские фамилии и была, как вы понимаете, очень важным событием. Эта диадема, которой кстати больше ста семидесяти лет, в числе прочих украшений предназначалась в подарок невесте. Рассчитывая, что деньги он найдет быстро, Лукан оставил диадему в качестве залога полковнику Кроуфорду, а тот дал честное слово джентльмена, что вернет украшение по первому требованию, как только получит свой выигрыш. Стоимость диадемы, к слову, намного превышала требуемую сумму. Но когда через день Лукан вернулся в гостиницу, где он должен был передать полковнику долг и забрать залог, он обнаружил, что того и след простыл. Из гостиницы, как сказал управляющий, полковник и его супруга отбыли еще утром. Нет, никаких сообщений не оставляли. Ни для Лукана, ни для кого другого. Только через несколько месяцев поисков, бывшими кошмаром для Лукана и его отца… моего старинного приятеля, напоминаю… мне удалось найти вашего батюшку.
И когда они смогли встретиться с мистером Кроуфордом и попросить объяснений, ваш отец объяснил, что отдавать украшение он не собирается. Теперь оно принадлежит его обожаемой супруге. Так случилось, что леди Джейн обнаружила футляр с бриллиантовой диадемой среди вещей мужа и посчитала, что это подарок для нее. Классический пример недоразумения. Но полковник почему-то не решился опровергать ее домыслы. Дескать, сказал бы он, что украшение не для леди Джейн, и возник бы вопрос – для кого тогда? Для любовницы? Нет, начнешь отпираться, запутаешься. Там, глядишь, и страсть к азартным играм в разговоре всплывет. Поэтому полковник пожурил супругу за то, что испортила сюрприз, а на следующий день «в связи с внезапно возникшей надобностью» - по его словам (а по мне, так, скорее всего, во избежание объяснений с Луканом) уехал из Монако.
Ни просьбы, ни увещевания на господина полковника не действовали, возвращать диадему Лукану и его отцу он отказался наотрез. Даже за солидную сумму.
– Но расписка-то должна была быть! – не удержавшись, воскликнул Майк. – Что же ваш Лукан не попросил расписки, когда отдавал эту штуку?
Уолш ответил красноречивым взглядом.
– Да уж, – хмыкнул Кроуфорд. – Парень-то совсем малахольный, погляжу. Кто ж такому материальные ценности-то доверяет? А папенька у меня… тот еще кадр, оказывается. Конечно, если верить вам, мистер Уолш. Хотя после нынешней дурацкой истории с банком… И еще этот звонок…
Чуть прищурившись, Уолш, не отрываясь, смотрел, как Майкл поднялся с кресла и задумчиво походил по кабинету туда-сюда. Минуты три прошли в полном молчании, потом молодой человек подошел к открытому сейфу, осмотрел содержимое – папки с бумагами, футляры с отцовскими медалями и орденами, тысяч двадцать наличными – и извлек небольшую записную книжку в красном сафьяновом переплете.
– Если я хоть немного его знаю, он должен все записывать, – нахмурившись, бормотал Кроуфорд, листая книжку. – О!.. Цифры – с плюсом и минусом. Выигрыши и проигрыши? Хм, если так, не везло ему в последнее время. Вот март… Июль, август… Ага! Прошлый месяц… Черт, и как это понимать? Белиберда какая-то!
Майкл, плюхнулся в кресло, продолжая с досадой переворачивать страницы.
– Одни сокращения! К. Пэ эл, бэ эр плюс жэ. Ка тэ. В скобках – тэ, пэ и бэ тэ. И почти везде рядом с этими буквами в начале строчки идет какой-то «данкон» и рядом цифры. Вот тут данкон и вот опять он…
– Черт! Бред какой-то! – буркнул он и раздраженно потер висок. – Хоть бы одна фамилия была! А кстати про фамилии! Как там этот Дино сказал? Фрэнки Туччи? «Фрэнки Туччи не любит, когда делают глупости».
Уолш, который все это время сидел, не шевелясь, вдруг встрепенулся:
– Что? Как?! Как вы сказали? Дино? Фрэнки Туччи?! – с него в миг слетела вся невозмутимость и солидный вид. – Только не это… Данкон?.. Боже, прошу, нет!
Он вдруг кинулся к футляру, лежавшему на столе, и, в спешке достав из внутреннего кармана очки, вынул диадему и принялся внимательно разглядывать камни и оправу.
– О-о-о! – вдруг простонал Уолш, да так, что Майкл испугался, не хватит ли старика и впрямь сердечный удар.
– Что такое?! Что с вами?
Прикрыв глаза, Уолш медленно опустился на кресло, не спеша убрал очки и как-то обреченно вздохнул.
– Старый ты пень, Энди Уолш! А еще специалист с полувековым стажем… – пробормотал он, качая головой, затем положил диадему в раскрытый футляр и обратился к Майклу.
– Франческо Туччи, он же Чиччо, он же Фрэнки Бриллиант – самый большой специалист по драгоценным камням и ювелирным украшениям во всем штате Нью-Йорк. Работает на Пять Семей, но особенно близок к семьям Профачи и Дженовезе. Дружит с Вито, они вместе начинали карьеру в банде у Лучиано. Ох… Надеюсь, вам не надо рассказывать кто все эти люди?
Майкл остолбенело помотал головой. После свидетельства Джо Валачи перед подкомитетом сената, которое в октябре этого года транслировали по радио и телевидению и о котором трубили все газеты, только пингвины в Антарктиде не знали, что такое «мафия», «Коза Ностра» и «Пять семей». А уж имя Вито Дженовезе точно было у всех на слуху.
– А скажите, юноша, – задумчиво пожевав губу, вдруг спросил Уолш, – не найдется ли в этой прелестной книжице такой записи – дэ, скобка, пэ эл, бэ плюс и, скобка закрывается?
– Сейчас, погодите… – Майк быстро полистал страницы. – Как вы сказали? Дэ, пэ эл… Вот! Точно – дэ, дальше в скобках – пэ эл, бэ плюс и. И еще одна и. Только заглавная.
– Мда… Заглавная... «Исида». Так ваша матушка называла свою любимую диадему. Исида. Богиня женственности и материнства, сестра и супруга Осириса, мать Гора и еще чья-то там родственница… – Уолш потер переносицу. – Леди Джейн была в костюме Исиды на благотворительном костюмированном балу в Берлингтоне полтора года назад. На ней была эта диадема. Вот с тех пор и… Ну как же я-то, осёл, просмотрел? Как?!
– Да что с этой штукой не так, в конце-то концов? – уже с раздражением вопросил Майкл и, швырнув на стол записную книжку, взял в руки диадему. – Что все эти чертовы «пэ», «эл» да «и» обозначают? Хотя… Погодите-ка, я кажется… «Дэ» – диадема? Так? Заглавная «и» – Исида. Значит остальное… Пэ эл – это… пэ... пл… Платина что ли?
– А «бэ эр плюс и» – бриллианты и изумруды. – подтвердил его догадку Уолш. – Вот только «данкон» это вовсе не сокращение. Это имя. Дан Кон. Даниэль Кон – один из лучших ювелиров Нью-Йорка. Только знают о нем немногие, поскольку у него … э-э-э… узкая специализация. Мастер своего дела. Создает настоящие шедевры. Один из них перед вами, молодой человек.
Кроуфорд с недоумением посмотрел на сверкнувшее в свете ламп украшение.
– Не понял. Вы же говорили, ей сто семьдесят…
– Этой – максимум год. У вас в руках подделка, Майкл, – устало закончил Уолш.
Майкл несколько секунд пристально смотрел на Уолша, удивленно вздернув брови. Затем, с шумом выдохнув сквозь зубы, снова перевел взгляд на диадему.
– Подделка, говорите… – пробормотал он. Не глядя опустившись в кресло, он стал внимательно рассматривать украшение.
– Вот же …! – внезапно смачно выругался бывший дворецкий. Майкл в недоумении воззрился на него, не веря ушам.
– Полгода работы насмарку… Все начинать сначала! – Уолш покачал головой. – Нет… Я все-таки слишком стар для всего этого…
Задумчиво закусив губу, Майкл вдруг поднялся и, подойдя к столу, снова взял записную книжку. Не выпуская из рук диадему, он стал листать страницы.
– Она сказала, «колье моей матери»… «Бабушкино кольцо». И… что-то там еще… Окей, посмотрим. Где-то я видел… – бормоча себе под нос, он продолжал листать блокнот. – Ага, вот оно. Ка, пэ, бэ, эс, жэ… Ну и дурацкий же шифр… Значит… Это значит… э-э-э… если ка – колье, то… Ну, все правильно – колье, платина, бриллианты, сапфиры и жемчуг. Вот, опять «данкон» рядом! И дата… Хм, год назад? Но зачем было забирать из банка подделку? Если только…
Майкл замер на несколько секунд, уставившись куда-то в пустоту, а потом воскликнул:
– Вот засранец!
– Если вы про своего батюшку, склонен согласиться, – потирая висок, негромко произнес Уолш и тут же спросил уже громче. – Что? Что там у вас?
– Где-то с месяц назад, Уолш, моя мать познакомилась с одной дамочкой из Европы. И та ей посоветовала своего ювелира. Говорила, он может посмотреть матушкины украшения и, если нужно, реставрацию провести. Что-то они там про чистку говорили… Короче, Ма сказала, что решила довериться этому мастеру и в начале января должна была везти ему в Нью-Йорк кое-что из своей «сокровищницы». Самые древние свои цацки. В том числе это колье, которое когда-то было частью парюры и принадлежало датской кронпринцессе. Не помню, как уж там ее звали. Да Бог с ней, с принцессой... Бабушка моя была в молодости фрейлиной у нее в свите. Что-то она там такое… деликатное сделала для этой мадам. И кронпринцесса подарила ей это самое колье.
– Интересно…
– Ага. Кольцо тоже, кстати, непростое. Слышали про русских князей Юсуповых?
– Ну, разумеется, кто про них не слышал…
– Так вот, это кольцо, по словам мамули, принадлежало когда-то княжне Ирине, жене Феликса Юсупова…
– Феликса? Того, который знаменитого русского старца убил?
– Распутина? Ну да, того самого. Ирина была племянницей последнего русского царя Николая, и кольцо муж подарил ей на годовщину свадьбы. Потом, уже в эмиграции в Париже, Юсуповы распродавали свои драгоценности, и кольцо попало к будущему жениху моей бабушки… В общем, к чему я веду…
– Да-да, не томите уже, выкладывайте!
– Если я правильно понял, колье с сапфирами было подделано моим ловким папулькой еще год назад. Возможно и кольцо тоже, некогда сейчас искать. Но если бы через неделю мамуля увезла колье мастеру, он, если не совсем бестолочь конечно, сразу бы определил, что оно не настоящее. Поэтому отец подсуетился и…
– И?
– И пару дней назад, не поверите, Уолш, не кто иной, как я забрал из банковской ячейки колье, юсуповское кольцо и еще некоторые украшения.
– Вы?! То есть как? Украшения у вас?
– Не говорите глупостей! Конечно это был не я! Наверняка, отец нашел кого-то подходящего под описание, снабдил паролем, который знали только трое – матушка, я и отец. Матушка свои украшения не крала, я – тоже. Остается… Кого же он туда отправил? Как она сказала? Выше среднего роста, лет двадцати. Привлекательный, атлетического телосложения, в форме кадета... На пальце перстень выпускника с сапфиром… Ну, как мы уже поняли, подделать какой-то там перстень с надписью ничего не стоит. А вот одного такого… привлекательного и готового во всем угодить генералу Кроуфорду я, кажется, знаю.
Майкл в раздражении бросил на стол диадему и блокнот и вскочил с кресла.
– Ну, Фултон! Ну, скотина… А я еще думал, какого хрена он меня копировать начал…
Кроуфорд заходил по комнате, зло сунув руки в карманы куртки. Уолш некоторое время следил за его перемещениями, чуть морщась, словно от головной боли, а потом, хлопнув рукой по столу, выдал:
– Так! Подведем итоги!
Майкл замер посреди комнаты и хмуро смотрел на дворецкого.
– Уже как минимум пару лет генерал проматывает состояние вашей матери. Подделывая ее украшения, он заменяет копиями оригиналы и, очевидно, сбывает их, таким образом оплачивая свои долги. Сбывает, возможно, с помощью подручных Френки Туччи. В связи с участием в деле последнего, кстати, не исключаю, что не всё, что ваш батюшка… сбыл на сторону, относится непосредственно к долгам. Как вы понимаете, если бы о его маленькой слабости кто-то узнал… Например, ваш дедушка… Так что, возможно Туччи держал его под контролем и генералу ничего не оставалось, как продолжать в том же духе.
– Ну да, – зло дернув подбородком, согласился Майкл. – А когда на горизонте замаячил новый мастер-ювелир, он решил подстраховаться и «украл», я так понимаю, как раз те самые, ранее подделанные украшения.
– Плюс мою диадему, – сердито прибавил Уолш.
– Вашу? – приподнял бровь Майкл.
Уолш сверкнул глазами:
– Мою, не мою, какая разница! Главное, теперь мне надо начинать сначала! Искать оригинал, изучать обстановку, вычислять подходы… Черт! Черт бы побрал этого Лукана, чтоб ему пропасть с его долгами!
– Уолш, а как вас называют? – вдруг спросил Майкл, задумчиво рассматривая открытый сейф.
– Э-э-э… В каком, позвольте узнать, смысле?
– Ну, ваша специальность. Как она называется? Вы кто?
– Гхм… – Уолш побарабанил пальцами по столу. – Зачем вам?
– Да так, любопытно… Ну так?
– Ну, допустим, «медвежатник». Шнифер, если быть точным. А зачем?..
– Послушайте, мистер Уолш… Я тут пересматриваю планы на будущее… Вам ассистент не нужен?
Когда-то давно он испытывал подобное. Память услужливо подкинула воспоминание – ему десять, под ногами скрипят доски строительных лесов, он слышит свое дыхание, воркотню голубей где-то рядом и еле слышные голоса гостей внизу, на лужайке перед «Замком». Ему совсем не страшно, он спокоен. Он знает – нужно просто постоять на краю.
«Ты псих, Майк!» – любит повторять Самсон. При этом его друг обычно смеется, сверкая зубами, и качает головой, как бы говоря – «что уж тут поделать, раз такой уродился». Да, есть у Майкла эта особенность. Редко, но случается – в критический момент в голове щелкает невидимый тумблер, и с этого момента эмоции исчезают, он просто действует. Словно по заранее продуманному плану. И обычно все складывается в его пользу. Со стороны, возможно, кажется, что он – мастерски владеющий собой сукин сын, всегда выходящий сухим из воды.
Тишина в голове стала раздражать. Сбросив скорость, он нашарил в бардачке плоский пакет, достал небольшой прямоугольный предмет – кассету, вставил ее в проигрыватель (недавнее его приобретение, техническая новинка) и нажал на кнопку.
«Бум, бум, бум, бум!» – раздался хриплый голос Джона Ли Хукера, и звуки рок-н-ролла заполнили салон. Совсем другое дело! «Фасель Вега», чувствуя настроение хозяина, прибавил скорость.
Отличная штука – эти автомобильные проигрыватели!Отличная штука – эти автомобильные проигрыватели! Можно слушать не то, что выберет радиоведущий, а то, что нравится тебе. Ну, конечно, качество записи не ахти, на кассету помещается всего четыре песни, и стоит это удовольствие не хило, особенно для его машинки – несмотря на то, что «Фасель Вега Экселенц» был укомплектован, кажется, всем, кроме реактивного двигателя, проигрыватель в нем был не предусмотрен, и чтобы установить «Стерео-Пак», Майклу пришлось попыхтеть. Одна проблема – функции перемотки у проигрывателя не было, и когда все четыре песни заканчивались, приходилось менять чертову кассету. Но Майкл и тут нашел выход. На каждую кассету он записал по одной песне. Которая повторялась четыре раза. А уж любимый трек можно слушать и несколько раз подряд. Да что там! Майк помнил одну потрясную вечеринку в прошлом году, на которой целую ночь играли всего одну песню – «What’d I say» Рэя Чарльза. Ох и девчонка с ним тогда была! Он забыл, как ее звали и как она выглядела, но танцевала и целовалась она как сумасшедшая…
Бёрлингтон остался позади. «Фасель» мчался по пустому шоссе, разрезая летящую на него снежную стену светом фар. Стрелка на спидометре дошла почти до максимума и замерла на сотне миль в час.
– Ты псих, Майк… – пробормотал он себе под нос и сбросил скорость до семидесяти, еле выправив машину после очередного заноса. Отражение в зеркале криво усмехнулось. Майкл огляделся, пытаясь понять, где он, и обнаружил, что миль через двадцать будет сворот на Литтл Крик.
Он ехал домой.
Холодные пальцы стиснули руль. Захотелось ударить по тормозам и развернуть машину в противоположную сторону. При мысли о родителях затошнило. Он пока ни хрена не разобрался в том, что произошло, но одно было ясно – беззаботное детство, если можно так выразиться, только что закончилось.
Как говорила мама Самсона, Тереза, он родился с золотой ложкой во рту. Вся его жизнь была красочным рекламным проспектом фирмы «Смотрите и завидуйте!». Единственный сын богатых родителей. Огромный дом, даже не дом, настоящий замок, полный всего, что душа пожелает. Прислуга, лучшие школы, колледж, престижная военная академия, блестящая карьера в будущем. А в перспективе еще и наследный титул с огромным состоянием в придачу. Чем не сказка? И к тому же – будто всего этого было мало – он был недурен собой, весьма неглуп, физически крепок, отлично дрался, нравился женщинам всех возрастов, прекрасно сидел в седле, машину водил как бог и мог разобрать по винтикам и собрать обратно любой механизм, будь то часы, холодильник или гоночный автомобиль.
А еще ему везло в карты. Ну, кроме того раза в прошлом году.
Любой знакомый душу бы отдал, чтобы оказаться на его месте. За исключением Самсона, наверное. И да, Майкл был доволен своей жизнью. Его не терзала совесть из-за своего благополучия, и он не бредил коммунистическими идеями насчет «все поделить» – напрасно генерал волновался. Помыслы такого масштаба вообще не отягощали его рассудок. Максимум на что он был способен, это играть в Джесси Джеймса с лучшим другом. Он просто наслаждался жизнью. И до этого момента и мысли не возникало, что может быть по-другому.
Серый «Фасель», взметнув снег, по широкой дуге свернул на дорогу, ведущую к западным воротам «Замка». Майк вставил в «Стерео-Пак» вторую кассету.
«Проваливай, Джек!» – велела Марджи Хендрикс Рэю Чарльзу. «Проваливай и никогда не возвращайся!».
Он прибавил звук до максимума и оскалился в улыбке.
Почти у самых ворот произошло то, что обычно случается, если ты ведешь машину как сумасшедший по еле видной под снегом дороге в темном лесу, а перед самыми фарами вдруг выскакивает не то маленькая собачка, не то кролик, не то еще какая зверушка и тут же шмыгает обратно в лес…
Тихо ругаясь сквозь стиснутые зубы, Майк с трудом открыл дверцу и выбрался из «Фаселя», уткнувшегося решеткой радиатора в глубокий сугроб на обочине. Увязая в снегу, он на карачках выполз на дорогу, как мог отряхнулся и, подняв воротник, зашагал к воротам, до которых осталось каких-то десять метров. Ботинки, предназначенные скорее для ковров и паркета, тут же промокли. Казалось, он шагает босиком.
– Красота, – стуча зубами, пробормотал Майк, открывая и тут же закрывая за собой кованую створку. – Пневмонии еще не хватало для полноты картины!
Морщась от внезапно налетевшего холодного ветра, он вжал голову в плечи и направился к темневшему впереди зданию. Ни одно окно в «Килкенни Касл» не светилось – прислуга получила два выходных, поскольку Кроуфорды не планировали возвращаться в поместье до второй половины воскресенья. В доме оставалась только экономка миссис Гуднайт и две горничных. Остальной персонал жил или в Литтл Крик, или в коттеджах на территории поместья, как семья Самсона.
Ключей от парадного входа у него, разумеется, не было – вот вам издержки великосветского быта! В обычные дни на звонок дверь бы открыл Уолш. Но пару дней назад дворецкий внезапно уволился, а нового матушка найти не успела. Не везло Кроуфордам с этими пережитками прошлого в последние несколько лет. Предыдущий дворецкий вдруг получил наследство и отбыл проматывать его на пляжах Майами. Вот и Уолш, проработав всего полгода, сослался на семейные обстоятельства и отбыл за день до приезда Майкла, получив расчет. В общем и целом, дом был все равно что пуст – было глупо надеяться, что миссис Гуднайт или горничные, чьи комнаты находились на верхнем этаже северного крыла, услышат звонок.
Попасть в дом можно было и другим способом – кроме парадного входа имелась еще дверь в задней части южного крыла, которая вела на кухню и в подсобные помещения. Ключей от этой двери у него тоже не было, зато он знал один секрет. Майк отодвинул пустые деревянные ящики, загораживавшие нужное окно рядом с дверью, ощупал деревянные рейки, надавил в одном месте, чуть стукнул в другом и – вуаля! – рама подалась наверх, и через несколько секунд он оказался в кухне. Шипя сквозь зубы от наслаждения, он прислонил замерзшую задницу к горячему радиатору водяного отопления и тут же скинул мокрые насквозь ботинки, содрав их один об другой. Где-то тут миссис Гуднайт хранит теплые носки «на всякий случай». Ага, вот они! Боже милостивый, как же хорошо!
Не зажигая свет, Майкл, поднялся на второй этаж по тихо поскрипывающей лестнице, которой пользовалась прислуга. Скользя шерстяными носками по паркету как по льду, он миновал знакомые с детства коридоры, шепотом приветствуя давно усопших родственников на портретах, коими были увешаны стены, и оказался, наконец, в своей комнате.
Он любил Килкенни Касл. Этот огромный особняк из серого камня, похожий на замок из сказки, с его увитыми плющом стенами, высокими потолками и стрельчатыми окнами, не был для Майкла «роскошным и элегантным образцом архитектурного творчества». Он не напоминал ни о положении родителей в обществе, ни о титуле деда, ни о деньгах и связях их семейства с родословной, насчитывающей более семи веков. Может быть, родись он, как Самсон, в какой-нибудь богом забытой деревушке на севере Филадельфии, и попади в такое поместье, он бы тоже робел, глядя на суровые лица на картинах в холле, старался на цыпочках подниматься по величественной главной лестнице, и с дворецким разговаривал бы только шепотом. Но для Майкла это всегда был просто дом – место, куда хотелось вернуться, которое снилось по ночам в школе-интернате и колледже, местом, где ставили самую красивую в мире рождественскую елку, где он курил тайком от матери и слуг на чердаке южного крыла, где у них с Самсоном были тайники с припрятанными свечными огарками и веревочными лестницами, и где они хранили свое «оружие» – пару игрушечных револьверов (которые выглядели совсем как настоящие!) и два швейцарских ножа (один, Самсонов, с чуть отломанным лезвием).
До сегодняшнего вечера для Майкла это было самым прекрасным местом на земле. Теперь оно казалось тесной каморкой со спертым воздухом, из которой хотелось вырваться как можно скорее.
Сунув руки в карманы, Майкл постоял минут пять посреди комнаты, глядя на собственное отражение в оконном стекле, затем, словно выйдя из оцепенения, переоделся и собрал вещи. Двигался он быстро, но без суеты и задумался, только взглянув на рамку с фотографией на каминной полке. Несколько секунд он смотрел на портрет матери, затем закинул на плечо ремень дорожной сумки и вышел из комнаты.
По-прежнему шагая босиком, он нес в руках высокие армейские ботинки. Спустившись в темный холл по главной лестнице, он присел на последнюю ступеньку, пристроил рядом сумку и уже собрался обуться, но вдруг замер с ботинком в руках. Ему показалось, он что-то услышал. Осторожно поставив ботинок на ступеньку, Майк встал и, неслышно ступая ногами в шерстяных носках, вышел в центр холла и прислушался.
Вот опять!
Звук шел слева, определенно со стороны библиотеки или отцова кабинета в самом конце коридора. Приглядевшись, он заметил, что из-под двери в кабинет виднеется тонкая полоска света.
Там кто-то есть!
Отец? Вот уж вряд ли. Вперед него полковник никак не мог добраться сюда, сам Майкл провел в доме не больше пятнадцати минут – за это время никто в дом не входил, он мог в этом поклясться. Миссис Гуднайт? В кабинете хозяина? Экономку, в отличие от дворецких, Майк знал с самого детства и знал довольно хорошо – маленькая, пухленькая и улыбчивая Марджори Гуднайт хотя и держала хозяйство в строгости и совершенном порядке, была самым добродушным и добропорядочным существом на свете, она ни за что бы не зашла в кабинет хозяина в его отсутствие. Может горничные? Несмотря на строгий отбор, то и дело попадаются среди прислуги любительницы присвоить безделушку, другую.
Майк двинулся было по коридору, но тут же остановился. А почему ему не пришло в голову, что это не горничные и не страдающая лунатизмом миссис Гуднайт, а обычные грабители, прознавшие, что хозяев нет дома? Он вернулся к своей сумке, как можно тише открыл молнию и, сунув руку внутрь, достал «Энфилд». Этот револьвер, дедов подарок на восемнадцать лет, опасная бритва с выгравированными на рукоятке буквами М и К и недочитанная книжка про Бонда были единственными вещами, кроме кое-какой одежды, которые он прихватил, уходя из дома. Предположительно навсегда.
Аккуратно перешагнув пару скрипучих половиц, Майк бесшумно приблизился к кабинету. Оружие в правой руке он спрятал за спину (вдруг все-таки горничная – незачем пугать девицу без особой надобности), а левой рукой аккуратно приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь.
Ситуация была яснее некуда.
Кроуфордов грабили. Портрет пра-пра-пра-черт-знает-сколько-раз-пра-прадеда Томаса Батлера, изображенного в позолоченной кирасе на фоне каких-то военных трофеев, был снят со стены и аккуратно прислонен к камину. Рядом с открытым сейфом, вмурованным в стену за картиной, спиной к Майклу стоял невысокий мужчина в темной одежде. На отцовом столе Майк заметил небольшой саквояж, а рядом с ним – связку отмычек и черный медицинский стетоскоп.
Когда Майк заглянул в комнату, он успел рассмотреть, как мужчина достал из внутреннего кармана куртки какой-то конверт, положил его в сейф и начал аккуратно закрывать толстую металлическую створку.
– Доброй ночи, уважаемый, – услышал Майк собственный голос. – Не помешаю?
Рука в коричневой кожаной перчатке застыла на дверце сейфа, мужчина на секунду замер, а затем, не оборачиваясь, сделал резкое движение, словно хотел дотянуться до саквояжа.
– Стоять! – резко выкрикнул Майкл и взвел курок. Громкий щелчок заставил незнакомца замереть. – Не годится так начинать разговор, но все же… Не дергайтесь там – у меня заряженное оружие в руке. Юноша я нервный, и вечер трудный выдался. С родителями, знаете ли, фундаментально поссорился, машина в сугробе застряла. И вообще…
Произнося все это, Майк медленно шагал по кабинету, держа револьвер на уровне пояса.
– Я тут краем глаза успел рассмотреть, как вы что-то положили в сейф. Будьте сказочно любезны, выньте обратно. Потом повернитесь. Медленно. Обе руки на виду.
Мужчина у сейфа протяжно вздохнул. Пальцы в кожаной перчатке задумчиво побарабанили по дверце. Затем рука снова нырнула в глубину, показалась уже с конвертом, и грабитель медленно повернулся лицом к Кроуфорду.
– Вы?! – непроизвольно вырвалось у Майка.
От удивления он опустил оружие. Перед ним с невозмутимым видом, держа обе руки перед собой, как было велено, стоял невысокий седовласый мужчина лет шестидесяти с лишним. Эндрю Уолш, их уволившийся пару дней назад дворецкий.
– Уолш? Что вы тут делае… Хотя что вы тут делали я как раз… Но… Вы же вроде как… У вас ведь… – от изумления не получалось закончить ни одного предложения.
– Уолш, черт вас дери! – не выдержав, вскрикнул Майк и, зачем-то оглянувшись, закончил чуть приглушенно, – Вы что удумали на старости лет? Совсем сбрендили?
Для иллюстрации Майк постучал дулом себе по голове.
– Какой из вас грабитель? Вы же… потомственный дворецкий, как мне помнится.
Уолш смерил Майкла спокойным взглядом и шагнул к столу. Покачав головой, он подтянул к себе стул и сел, бросив конверт перед собой.
– Присядьте-ка, Майк, – он кивнул на кресло напротив стола. – Думается, нам есть о чем поговорить.
– Да уж… – непонимающе хмурясь, буркнул Майк и послушно сел. – Не могу не согласиться.
Надо признаться, думал Майк, диспозиция наблюдается не вполне… э-э-э… адекватная создавшейся ситуации. Грабитель (который в данный момент походил не столько на дворецкого, сколько на директора школы) вальяжно восседает за столом, а сын хозяина неловко пристроился на краешке кресла и чувствует себя четырнадцатилетним подростком, которому сейчас попадет за угнанный папин «Ягуар».
– Какого дьявола! – Майк решительно вскочил с кресла и, засовывая «Энфилд» в карман куртки, повернулся к Уолшу. – Ну-ка потрудитесь объяснить, любезный, что вы тут вытворяете? Со слов миссис Гуднайт я понял, что пару дней назад вы уехали хоронить сестру в Канаду. Вы что, были так опечалены ее смертью, что потеряли рассудок и решили с горя вместо похорон ограбить наше семейство?
Не удостоив Майка ответом, Уолш вынул из бокового кармана портсигар и, не снимая тонких кожаных перчаток, спокойно закурил.
– Скажите, Майкл, – выдохнув облако терпкого дыма, наконец произнес он, – вы что, полицию не собираетесь вызывать?
– Дурак буду, если не вызову, – буркнул в ответ Кроуфорд, интересуясь про себя, почему мысль о полиции не пришла ему в голову сразу.
– Тогда, боюсь, у нас… а вернее у вас… ибо мне в моем возрасте терять особо нечего… возникнет неловкая ситуация.
– С чего бы?
– С того бы, сэр, что в качестве самозащиты мне придется поделиться с полицией кое-какой информацией, и ваш батюшка предстанет перед семьей и властями в весьма невыгодном свете.
– Причем здесь мой батюшка?! – от возмущения Майк сбился на фальцет. – Я вас только что застукал с поличным за ограблением, а вы мне тут…
– А ну, давайте разберемся по порядку, – прервал его «директор школы», улыбнувшись и по-кошачьи хитро прищурив карие глаза. – Начнем с «застукал с поличным». Во-первых, вы меня, мистер Кроуфорд, не застукали, а всего лишь застали у кем-то ранее открытого сейфа в доме, где я могу находиться на законном основании. Чек с жалованием мне обещали выписать и послать по почте только в понедельник, так что формально я все еще работаю у вас. Я увидел в кабинете свет, зашел, а тут… А во-вторых…
– Как это «у КЕМ-ТО открытого сейфа»?! Да у вас отмычки вон лежат, и прочего добра полный чемодан! А стетоскоп вы с собой носите так, на всякий случай, я подозреваю? Доктором подрабатываете? Или сердечко шалит?
– С сердцем все в порядке, благодарю. Желудок вот, однако… Ну, не будем о грустном. А во-вторых, – продолжал Уолш, аккуратно стряхнув сигарету в хрустальную пепельницу, – то, на что вы намекаете, называется взлом. Или кража. «Незаконное проникновение в помещение с преступной целью». А грабеж, Майкл, это если я сейчас достану свой револьвер и силой отниму у вас бумажник, который лежит в правом внутреннем кармане куртки.
Рука Майкла инстинктивно дернулась к правой стороне груди, но он вовремя спохватился. Затем на всякий случай вынул из кармана «Энфилд», а потом снял со стола саквояж Уолша и поставил на пол у стола так, что дотянуться до него бывший дворецкий никак не мог.
– Значит в том, что никакого проникновения со взломом не было, мы разобрались, – невозмутимо продолжал Уолш. – Вошел я, правда, не через парадный вход. Каюсь, не хотел будить миссис Гуднайт. Вы тоже через кухню проникли?
– Ну, черт с вами, допустим, не было взлома. Как насчет преступных намерений? Хотите сказать, сейф вы вскрыли… вскрыли-вскрыли! нечего тут заливать!.. с целью положить рождественскую открытку, а вовсе не за тем, чтобы наличные и драгоценности присвоить? Кстати, что в том конверте?
– Да, конверт… – Уолш задумчиво раздавил сигарету в пепельнице и убрал окурок в портсигар. – Что ж, скажу так, Майкл. Если мы с вами не поместим этот конверт обратно в сейф, все будет выглядеть именно как кража. А видит бог, я уже лет десять таким банальным делом не занимался. Да что я, в самом деле! У вас оружие в руках, вы – хозяин положения. Открывайте, смотрите.
Не выпуская револьвера из рук, Майк подтянул к себе конверт, вытряхнул его содержимое на стол и через секунду с удивлением разглядывал банковский чек на имя полковника Питера Кроуфорда на сумму… он присвистнул… двести тысяч долларов.
С минуту Майкл молчал, что-то обдумывая, и сверлил Уолша взглядом. Тот в свою очередь не сводил глаз с него. Затем Майкл, подняв с пола кожаный саквояж, пошарил в нем.
– Не кража, говорите? – на стол перед Уолшем со стуком лег серый бархатный футляр. – А диадему мамину бриллиантовую как сувенир прихватили, я правильно понимаю?
– Боже, принесла же тебя нелегкая… – закрыв глаза, пробурчал еле слышно Уолш и чуть помассировал висок.
– Не крал я ее, – сказал он уже громче, глядя прямо на Майкла. – Не крал! Диадема должна вернуться к своему владельцу. Который, как вы видите, заплатил за нее весьма внушительную сумму. В почти в три раза больше фактической, чтоб вы знали.
– Какому еще владельцу?
– Майкл, откуда у вашей семьи это украшение?
– Отец купил. Пару лет назад, когда они путешествовали с матерью по Европе.
Несколько секунд Уолш оценивающе глядел на Майкла, словно что-то прикидывая, затем, прищурившись, спросил:
– Насколько хорошо вы знаете своего отца, Майкл?
– Интересный вопрос в свете последних событий, – помолчав, ответил Майк, вспоминая разговор с родителями. – Спросили бы вы меня еще сегодня утром, я бы… Слушайте, Уолш, если у вас есть что сказать, не теряйте времени, выкладывайте. Утомили меня за сегодняшний день долгие вступления.
– Ну что ж, слушайте тогда, юноша. Знаете ли вы, что ваш отец – заядлый игрок?
Майк сначала удивленно приподнял бровь и уже открыл рот, чтобы возразить, но тут же, хмыкнув, захлопнул обратно. После сегодняшнего стало ясно, что родителей он не знает абсолютно.
– Рулетка, скачки, но в основном, конечно, карты. Покер – его слабое место. Он мастерски все это скрывает, особенно от вашей матери, но факт есть факт. И поскольку у нас нет времени на долгие истории, перейду к делу. – Уолш постучал пальцем по бархатному футляру. – Два года назад в Монако ваш отец оказался за одним карточным столом с молодым человеком, который – так получилось! – приходится сыном моему давнему и очень хорошему другу. Видите, насколько я с вами, Майкл, откровенен?
Этот молодой человек, назовем его Лукан, оказался очень азартным, но очень невезучим игроком. Не знаю, всегда ли ему не везло или только в тот вечер, но сначала он проиграл те деньги, с которыми сел за стол, около пятнадцати тысяч, а потом совершил большую, глупую, но весьма распространенную ошибку. Он начал играть в долг. В результате чего остался должен полковнику Кроуфорду сто тысяч долларов. Назвать положение, в котором оказался Лукан, затруднительным, это еще мягко выразиться. Дело в том, что деньги, с которым он сел играть, были не его. И даже не его отца. Они принадлежали людям, которым служило несколько поколений семьи Лукана, людям знатным и богатым. Очень знатным и очень богатым.
Когда пыл азарта утих, и парень, хотя и поздно, осознал, что натворил, он схватился за голову. Выплатить долг было нечем, а выигравшая сторона, то бишь ваш батюшка, требовал деньги немедленно. Лукан попросил об отсрочке. Полковник согласился, но потребовал что-нибудь в качестве залога. В отчаянии Лукан… пороть которого некому, если кого интересует мое мнение… отдал в залог вот эту самую диадему. Ее собирались отправить к ювелиру, поскольку молодой аристократ, сын хозяина, через год собирался жениться. Свадьба герцога Амедео должна была связать две королевские фамилии и была, как вы понимаете, очень важным событием. Эта диадема, которой кстати больше ста семидесяти лет, в числе прочих украшений предназначалась в подарок невесте. Рассчитывая, что деньги он найдет быстро, Лукан оставил диадему в качестве залога полковнику Кроуфорду, а тот дал честное слово джентльмена, что вернет украшение по первому требованию, как только получит свой выигрыш. Стоимость диадемы, к слову, намного превышала требуемую сумму. Но когда через день Лукан вернулся в гостиницу, где он должен был передать полковнику долг и забрать залог, он обнаружил, что того и след простыл. Из гостиницы, как сказал управляющий, полковник и его супруга отбыли еще утром. Нет, никаких сообщений не оставляли. Ни для Лукана, ни для кого другого. Только через несколько месяцев поисков, бывшими кошмаром для Лукана и его отца… моего старинного приятеля, напоминаю… мне удалось найти вашего батюшку.
И когда они смогли встретиться с мистером Кроуфордом и попросить объяснений, ваш отец объяснил, что отдавать украшение он не собирается. Теперь оно принадлежит его обожаемой супруге. Так случилось, что леди Джейн обнаружила футляр с бриллиантовой диадемой среди вещей мужа и посчитала, что это подарок для нее. Классический пример недоразумения. Но полковник почему-то не решился опровергать ее домыслы. Дескать, сказал бы он, что украшение не для леди Джейн, и возник бы вопрос – для кого тогда? Для любовницы? Нет, начнешь отпираться, запутаешься. Там, глядишь, и страсть к азартным играм в разговоре всплывет. Поэтому полковник пожурил супругу за то, что испортила сюрприз, а на следующий день «в связи с внезапно возникшей надобностью» - по его словам (а по мне, так, скорее всего, во избежание объяснений с Луканом) уехал из Монако.
Ни просьбы, ни увещевания на господина полковника не действовали, возвращать диадему Лукану и его отцу он отказался наотрез. Даже за солидную сумму.
– Но расписка-то должна была быть! – не удержавшись, воскликнул Майк. – Что же ваш Лукан не попросил расписки, когда отдавал эту штуку?
Уолш ответил красноречивым взглядом.
– Да уж, – хмыкнул Кроуфорд. – Парень-то совсем малахольный, погляжу. Кто ж такому материальные ценности-то доверяет? А папенька у меня… тот еще кадр, оказывается. Конечно, если верить вам, мистер Уолш. Хотя после нынешней дурацкой истории с банком… И еще этот звонок…
Чуть прищурившись, Уолш, не отрываясь, смотрел, как Майкл поднялся с кресла и задумчиво походил по кабинету туда-сюда. Минуты три прошли в полном молчании, потом молодой человек подошел к открытому сейфу, осмотрел содержимое – папки с бумагами, футляры с отцовскими медалями и орденами, тысяч двадцать наличными – и извлек небольшую записную книжку в красном сафьяновом переплете.
– Если я хоть немного его знаю, он должен все записывать, – нахмурившись, бормотал Кроуфорд, листая книжку. – О!.. Цифры – с плюсом и минусом. Выигрыши и проигрыши? Хм, если так, не везло ему в последнее время. Вот март… Июль, август… Ага! Прошлый месяц… Черт, и как это понимать? Белиберда какая-то!
Майкл, плюхнулся в кресло, продолжая с досадой переворачивать страницы.
– Одни сокращения! К. Пэ эл, бэ эр плюс жэ. Ка тэ. В скобках – тэ, пэ и бэ тэ. И почти везде рядом с этими буквами в начале строчки идет какой-то «данкон» и рядом цифры. Вот тут данкон и вот опять он…
– Черт! Бред какой-то! – буркнул он и раздраженно потер висок. – Хоть бы одна фамилия была! А кстати про фамилии! Как там этот Дино сказал? Фрэнки Туччи? «Фрэнки Туччи не любит, когда делают глупости».
Уолш, который все это время сидел, не шевелясь, вдруг встрепенулся:
– Что? Как?! Как вы сказали? Дино? Фрэнки Туччи?! – с него в миг слетела вся невозмутимость и солидный вид. – Только не это… Данкон?.. Боже, прошу, нет!
Он вдруг кинулся к футляру, лежавшему на столе, и, в спешке достав из внутреннего кармана очки, вынул диадему и принялся внимательно разглядывать камни и оправу.
– О-о-о! – вдруг простонал Уолш, да так, что Майкл испугался, не хватит ли старика и впрямь сердечный удар.
– Что такое?! Что с вами?
Прикрыв глаза, Уолш медленно опустился на кресло, не спеша убрал очки и как-то обреченно вздохнул.
– Старый ты пень, Энди Уолш! А еще специалист с полувековым стажем… – пробормотал он, качая головой, затем положил диадему в раскрытый футляр и обратился к Майклу.
– Франческо Туччи, он же Чиччо, он же Фрэнки Бриллиант – самый большой специалист по драгоценным камням и ювелирным украшениям во всем штате Нью-Йорк. Работает на Пять Семей, но особенно близок к семьям Профачи и Дженовезе. Дружит с Вито, они вместе начинали карьеру в банде у Лучиано. Ох… Надеюсь, вам не надо рассказывать кто все эти люди?
Майкл остолбенело помотал головой. После свидетельства Джо Валачи перед подкомитетом сената, которое в октябре этого года транслировали по радио и телевидению и о котором трубили все газеты, только пингвины в Антарктиде не знали, что такое «мафия», «Коза Ностра» и «Пять семей». А уж имя Вито Дженовезе точно было у всех на слуху.
– А скажите, юноша, – задумчиво пожевав губу, вдруг спросил Уолш, – не найдется ли в этой прелестной книжице такой записи – дэ, скобка, пэ эл, бэ плюс и, скобка закрывается?
– Сейчас, погодите… – Майк быстро полистал страницы. – Как вы сказали? Дэ, пэ эл… Вот! Точно – дэ, дальше в скобках – пэ эл, бэ плюс и. И еще одна и. Только заглавная.
– Мда… Заглавная... «Исида». Так ваша матушка называла свою любимую диадему. Исида. Богиня женственности и материнства, сестра и супруга Осириса, мать Гора и еще чья-то там родственница… – Уолш потер переносицу. – Леди Джейн была в костюме Исиды на благотворительном костюмированном балу в Берлингтоне полтора года назад. На ней была эта диадема. Вот с тех пор и… Ну как же я-то, осёл, просмотрел? Как?!
– Да что с этой штукой не так, в конце-то концов? – уже с раздражением вопросил Майкл и, швырнув на стол записную книжку, взял в руки диадему. – Что все эти чертовы «пэ», «эл» да «и» обозначают? Хотя… Погодите-ка, я кажется… «Дэ» – диадема? Так? Заглавная «и» – Исида. Значит остальное… Пэ эл – это… пэ... пл… Платина что ли?
– А «бэ эр плюс и» – бриллианты и изумруды. – подтвердил его догадку Уолш. – Вот только «данкон» это вовсе не сокращение. Это имя. Дан Кон. Даниэль Кон – один из лучших ювелиров Нью-Йорка. Только знают о нем немногие, поскольку у него … э-э-э… узкая специализация. Мастер своего дела. Создает настоящие шедевры. Один из них перед вами, молодой человек.
Кроуфорд с недоумением посмотрел на сверкнувшее в свете ламп украшение.
– Не понял. Вы же говорили, ей сто семьдесят…
– Этой – максимум год. У вас в руках подделка, Майкл, – устало закончил Уолш.
Майкл несколько секунд пристально смотрел на Уолша, удивленно вздернув брови. Затем, с шумом выдохнув сквозь зубы, снова перевел взгляд на диадему.
– Подделка, говорите… – пробормотал он. Не глядя опустившись в кресло, он стал внимательно рассматривать украшение.
– Вот же …! – внезапно смачно выругался бывший дворецкий. Майкл в недоумении воззрился на него, не веря ушам.
– Полгода работы насмарку… Все начинать сначала! – Уолш покачал головой. – Нет… Я все-таки слишком стар для всего этого…
Задумчиво закусив губу, Майкл вдруг поднялся и, подойдя к столу, снова взял записную книжку. Не выпуская из рук диадему, он стал листать страницы.
– Она сказала, «колье моей матери»… «Бабушкино кольцо». И… что-то там еще… Окей, посмотрим. Где-то я видел… – бормоча себе под нос, он продолжал листать блокнот. – Ага, вот оно. Ка, пэ, бэ, эс, жэ… Ну и дурацкий же шифр… Значит… Это значит… э-э-э… если ка – колье, то… Ну, все правильно – колье, платина, бриллианты, сапфиры и жемчуг. Вот, опять «данкон» рядом! И дата… Хм, год назад? Но зачем было забирать из банка подделку? Если только…
Майкл замер на несколько секунд, уставившись куда-то в пустоту, а потом воскликнул:
– Вот засранец!
– Если вы про своего батюшку, склонен согласиться, – потирая висок, негромко произнес Уолш и тут же спросил уже громче. – Что? Что там у вас?
– Где-то с месяц назад, Уолш, моя мать познакомилась с одной дамочкой из Европы. И та ей посоветовала своего ювелира. Говорила, он может посмотреть матушкины украшения и, если нужно, реставрацию провести. Что-то они там про чистку говорили… Короче, Ма сказала, что решила довериться этому мастеру и в начале января должна была везти ему в Нью-Йорк кое-что из своей «сокровищницы». Самые древние свои цацки. В том числе это колье, которое когда-то было частью парюры и принадлежало датской кронпринцессе. Не помню, как уж там ее звали. Да Бог с ней, с принцессой... Бабушка моя была в молодости фрейлиной у нее в свите. Что-то она там такое… деликатное сделала для этой мадам. И кронпринцесса подарила ей это самое колье.
– Интересно…
– Ага. Кольцо тоже, кстати, непростое. Слышали про русских князей Юсуповых?
– Ну, разумеется, кто про них не слышал…
– Так вот, это кольцо, по словам мамули, принадлежало когда-то княжне Ирине, жене Феликса Юсупова…
– Феликса? Того, который знаменитого русского старца убил?
– Распутина? Ну да, того самого. Ирина была племянницей последнего русского царя Николая, и кольцо муж подарил ей на годовщину свадьбы. Потом, уже в эмиграции в Париже, Юсуповы распродавали свои драгоценности, и кольцо попало к будущему жениху моей бабушки… В общем, к чему я веду…
– Да-да, не томите уже, выкладывайте!
– Если я правильно понял, колье с сапфирами было подделано моим ловким папулькой еще год назад. Возможно и кольцо тоже, некогда сейчас искать. Но если бы через неделю мамуля увезла колье мастеру, он, если не совсем бестолочь конечно, сразу бы определил, что оно не настоящее. Поэтому отец подсуетился и…
– И?
– И пару дней назад, не поверите, Уолш, не кто иной, как я забрал из банковской ячейки колье, юсуповское кольцо и еще некоторые украшения.
– Вы?! То есть как? Украшения у вас?
– Не говорите глупостей! Конечно это был не я! Наверняка, отец нашел кого-то подходящего под описание, снабдил паролем, который знали только трое – матушка, я и отец. Матушка свои украшения не крала, я – тоже. Остается… Кого же он туда отправил? Как она сказала? Выше среднего роста, лет двадцати. Привлекательный, атлетического телосложения, в форме кадета... На пальце перстень выпускника с сапфиром… Ну, как мы уже поняли, подделать какой-то там перстень с надписью ничего не стоит. А вот одного такого… привлекательного и готового во всем угодить генералу Кроуфорду я, кажется, знаю.
Майкл в раздражении бросил на стол диадему и блокнот и вскочил с кресла.
– Ну, Фултон! Ну, скотина… А я еще думал, какого хрена он меня копировать начал…
Кроуфорд заходил по комнате, зло сунув руки в карманы куртки. Уолш некоторое время следил за его перемещениями, чуть морщась, словно от головной боли, а потом, хлопнув рукой по столу, выдал:
– Так! Подведем итоги!
Майкл замер посреди комнаты и хмуро смотрел на дворецкого.
– Уже как минимум пару лет генерал проматывает состояние вашей матери. Подделывая ее украшения, он заменяет копиями оригиналы и, очевидно, сбывает их, таким образом оплачивая свои долги. Сбывает, возможно, с помощью подручных Френки Туччи. В связи с участием в деле последнего, кстати, не исключаю, что не всё, что ваш батюшка… сбыл на сторону, относится непосредственно к долгам. Как вы понимаете, если бы о его маленькой слабости кто-то узнал… Например, ваш дедушка… Так что, возможно Туччи держал его под контролем и генералу ничего не оставалось, как продолжать в том же духе.
– Ну да, – зло дернув подбородком, согласился Майкл. – А когда на горизонте замаячил новый мастер-ювелир, он решил подстраховаться и «украл», я так понимаю, как раз те самые, ранее подделанные украшения.
– Плюс мою диадему, – сердито прибавил Уолш.
– Вашу? – приподнял бровь Майкл.
Уолш сверкнул глазами:
– Мою, не мою, какая разница! Главное, теперь мне надо начинать сначала! Искать оригинал, изучать обстановку, вычислять подходы… Черт! Черт бы побрал этого Лукана, чтоб ему пропасть с его долгами!
– Уолш, а как вас называют? – вдруг спросил Майкл, задумчиво рассматривая открытый сейф.
– Э-э-э… В каком, позвольте узнать, смысле?
– Ну, ваша специальность. Как она называется? Вы кто?
– Гхм… – Уолш побарабанил пальцами по столу. – Зачем вам?
– Да так, любопытно… Ну так?
– Ну, допустим, «медвежатник». Шнифер, если быть точным. А зачем?..
– Послушайте, мистер Уолш… Я тут пересматриваю планы на будущее… Вам ассистент не нужен?
Продолжение следует.
@темы: неизбежность
-
-
09.03.2016 в 18:21-
-
09.03.2016 в 18:34крутой вираж делает жизнь Майка, круче чем мог бы его «Фасель Вега» и не думаю, что в сторону улучшения, неги и беззаботности, как казалось выпало по звездам.!!!
-
-
09.03.2016 в 20:41-
-
10.03.2016 в 22:08С возвращением!
-
-
11.04.2016 в 11:37Дорогая, огромное спасибо, что не бросаешь парней и нас, читателей
ох, как же хочется узнать что дальше-то было
-
-
01.04.2020 в 18:56P.S. Я все еще надеюсь на продолжение этой замечательной истоири)
-
-
02.04.2020 в 12:39Рада, что вам пришлось по душе. Вы хоть с начала читали? А то частей у этого долгостроя до фига.
-
-
03.04.2020 в 03:27