Yesterday is history, tomorrow is a mystery, but today is a gift. That is why it is called the present.
Раз в месяц ко мне заходит соседка.
В ее «кооперативно-общественные» обязанности входит обход жильцов с каким-нибудь голосованием,
сбор денег на то, на сё и контроль так сказать численности.
От того, сколько человек живет в квартире, зависит размер квартплаты.
Вот она периодически спрашивает меня: «Ну как, Олечка, ничего не изменилось? Вас по-прежнему двое, ты да Илюша?»
Я отвечаю всегда одно и то же: «Да, нас все так же двое». Или эдак с претензией на шутку – «Нет, новеньких нет!».
Каждый раз, произнося эту мало что значащую фразу, я пробовала на вкус ее изнанку.
Она была с горчинкой, эта обратная сторона. С кислинкой.
С мерзким привкусом левомицетиновой таблетки, шаркнувшей по горлу.
Я будто говорила не «ДА, нас все также двое», а «НЕТ, нас по-прежнему двое».
Нет, нет у нас никого третьего. Нет, не появился еще тот, кого до комплекта не хватает тем, кого «по-прежнему двое».
А в субботу, в субботу, когда я проголосовала против автоматического шлагбаума при въезде во двор,
и мы озвучили наше неизменное «все так же…?» - «Да, нас двое», и закрыла за соседкой дверь, то почувствовала странное.
Странное было в отсутствии этого мерзкого привкуса сожаления самой себя в связи с «недокомплектацией» третьим жильцом.
Я поняла, что больше не чувствую себя недоданной.
Я свободна.
Свободна от чего-то, что держало меня. Дыхание стало ровней.
Мне показалось, что я должна была внешне измениться. Поэтому я даже к зеркалу подошла. Так, на всякий случай. Просто проверить.
Нет, мордочка в зеркале ничуть не отличалась от той, которую зеркало транслировало утром.
Но вот сейчас пишу это и у меня ощущение приятной усталости вернувшегося из дальнего похода человека. Да, поход был трудным, долгим и бессмысленным. Но домой вернуться так хорошо, что плевать на то, что все тело ноет от усталости.
Плевать мне на то, что все так было у меня, и как могло бы быть.
Главное – то какая я есть сейчас.
В ее «кооперативно-общественные» обязанности входит обход жильцов с каким-нибудь голосованием,
сбор денег на то, на сё и контроль так сказать численности.
От того, сколько человек живет в квартире, зависит размер квартплаты.
Вот она периодически спрашивает меня: «Ну как, Олечка, ничего не изменилось? Вас по-прежнему двое, ты да Илюша?»
Я отвечаю всегда одно и то же: «Да, нас все так же двое». Или эдак с претензией на шутку – «Нет, новеньких нет!».
Каждый раз, произнося эту мало что значащую фразу, я пробовала на вкус ее изнанку.
Она была с горчинкой, эта обратная сторона. С кислинкой.
С мерзким привкусом левомицетиновой таблетки, шаркнувшей по горлу.
Я будто говорила не «ДА, нас все также двое», а «НЕТ, нас по-прежнему двое».
Нет, нет у нас никого третьего. Нет, не появился еще тот, кого до комплекта не хватает тем, кого «по-прежнему двое».
А в субботу, в субботу, когда я проголосовала против автоматического шлагбаума при въезде во двор,
и мы озвучили наше неизменное «все так же…?» - «Да, нас двое», и закрыла за соседкой дверь, то почувствовала странное.
Странное было в отсутствии этого мерзкого привкуса сожаления самой себя в связи с «недокомплектацией» третьим жильцом.
Я поняла, что больше не чувствую себя недоданной.
Я свободна.
Свободна от чего-то, что держало меня. Дыхание стало ровней.
Мне показалось, что я должна была внешне измениться. Поэтому я даже к зеркалу подошла. Так, на всякий случай. Просто проверить.
Нет, мордочка в зеркале ничуть не отличалась от той, которую зеркало транслировало утром.
Но вот сейчас пишу это и у меня ощущение приятной усталости вернувшегося из дальнего похода человека. Да, поход был трудным, долгим и бессмысленным. Но домой вернуться так хорошо, что плевать на то, что все тело ноет от усталости.
Плевать мне на то, что все так было у меня, и как могло бы быть.
Главное – то какая я есть сейчас.