Мои субтитры к Peaky Blinders (2-й сезон)

3-я серия.
NB! Нецензурная лексика.


Прослушать или скачать Loverman бесплатно на Простоплеер

@темы: мои субтитры, cillian murphy, peaky blinders

---

"Lewis" - мои субтитры

1-я серия 8-го сезона "Entry Wounds (Part 1)"

@темы: мои субтитры, lewis

---

"Франкенштейн".

Есть такое выражение в английском "blow one's mind". В буквальном переводе "взорвать мозг". Сегодняшний день показал, что эта идиома может иметь очень даже прямое значение. Мое сознание, еще не пришедшее в себя после "Лока", было разметано на мелкие кусочки вечерним просмотром "Франкенштейна" с Джонни Ли Миллером в роли Создания и Бенедиктом Камбербетчем в роли Виктора.
Серьезно, ощущение, что меня всю раскидало, как осколки от гранаты ф-1 - в радиусе 200 м. Пройдет время и я смогу собрать себя обратно, но буду ли я прежней? Сомневаюсь.

---

Лок.

Как водится, преамбула.
Что делает нормальный человек, вернувшись в три часа ночи домой с веселых шумных посиделок с текилой, покером и монополией? Человек, которому уже далеко не восемнадцать, а точнее хорошо за тридцать, и на завтра нужна свежая голова, чтобы переводить, переводить и еще раз переводить? Что он делает? Ложится спать, правильно. Но мы легких путей не ищем, нет. Поэтому внезапно в четвертом часу утра был посмотрен "Лок".

И тут преамбула заканчивается. И начинается собственно то,

ради чего этот пост затеян.

ради чего этот пост затеян.

Итак, "Лок". Низкобюджетный фильм, снятый в режиме реального времени в салоне двигающегося автомобиля (операторы останавливали машину, только чтобы поменять карты памяти в камерах). Все полтора часа в кадре один человек - Айван Лок.

Что он делает? Он едет. Едет и разговаривает по телефону. Вот и все. Весь фильм. Ни перестрелок, ни погонь, ни злодеев, никого, кроме бородатого, простуженного управляющего стройки, который принял очень важное решение и теперь следует ему, несмотря на то, что его жизнь буквально разваливается по частям. Работа, которой он посвятил 9 лет. Объект, который должен был стать венцом его карьеры. Семья - любимая жена, с которой прожил 15 лет, и двое сыновей-подростков. Все рушится у нас на глазах. А он едет. Не снижая скорости.

Стивен Найт (режиссер и сценарист) и Том Харди (Айван Лок) создали один из самых сильных фильмов, которые я видела. Такое кино исчезает из нашей жизни, вымирает. Фильмы, вся сила которых в комбинации талантливой актерской игры и гениального сценария, стали такой же редкостью как амурский тигр.

Никаких спецэффектов (просто "БМВ X5", стоящая на платформе грузовика, который едет из Бирмингема в Лондон по трассе М1), один актер плюс голоса по телефону (один из них, кстати, Эндрю Скотт). Весь сюжет построен на драме одного человека - ну что тут может быть увлекательного? разве можно этим держать зрителя за горло все полтора часа?

Можно.

Черт его знает, может я необъективна и многие вообще ничего не увидят в этом фильме-моноспектакле. Может быть. Но я точно знаю, что видела (пусть только на экране) мужчину, который по моим понятиям проходит как "идеальный". Не в том смысле, что без недостатков, красавец или Prince Charming. А в том, что в моем представлении таким должен быть настоящий мужик. Спокойный даже в самый жуткий шторм. Твердый в решениях. Несущий ответственность. Ах, он конечно не ангел. Он наделал ошибок. Но он от них не бежит, он смотрит им в лицо. Он едет и исправляет их, наблюдая как при этом ломается его жизнь.

Фильм меня выпотрошил, вывернул наизнанку, опустошил. И я, конечно, знала, что Том Харди - актер сильный, но эта роль вознесла его в моих глазах до невиданных высот.

И конечно же смотреть это надо только с субтитрами. Потому что Valleys lilt. Харди сам выбрал своему герою валлийский акцент. Именно такие детали делают персонаж абсолютно живым, по крайней мере для меня. Плюс вязанный кардиган, "Bastard" вместо имени начальника в телефонной книжке, бесчисленные комочки бумажных платков на соседнем сидении, спокойный, спокойный, спокойный голос в разговоре с людьми, которые сходят с ума от страха или отчаяния на том конце трубки, и только когда уже никто не слышит - "Fuck! Fuck! Fuck!" и снова "Все будет хорошо, мы все уладим" в телефон. А разговор с отцом это просто... Это такой личный ад, темная пропасть, в которую нам позволяют заглянуть. Чтобы было понятно, почему же Айван Лок делает то, что он делает.

В общем, этот фильм я буду пересматривать часто и вдумчиво. А тем, кто дочитал, настоятельно рекомендую посмотреть хотя бы разок.

@темы: видео, tom hardy

---

Мои субтитры к Peaky Blinders (2-й сезон)

2-я серия

@темы: мои субтитры, cillian murphy, peaky blinders

---

Всем экспертам посвящается.

Могу предположить, что боян. Но я сегодня встретила впервые и в полном восторге!

Причем, интересная штука. Оригинал этого шедевра - творение жж-блогера alex-aka-jj. После того, как гениальный рассказ появился в сети, он мгновенно стал популярным, и добрые люди начали переводить его на разные языки. И, как видим, даже видеоверсию сняли. По-моему, шедевр.

@темы: видео

---

Без заголовка.

Жизнь такая... дискретная пошла. То она есть, и всё бьет ключом по голове и остальным местам, и я думаю тысячу дум одновременно, и рождаю сотни идей, половину из которых даже успеваю записать. В эти "подвижные" дни я умудряюсь доделать кучу дел и начать еще столько же. То жизни нет, она внезапно пропадает, и я впадаю в спячку. И там, в этой спячке с открытыми глазами, я живу некоторое время - на работу хожу, уроки даю, до дома еду... И писать не хочется совсем в такие дни, никуда - ни в дневник, ни почеркушки. Все молчит внутри, хочется только спать, спать, спать... Спать стало хотеться всегда и это раздражает. В самом деле, сколько можно! А вот можно, оказывается...

читать дальше?

Не люблю октябрь. Бесцветный и безвкусный месяц, будто вату жуешь. Даже ноябрь с днем рождения, первым снегом и новогодней чехардой на горизонте как-то веселее.

Поняла вдруг, что разучилась порождать своё. Все какой-то плагиат мне мерещится. Поэтому чужих блогов стала читать совсем мало. А жж так и вовсе забросила. Он мне какой-то базар-вокзал стал напоминать - все орут одновременно, куда-то бегут, баулы тащат, тетка по громкой связи что-то вещает - и нифига не разобрать, просто шум. Ограничила свою соц.сеть вконтактом, ибо там встречается много интересного (смотря как ф-ленту подобрать) и дайрями, ибо с них когда-то все началось и мне тут уютно (кстати, 10 лет в этом году дневничку, уже через месяц).

Так вот про "порождать своё". Не получается. Напишу страницу, другую, третью. Перечитаю (а не надо, может?) и удаляю. Пустое и чужое. Однако, крызыс. Еще немного подожду, потом начну паниковать. А пока продуцирую в себе дзен - выбрасываю лишнее, медитирую и жду, пока проблема начнет волшебный процесс саморассасывания.

Меж тем, начались "Козырьки" и "Льюис". Перевожу первых и собираюсь начать перевод второго. Феноменально, однако. Постоянно жаловаться на отсутствие свободного времени, перманентную усталость и недосып и тут же браться за совершенно не приносящее никакого материального дохода дело! Это по-нашему. Это по-лёлькински. Полы помыть мне некогда и лень, а переводить про то, как бирмингемская братва решила Лондон покорить - это пожалста!

И еще "Льюис". Это же... Ну вот как объяснить? Вот если бы можно было себе параллельную жизнь выбирать, моя была бы похожа на этот сериал. Не в убийствах дело, конечно. Расследования и классический whodunnit, конечно, меня всегда привлекали, но тут не в том причина. Сама атмосфера "Морса" и "Льюиса" - это то, как я бы хотела жить. Как, где, зачем, с кем, как одеваться, что есть, пить, слушать и смотреть. В свой гипотетический "Sims. New life of mine" я готова взять всё - улицы, каналы, велосипеды, уток и лебедей в каждом водоемчике, хруст гравия, часовни, колледжи, туман, дождь, колокольный звон, книжные магазины, пабы и кафе... А пока, когда особо хреново, в терапевтических целях поглядываю на открытку от  vivalabeat из Оксфорда.

Слушать могу только джаз в последнее время. Причем, и это очень странно, би-боп. Трелониус Монк занимает почти все место в плеере. Раньше меня его непонятная музыка просто сводила с ума, я не могла ее слушать, прямо корежило всю, не чувствовала гармонии совсем. А теперь - будто тут и было. Ровно того калибра музыка, какой требуется именно сейчас. Стара стала? Доросла? Поняла, кстати, что очень уважаемый мной сериал "Homeland" по стилю напоминает мне как раз джаз-бибоп. И что-то такое в голове у создателей, вероятно, звучало похожее. Потому что Кэрри очень любит Монка и слушает его постоянно.

Как так получилось, что вся моя жизнь, все эмоции, всё, что меня тревожит и волнует по-настоящему, всё так или иначе связано с сериалами? Когда это произошло? Хорошо это или плохо? Подменяет ли это реальную жизнь или делает ее интереснее и богаче? Ну, если это и плохо, если это addiction, отказаться я не в силах. Слишком мне в этом мире уютно и удобно.

10 лет дневнику - это очень хорошая возможность посмотреть на свой прогресс со стороны. Какой я была и какой стала. Говорю "прогресс" ибо верю в то, что прошла именно "вперед". Стало быть есть польза от сей затеи, хотя она порой кажется мне чистой воды графоманством.

Так давно не писала, что никак не придумаю, как закончить. Поэтому поступлю просто - без всяких финальных пируэтов свалю дальше пересматривать "Льюиса". Всем, кто дочитал, have a good one!

@темы: лытдыбр

---

Мои субтитры к Peaky Blinders

To whom it may concern.
Мои субтитры ко второму сезону "Peaky Blinders".

~1 серия~

~1-й сезон~

@темы: мои субтитры, peaky blinders

---

Desire

Когда я пытаюсь описать свои эмоции от подобных рекламных роликов, то процесс проходит примерно так:

...АААААА! ыыыыыы!!!&?!$$@@####! еееее-бдыщь-бдыщь-йййиихааа! - прекраснее этого я ничего никогда не видела и наверное уже не увижу! - надо написать про это! надо чтобы люди знали! чтобы они тоже! чтобы всем понравилось! всем! людей на улицах ловить и показывать, как надо снимать рекламу!...

Потом я сажусь все это записать. И в голове, кроме звонко лопающихся пузырей восторга, царит абсолютная пустота. Вакуум. Адекватно описать увиденное, чтобы все рванули смотреть, никак не получается. Ни разу я не Глеб Москвитин )

Такшта... Кому нравятся крутые английские тачки, стильно снятая реклама, Дэмьен Льюис и вокал Ланы Дель Рей, рекомендую этот ролик.

...И если Johnnie Walker у меня теперь всегда будет ассоциироваться с Робертом Карлайлом, то "Ягуар F-Type Desire" отныне прочно связан с Льюисом.

PS. Заметила, все _мои_ актеры имеют тенденцию сниматься в рекламе того, что мне нравится. Что еще раз доказывает, они - мои

---

Хорошие новости.

Продолжаем флешмоб "Хорошие новости".

День 4 и 5.

День 4 и 5.

1. Дома включили батареи. И это радость, поскольку я с мая хожу в носках и сплю в теплых пижамках (такой вот у нас интересный микроклимат в квартире - зимой жарко, летом мерзнем). Еще пара дней и можно будет убрать домашнюю одежду с начесом подальше. До весны.

2. Отметили бабушкин ДР. Сестра сделала клевую презентацию со старыми фото. Как-нибудь потом сюда принесу, покажу.

3. Перевела сабы к первой серии первого сезона Life. Сын захотел смотреть, кинулись искать - в сети к этому сезону ни фига нет. Попросил меня. А какая мамочка откажет болеющему дитятке перевести субтитры к хорошему сериалу? Ему понравилось, так что придется дальше переводить.

4. Переводить реплики Чарли Круза, подбирать слова, кроить фразы - непередаваемый кайф. Ах, вот найти бы такую работу - переводить субтитры к моим любимым сериалам, да чтоб за это деньги платили! Ладно, пока не платят, будем кайфовать безвозмездно.

5. Моя дорогая Муза  Kiev_Gerika сагитировала меня выкладывать "Неизбежность" в новом соо по Шерлоку. Решили начать с начала, то бишь с "Джона". Кому интересно - велкам.

6. У обалденного стерека "Розмарин" вышла новая глава!

День 6

1. Да, находить хорошие новости в своей жизни иногда бывает очень трудно. Даже почти невозможно. Но поскольку я - не Первый канал, слава богу, и новости у меня могут быть всякие, в том числе и не имеющие большого значения для окружающих, то... То вчера, к примеру, залезла я на подоконник, форточку открыть (а окна у нас огромные, дом сталинской застройки), залезла и так и застыла там на полчаса, высунув мордочку на улицу. Воздух прозрачный, небо синее, листву будто подсвечивает изнутри... Как советует царящий у меня в башке дзенолюбитель детектив Чарли Круз — stay in the moment. Вот я и осталась в моменте. Даже не помню точно, о чем думала. Будто выключилась ненадолго. Смотрела, как листья падают, воздухом холодным и влажным дышала. Не знаю почему, но так вдруг захотелось поплакать (в чем я себе не отказала), по-детски, ни о чем и обо всем одновременно... "Вернулась", слезла с подоконника и, хотя тут же всё навалилось обратно, я все равно помню, как славно мне там... стоялось. Такая вот новость. Открывайте, люди, форточки. Выглядывайте на улицу. Помогает.

2. Среди фотографий, отсканированных сестрой к бабушкиному ДР, была одна, которую я всегда очень любила. Знаете, есть такие фотографии детские, которые будто возвращают тебя. Ты вдруг ощущаешь себя в тот самый момент, тот день. Вот и я гляжу на этот снимок, и кажется, что я помню тот халатик на себе, чувствую твердый бок Болкана (почему-то я наставила, что он Болкан, а не Полкан) и вижу как папа, присев на колено, наводит на меня объектив "Зенита" в коричневом футляре. В общем, вчерашнее разглядывание этой фотки оказало почти такой же терапевтический эффект, как стояние на подоконнике

та самая фотография

3. Вчера в Бирмингеме состоялась премьера второго сезона "Острых козырьков".

@темы: видео, лытдыбр, peaky blinders

---

Детектив Чарли Круз и его тачки.

Первым был Bentley Continental GT. Погиб под колесами Большого Красного Трактора. Нелепая случайность. Долгая история!

Bentley Continental GT

Потом Чарли купил у гангстеров 1987 Buick Grand National. Сustomized. То бишь изготовленный по спец.заказу. Редчайшая вещь. Отдал какой-то посторонней девице дабы сбить с толку преследователей.

Сustomized 1987 Buick Grand National.

И на сей момент просмотра - мой фаворит. Maserati Quattroporte. На тумблере в комментах нечаянно узнала, что и эта машина плохо кончит...

Maserati Quattroporte

И моя любимая цитата:

"Я не привязан к этой машине. Я не привязан к этой машине. Ну ладно, я немножко привязан к этой машине".

Все, официально - этот сериал прошелся почти по всем эрогенным зонам моего мозга.

---

Хорошие новости.

Ф-моб ХОРОШИЕ НОВОСТИ от моей любимой  Kiev_Gerika.

Суть в том, чтобы на протяжении 7 дней постить каждый день по три хороших новости из своей жизни. Что-то, что вас порадовало: приятная покупка, интересная и добрая ситуация с людьми на улице, сериальные события дня, да что угодно. Обязательно осаливаете мобом френдов.

Прочитать хорошие новости хочу от:  Илана Тосс,  шум ветра. (Девочки, колхоз, разумеется, дело добровольное, ни к чему не обязывает, просто, действительно, хочется хороших новостей. Оно нам всем очень надо!).

Хорошие новости - День 1

Итак, мои новости. Будут за вчерашний день, ибо сегодняшний еще в разгаре, про него завтра.

1. Внезапно заплатили тысячу за (!!) еще не готовый небольшой перевод, как раз когда в кошельке закончилось все, даже мелочь на проезд.

2. Похоже, нашлась новая ученица, Настя, симпатичная четвероклашка (смешное слово какое!). И вероятно будет заниматься пару раз в неделю. То есть KinoSecret по четвергам на двоих с сыном, можно сказать, оплачен

3. Нашла вчера совершенно обалденную постановку "Трубадура" в постановке Алвиса Херманиса. Главные партии - Анна Нетребко (Леонора), Пласидо Доминго (ди Луна) и Франческо Мели (Манрико). Дирижер – Даниэле Гатти. Все это счастье прошло этим летом в Зальцбурге в рамках Ежегодного Летнего фестиваля. Изюминки: 1) Нетребко первый раз поет Леонору и хотя я к ней не очень, но, стоит признать, получилось неплохо! 2) Режиссер перенес место действия в современный музей. В первой сцене, где у Верди старый воин рассказывает слугам и солдатам об истории старой ведьмы, сожженном ребенке и призраках, на сцене идет обычная экскурсия: в залах Возрождения этой историей экскурсовод Феррандо (Риккардо Джанелатто) комментирует выставленные картины. А Леонора здесь простая смотрительница, влюбленная в старинное полотно с красавцем-героем. Азучена тоже сначала предстает в образе очень экспрессивного экскурсовода, которая с таким чувством рассказывала историю героев на картине, что от переизбытка эмоций лишилась сознания и... превратилась в ту самую цыганку, приемную мать Манрико.
В общем, любопытное зрелище. Досмотрела только до половины. Предвкушаю концовку. А Мели неожиданно хорош.

Для желающих - видео.

Хорошие новости - День 2.

Хорошие новости - День 2.

1. Так получилось, что одна из хороших новостей относится ко дню вчерашнему, но впечатления от события настолько огромны, что их хватит на год, а не только на недельный флешмоб! В общем, в нашем городе каждый год в сентябре проходит фестиваль классической музыки "Звезды на Байкале". Наше "национальное достояние" Денис Леонидович Мацуев уже девять лет подряд привозит к нам таких звезд, на чьи концерты попасть мечтают в любом уголке мира, что уж говорить о России. В воскресенье, к примеру, послушала Израильский симфонический оркестр под руководством Зубина Меты. Это, товарищи, не всякому в европах и америках удается. Экстаз чистой воды, а не впечатления. И, как будто этого было мало, вчера меня сводили (каждый год мама покупает билеты, ибо для меня это неподъемные суммы!) на концерт Спивакова. Вместе с Мацуевым они исполняли произведения Брамса и Франка. Очень меланхоличные и задумчивые вещицы играли, но основное впечатление у меня, как ни странно, от одного коротенького танго, исполненного в конце, уже "на бис". Пьяццола и Спиваков - это такое сочетание, от которого мурашки по спине даже если просто вспоминать. А если слушать... Маэстро и его трехсотлетняя Страдивари - настоящее чудо. Подарок, за который дай бог Максиму Леонидовичу жену красавицу и детишек побольше.

Найти "свежие" видео с Владимиром Теодоровичем, исполняющем что-то на скрипке, практически невозможно. (И то, что он выступил как скрипач-солист у нас в городе после многолетнего перерыва - еще одно чудо!). Поэтому тут будет трек с Libertango, в исполнении "Виртуозов". Напоследок только хвастну, что это танго я тоже слышала в исполнении Спивакова и Мацуева. И об этом я буду когда-нибудь с придыханием рассказывать внукам, восторженно размахивая сухонькими старческими ручонками.

Прослушать или скачать Либертанго танго свободы бесплатно на Простоплеер

2. Нашла вчера (спасибо сестренке!) офигенский сериал с Дэмьеном Льюисом. КАК (!?!) это дивное творение прошло мимо меня, когда в свое время я шерстила фильмографию Льюиса, уму непостижимо. Но факт есть факт - про сериал с коротеньким, но емким названием "Жизнь" (Life) я вчера услышала впервые, а вечером (или вернее уже поздней ночью) уже качала первый сезон. Первую серию, не дождавшись торрента, посмотрела онлайн, радостно попискивая. Это же мой, как сейчас принято выражаться, давний кинк - история а-ля "Граф Монте Кристо". Эту книжку я в детстве замусолила, читала сто тыщ мильёнов раз. Смотрела, кажется, все возможные экранизации (Кэвизел, кстати, хорош). А тут мне такое выдают - можно сказать, он, графуля, родимый. Только в современной обстановке. Коп, невинно приговоренный к пожизненному сроку (так что название сериала можно еще и как "Пожизненно" перевести, потому как "life imprisonment"), вышедший на свободу после 12 лет в одиночке, получивший многомиллионную компенсацию (вот они, сокровища-то!) и принявшийся раскрывать то преступление, за которое его упекли в тюрягу строгого режима. Причем, он вернулся в полицию, у него напарник - женщина (в исполнении красавицы Сары Шахи), он гоняет на шикарных машинах, проповедует дзен, все время трескает фрукты, живет в огромном доме без мебели, часто разговаривает вслух, не любит заборы, наблюдателен как сотона, щелкает дела как орехи и вообще он Дэмьен Льюис. Единственный рыжий мужчина в мире, который мне нравится.

под катом - трейлер

3. Нашла новый для себя женский джаз-вокал - Чайна Мозес. Вот делюсь, наслаждайтесь, други!

Хорошие новости — День 3.

1. Наконец наступила та осень, которую люблю. Можно кутаться в шарф, по утрам туман, от желтых листьев воздух прозрачный и словно светится. Осень для меня — всегда начало. А через неделю — Тишрей, Новый год, яблоки, мед и ставшая традиционной за последние несколько лет коврижка-леках. И нет, я не еврейка, but things are as they are.

2. Кстати, про мёд. Впервые на арене за всю свою сознательную жизнь мой сын во время болезни выпил молоко с медом. Это, я скажу, для меня новость так новость. Достижение! До этого горячее молоко с мёдом в моего сына можно было влить только под общим наркозом. Так уж его достал мерзкий кашель. А кашель этот после прошлогодней пневмонии, однако, как тот Ленин из песни, который "всегда с тобой" и "всегда живой", будет возвращаться при каждой простуде. Этот же пункт включает следующую радость - кажется, сынище выздоравливает. Вторую ночь спит, не просыпаясь от приступов кашля. И хотя своим видом - обмотанный пледом и "футбольно-фанатским" шарфом - все еще напоминает унылого ослика Иа, не верит в грядущее выздоровление и вообще ему "жить незачем" и "я устал", ему объективно лучше. Аминь!

3. Упомянутый в предыдущий день новостей детектив Чарли Круз из "Life" прочно завладел моим сознанием. Не помню, чтобы другой персонаж казался мне настолько... правильным, верным, подлинным (какие там еще синонимы есть?). Все-таки мой герой из детства - Монте-Кристо - никуда не делся из моей башки.
А ведь там еще дзен!!! О, эти цитаты из Конфуция! И еще машины, фрукты (что-то хомячит в каждой третьей сцене), личная апельсиновая плантация и ферма солнечной энергии, темные очки, костюмы, "Интернет для чайников", белоснежный конь в подарок бывшей жене на годовщину свадьбы, потому что "я же обещал, дорогая!".
И вместе со всем этим солнечным дзеном - черная дыра в сердце. Знаете, что такое черная дыра? Это (цитирую) "область в пространстве-времени, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света, в том числе кванты самого света". Так вот у Чарли Круза в душе есть такая область, притяжение которой слишком велико — желание докопаться до правды. Докопаться и... отомстить? Способен ли так искренно исповедующий дзен человек ненавидеть и мстить? Я только в конце первого сезона, мне это еще точно не известно. Одно ясно - в тюрьме он научился думать. И теперь это стало его оружием.
Кроме того, 12 лет в одиночке выработали не только привычку разговаривать вслух с самим собой. Двести сорок один шрам и переломы почти всех костей до единой (не любят копов в тюрьме) — и теперь Чарли умеет так улыбаться, глядя в глаза противнику, что хочется убраться подальше.

запись создана: 16.09.2014 в 08:10

@темы: музыка, лытдыбр

---

Неизбежность-3. Майкл. "Когда все дома"

Грегор Вукович

Бёрлингтон, штат Вермонт, США
20 октября 1996 года, воскресенье

(продолжение)

Не дожидаясь дворецкого, Грегор сам открыл дверь и вышел на крыльцо. Он тут же отметил, что машин перед особняком стало меньше, а если точнее, его «Тойота» осталась там в одиночестве. Возле машины маячил худощавый паренек в униформе, который беспомощно озирался по сторонам.

– Проблемы? – приблизившись, хмуро спросил Вукович и достал из кармана ключи.

– О, сэр! – парнишка кинулся к нему с радостной улыбкой, – мне нужно переставить вашу машину. Все автомобили гостей мы отправляем на парковку позади главного здания. Вы ведь гость, так?

– Я-то? – Грегор задумчиво окинул взглядом поляну с шатром и суетящийся персонал. – Гость. Конечно, гость.

– Ну, замечательно! – просиял парнишка. – Тогда ваши ключи, сэр.

Вукович отдал ему ключи от машины, сунул руки в карманы и с самым «гостевым» видом, который мог изобразить, двинулся вдоль поляны. Что он собирается делать, он пока не имел ни малейшего представления.

Поравнявшись с красно-белым шатром, Грегор заметил Альберта, который со строгим выражением лица следил за тем, как горничные, которые сегодня, очевидно, исполняли роль официанток, ровняют на столах приборы и бокалы и поправляют крахмальные салфетки. Когда дворецкий, подняв глаза, поприветствовал его вежливым кивком, Грегор решительно свернул с аллеи и двинулся к шатру.

– Действительно, я погляжу, день у вас полон забот, Альберт! – приветливо обратился он к дворецкому.

– Совершенно верно, мистер Вукович, – сдержанно улыбнулся тот. – Прием по случаю свадьбы дочери мэра Бёрлингтона. Ожидается около сотни гостей. А вы, сэр, тоже в числе приглашенных?

Дворецкому врать было небезопасно, поэтому Грегор решил сказать правду.

– Нет, что вы! Моя встреча с леди Джейн окончена, и я решил просто немного полюбоваться окрестностями. Разумеется, пока не начался прием.

– Нет проблем, сэр. Гости начнут собираться не раньше, чем через час или два. – Альберт кивком отпустил горничных, и они, перешептываясь и с любопытством оглядываясь на Вуковича, зашагали в сторону дома.

– Надо признаться, я в полном восторге от «Килкенни Касл», – кивнул Вукович на здание особняка. – Великолепное сооружение!

– Полностью с вами согласен, сэр! – Альберт выглядел так, словно похвалили его собственного ребенка. – Архитектор приезжал из самого Лондона.

– Да что вы говорите! Из самого Лондона! – с восхищением поцокал языком Грегор, чувствуя, что выбрал верную тему для разговора.

– Да! Мистер Кроуфорд, покойный супруг леди Джейн, целое состояние потратил на строительство.

– А я думал, дому лет сто, не меньше.

– Что вы, мистер Вукович! Ему нет и пятидесяти. Когда отец леди Джейн подарил ей на свадьбу эти земли, – Альберт жестом обвел окрестности, – здесь был просто лес. Это было почти сразу после войны, в сорок восьмом. А в пятьдесят первом дом был, можно сказать, готов. Когда хозяева поселились, недостроенной оставалась только часть восточного крыла.

– А вы, Альберт, давно здесь работаете?

– Почти девятнадцать лет, сэр!

– Вот это да! – удивился Грегор, тут же добавив, – Готов поспорить, на вас весь дом держится!

– Ну… многие так говорят… – пробормотал дворецкий, скромно потупив взор, и тут же важно приосанился.

– Ведь вы наверняка тут трудитесь больше всех… – продолжал гнуть свою линию Вукович. – И дольше всех.

– Можно сказать и так, сэр! Дольше меня здесь только Самсон.

– Самсон? – навострил уши Грегор.

– Садовник, сэр. И его мать, Тереза, наша кухарка. То есть, прежняя кухарка. Они в «Килкенни Касл» почти с того самого времени, как хозяева здесь поселились. Почитай, сорок четыре года.

– Сорок четыре года! Надо же! – Грегор покачал головой. Вот кто ему нужен!

– Да, Самсон был совсем мальчишкой, когда его родители стали работать на Кроуфордов. Кажется, десять ему тогда было или около того. Начинал помощником на кухне, садовником тогда был его отец.

– Любопытно… – Вукович зашагал вместе с Альбертом в сторону дома. – А кстати, много у него здесь работы? Я видел из окна библиотеки замечательный сад…

– Что вы, сэр! Это, если можно так выразиться, садик. Небольшой цветник. Сад, а вернее сказать, парк «Килкенни Касл» – вот это наша гордость. Его даже по телевизору, бывает, показывают. И публика из города часто приезжает посмотреть, в открытые для посещения дни.

– А где этот сад, Альберт? – в недоумении оглянулся Вукович. – Позади дома?

– Вы, сэр, ехали через него от самого поворота с главной дороги, – чуть снисходительно улыбнулся Альберт. Он указал вокруг, – И вот это все, и с другой стороны дома, и еще на пару миль вокруг.

– Но это же… лес? – Вукович был так удивлен, что на какое-то время забыл о цели своих расспросов.

– Все это, мистер Вукович, называется английский парк. Настоящее искусство, сделать так, чтобы вмешательство человека в дела природы было наименее заметно. Но каждое деревце и каждый кустик здесь, поверьте мне, под неусыпным присмотром Самсона и его подчиненных. А теперь, сэр, – Альберт учтиво кивнул, – позвольте откланяться. Дела не ждут.

– Конечно, Альберт! Было очень приятно с вами побеседовать.

– Взаимно, сэр. А если вас так заинтересовал наш парк, вы можете поговорить с Самсоном. Его дом у западных ворот. Если обогнуть главное здание и пройти между конюшней и гаражом, можно выйти на тропинку, ведущую прямо к его коттеджу.

Попрощавшись с учтивым дворецким, Грегор, весьма довольный собой, зашагал по дорожке вдоль главного здания, производя в уме математический подсчет. Значит, сорок четыре года назад, то есть в пятьдесят втором, этому неведомому Самсону было десять лет. Выходит, он был ровесником Майкла Кроуфорда, который родился, как Грегор знал из того же объявления в газете, в сорок втором. Оно понятно, что хозяйский сынок вряд ли водил дружбу с сыном кухарки, но… Чем черт не шутит! Во всяком случае, в шестьдесят третьем, когда Майкл ушел из дома, Самсону был двадцать один год. Вполне зрелый возраст. Должен же он что-то помнить. Грегор пока сам не понимал, почему он придает такое значение тому, что случилось двадцатого декабря шестьдесят третьего, но он был уверен – нужно узнать об этом как можно больше.

«Что мы имеем? Леди Джейн сотрудничать отказалась, Оливия слишком молода, чтобы что-то помнить, дворецкий опрошен», – думал Грегор, шагая по тропинке к аккуратному коттеджу из белого камня, – «Теперь побеседуем с садовником и кухаркой. Может они прольют свет на таинственное исчезновение молодого хозяина».

Ну чем не роман Агаты Кристи!

Дом садовника был обнесен живой изгородью, и еще не дойдя до нее метров пять Грегор услышал, как за причудливо подстриженными зарослями раздается странный металлический грохот. А когда Вукович, потянув на себя калитку, сделал несколько шагов, из-за кустов на него с шумом выскочило… что-то и больно врезалось в щиколотку.

Что-то оказалось игрушечной пожарной машиной довольно внушительных размеров, которую толкал, почти уткнувшись лицом в красный кузов, мальчишка в светло-зеленых вельветовых штанах и белой футболке. Видимо, заигравшись, он не услышал ни скрипа калитки, ни хруста гравия на дорожке, и теперь оба они, Грегор и «водитель», щуплый чернокожий мальчишка лет пяти с огромными испуганными глазами и кудрявой шевелюрой, смотрели друг на друга, потирая ушибленные места: Грегор – правую лодыжку, а пацан – лоб, на котором после удара об кузов пожарной машины грозила выскочить шишка.

– Вот те на! Зашел в гости, называется… – пробормотал Грегор. – Погоди-ка!

Сунув руку в карман куртки, он достал оттуда монету, быстро присел рядом с мальчиком и после некоторого сопротивления со стороны последнего приложил холодный четвертак к его лбу.

– Ну вот… Что ж ты, приятель, по сторонам не смотришь! – улыбаясь, покачал головой Грегор.

Мальчишка морщился, пыхтел и сжимал губы в мужественной попытке не разреветься, но ничего не отвечал.

– Серьезный, должно быть, где-то пожар, раз ты так торопился, а? – Грегор перевернул монету холодной стороной.

Большие карие глаза, блестя непролитыми слезами, настороженно рассматривали Вуковича, но мальчик по-прежнему не произнес ни звука. Не отпуская монеты, Грегор огляделся по сторонам. В нескольких шагах от места столкновения, рядом с клумбой с пышными пионами, он заметил большой, почти метр высотой, кукольный домик. Выглядел тот как настоящий – белые деревянные стены, красная железная кровля, окна с цветастыми занавесками, крыльцо с верандой. В следующий момент Грегор разглядел, что к белым стенам домика кто-то прислонил несколько альбомных листов, на которых яркой красной краской было изображено пламя. А на балкончике над крыльцом он увидел куклу Барби. Стройная красавица в белом платье в синий горох вздымала к небу изящные ручки и глядела куда-то за клумбу с пионами, очевидно, все еще надеясь на помощь…

– Ну, дело ясное, – обратился Грегор к мальчишке. – Дама в беде. Тебя, друг, можно понять.

Он убрал монету и рассмотрел лоб – шишка, может, и появится, но хотя бы не такая огромная. Пацан пощупал пострадавшее место, чуть сморщил нос и, все также молча, посмотрел на Грегора немного приветливее.

– Давай знакомиться, раз уж так получилось… – Вукович протянул руку. – Меня Грегор зовут, а тебя?

Мальчишка, чуть помедлив, уже протянул было в ответ ладошку, отряхнув ее о худую коленку, но тут со стороны коттеджа раздался пронзительный девчоночий крик:

– Ба-а-а-а-а! Какой-то незнакомый дядька разговаривает с Илайджей!

Заметив, что Грегор вздрогнул и посмотрел на дом, мальчишка тут же отдернул руку и тоже оглянулся. В это время на крыльце коттеджа появился темнокожий мужчина лет сорока с лишним на вид. Легко сбежав по ступеням, он быстрым шагом направился к ним, крикнув через плечо кому-то в доме:

– Не беспокойся, ма, я разберусь!

Приблизившись, мужчина тут же поднял с земли мальчишку и, не обращая внимания на сопротивление, зажал щуплое тельце подмышкой, головой назад.

– Добрый день! – поднимаясь с колен, произнес Грегор, приветливо улыбаясь.

– День добрый, сэр, – несколько настороженно ответил мужчина, легонько шлепнув извивающегося и возмущенно пыхтящего пацана по обтянутой вельветовыми штанишками попке. – А вы, собственно, кто?

– Меня зовут Грегор Вукович, я – гость леди Джейн. Хотел поговорить со здешним садовником, Самсоном. Дворецкий Альберт сказал мне, что я могу найти его здесь. Он заметил, что мне очень понравился здешний парк… Вот я и…

Взгляд мужчины стал менее колючим.

– А потом мы с вашим… э-э-э… с Илайджей попали в небольшое ДТП. – Грегор извиняющимся жестом указал на перевернутую пожарную машину и, убирая в карман «лечебную» монету, добавил, – Обошлось почти без жертв.

– Все понятно! – намного приветливее кивнул мужчина и половчее перехватил ерзающего мальчишку, – Самсон – это я. И я с радостью вам отвечу на все вопросы, только если вы…

– Самсо-о-о-он! – раздалось из дома. – Начина-а-ается! Ты что, хочешь все пропустить?!

– Иду, ма-а-а! – крикнул в ответ через плечо Самсон и, вновь обратившись к Грегору, спросил. – Скажите, мистер… э-э-э…?

– Вукович, – подсказал Грегор.

– Мистер Вукович, вы сильно торопитесь?

– Абсолютно не тороплюсь. А что?

– Просто… Видите ли, сегодня первый выпуск…

– Самсо-о-он! Ты идешь или не-е-ет?! – у женщины в доме был очень зычный голос.

– В общем, сэр, лучше пойдемте со мной. А то, клянусь, нам обоим будет хуже! – и он зашагал к дому.

Грегор двинулся было за ним, но тут же поймал отчаянный взгляд мальчишки, теперь оказавшегося повернутым к нему лицом. Пацан, до сих пор не издавший ни звука, сердито хмурился и, сверкая глазами, показывал пальцем на что-то позади Грегора. Посмотрев туда, Вукович не увидел ничего, кроме клумбы с белыми пионами, перевернутой красной машины, кукольного домика и… несчастной Барби, которая все так же взывала о помощи. Ах, вон оно что! Повернувшись к мальчишке, Грегор понял, что его догадка верна – тот с отчаянием молотил Самсона кулачками по спине и смотрел в прежнем направлении.

Сделав пару широких шагов, Вукович оказался у кукольного домика. Раз! – и пожарная машина снова встала на четыре колеса. Два! – и красотка Барби с балкона перенесена на цветочную клумбу. И три! – альбомные листы с пламенем легли на траву рисунком вниз. Пожарный расчет работу выполнил, жильцы дома в безопасности, возгорание устранено!

Он догнал Самсона уже на крыльце дома и, взбегая следом за ним по ступенькам, оказался почти лицом к лицу с Илайджей. Сверкая счастливыми глазами, мальчик во весь рот улыбался Грегору. Придерживая за Самсоном дверь, Вукович не сдержал ответной улыбки – во рту у маленького пожарного не хватало как минимум парочки зубов.

Едва оказавшись за порогом, Грегор сразу понял, что это место ничуть не напоминает безупречные интерьеры особняка Кроуфордов. И дело было вовсе не в уровне достатка хозяев – было заметно, что владельцы этого уютного коттеджа тоже не бедствуют: добротная мебель, оборудованная по последнему слову техники кухня, огромный телевизор в гостиной. Нет, разница заключалась вовсе не в этом.

В отличие от похожего на музей «Замка» в этом доме жили. На кресле в прихожей были кучей свалены детские курточки, рядом на полу стояли несколько пар разноцветных резиновых сапожек, все перепачканные землей. На ковре в гостиной, куда Грегор вошел вслед за Самсоном, повсюду валялись игрушки: куклы и машинки, солдатики и пластмассовые кубики. Когда Вукович остановился в дверях, мимо него прошла, толкнув теплым боком, большая черная собака. Она пересекла всю комнату, скрылась под большим обеденным столом и, отодвинув по пути пару стульев, улеглась там с шумным вздохом.

Перед большим телевизором, который вещал, как показалось Грегору, на полную мощность, расположились, похоже, все обитатели дома. Пожилая полная негритянка в цветастом платье пыталась прибавить громкость в телевизоре, с недовольным выражением лица тыкая пультом в сторону экрана. Вместе с ней на диване сидела очень похожая на Илайджу девчушка лет пяти с торчащими во все стороны многочисленными косичками. А рядом в кресле восседал серьезный мальчишка лет двенадцати в очках с толстенной книгой на коленках.

– Сэм, где ты ходишь? – проворчала женщина, продолжая нажимать на кнопки пульта. – Какой же ирод придумал эти дурацкие штуковины?

– Ма, у нас гости, – предупредил Самсон. Он посадил Илайджу на диван рядом с девочкой и забрал у матери пульт.

– Сэм, я не могу сделать погромче!

– Это потому, ба, – отозвался очкарик из кресла, захлопывая книгу, – что ты прибавила громкость до упора. Наверное, даже в «Замке» слышно.

– Майкл! – строгим тоном оборвал его Самсон.

– И вообще, – не обращая на него внимания, продолжил мальчишка. – Мама тебе уже десять раз рассказывала, про что будет передача, так что ничего нового ты не увидишь!

– МАЙКЛ ТРЕНТОН! – бабушка грозно направила на него пульт от телевизора. – Сейчас моя дочь и твоя мать будет вести передачу на центральном канале! И никто, слышишь, маленький ты зануда, никто не сможет мне помешать смотреть эту передачу, да с такой громкостью, с какой захочу! И пусть ее будет слышно в самом Нью-Йорке, разрази меня гром! А теперь всем МОЛЧАТЬ! Особенно это касается тебя, Майкл Трентон. Я ясно выражаюсь?

Девчонка на диване пискнула и уткнулась лицом в подушку, а Майкл, выпучив глаза от ужаса, молча кивал головой и, не отрываясь, глядел на пульт, который словно дуло пистолета, все еще целил прямо в него. Грегор, от всей этой тирады пришедший в некоторое замешательство, подумал было, что вряд ли прийти сюда было хорошей идеей. Но тут он бросил взгляд на Самсона и заметил, что тот наблюдает за всеми этими страстями со спокойной усмешкой. Вукович перевел взгляд на Илайджу – тот, глядя на бабушку и брата, улыбался во весь щербатый рот. И только тогда Грегор рассмотрел, что и ужас в глазах Майкла, и бабулин гнев были притворными, и оба они уже вовсю хохочут, глядя друг на друга, и девчонка заливается звонким смехом.

– Простите, Грегор, – покачал головой Самсон, пододвигая Грегору второе кресло, – забыл предупредить, что у нас не дом, а цирк-шапито. Грегор, это моя мама, Тереза. Ма, знакомься, это мистер Вукович, он…

– Так, всё потом! – отрезала Тереза. – Мистер Как-его-там пусть тоже посмотрит!

«Час в мире моды с Патрицией Трентон» – так называлась передача, которую Грегор, к своему удивлению нашел интересной, хотя сначала решил, что потратит это время на то, чтобы осмотреться и получше разглядеть Самсона и его семейство. Но симпатичная темнокожая ведущая с короткой как у мальчика стрижкой и задорной улыбкой так увлекательно рассказывала о том, почему галстук называется галстуком, что носили отцы-основатели и как, потратив всего полсотни, одеться так, что тебя примут за миллионера, что Грегор сам не заметил, как увлекся происходящим на экране. Кстати, миллионеры в передаче тоже были. Очень известный голливудский актер и режиссер познакомил телезрителей со своим гардеробом и поделился смешным воспоминанием о своем первом смокинге… В общем и целом, час пролетел незаметно.

Ни Самсон, ни Тереза, ни дети в течение всей передачи не издали ни звука. Даже очкастый Майкл, закрыв книжку, с улыбкой смотрел мамину передачу, не подав ни одного комментария, хотя судя по тому, как он иногда ерзал на кресле, его так и подмывало. Что касается Илайджи и маленькой девчушки на диване, то они, разинув рты, просто не отрывали глаз от экрана.

Как только передача закончилась Тереза, незаметно смахнув слезы, отправилась на кухню, бурча вполголоса «Моя маленькая девочка… Сподобил-таки Господь на старости лет…», младшие дети куда-то умчались, Майкл, степенно поправив на носу очки в круглой оправе, сунул подмышку книгу и тоже исчез.

– Еще раз извините, что вам пришлось… – собирая с пола игрушки, с улыбкой пожал плечами Самсон как только они остались одни. – Сестра давно работает журналистом в модном журнале, а недавно ей предложили вести передачу. Целый час в воскресном утреннем эфире! Вот, сами видите, что получилось… Так значит, Грегор, вам понравился наш парк? Что ж, неудивительно, если учесть, сколько труда мы в него…

– Самсон, простите меня, я сказал вам неправду, – решительно прервал его Грегор, смущенно потирая бровь.

Мистер Уолтон непонимающе нахмурился, а его мать замерла на пороге гостиной с подносом для кофе в руках.

– Не сердитесь на меня, умоляю, – Вукович поспешно подскочил с дивана и взял поднос из рук Терезы. – И не пугайтесь. Я сейчас все объясню.

– Но вы сказали, что вы гость леди Джейн…

– Что? А! Да, это верно, я встречался с ней пару часов назад. Но она не захотела… Слушайте, давайте я лучше по порядку. Я ищу одного очень хорошего человека. Своего друга. Проблема в том, что я не знаю его настоящего имени, потому что… Звучит странно, понимаю, но… Это долгая история. В общем, мне известен только его рабочий псевдоним – Майкл Кроуфорд. И у меня есть его фотография.

Пристроив поднос на столик рядом с диваном, Грегор достал снимки из внутреннего кармана и протянул Самсону. Тереза, поспешно надев очки, подошла к сыну. Почти минуту они внимательно рассматривали фотографии. Затем миссис Уолтон, посмотрев на сына долгим взглядом поверх очков, внезапно воскликнула, да так громко, что Грегор вздрогнул от неожиданности:

– Аллилуйя!

– Ма… – попытался остановить ее Самсон.

– Что «ма»? Я уже пятьдесят четыре года «ма»! Не ма-кай мне тут, я знаю, когда стоит кричать «Аллилуйя!», а когда нет. А это именно тот случай, когда да.

– Понимаете, Грегор… – начал объяснять чуть смущенный Самсон.

– Понимаете, Грегор, – Тереза выхватила фотографии из рук сына и протянула их Вуковичу, сердито тыкая пальцем в верхний снимок. – Вот этот засранец…

– МАМА!

– А ну, цыц! Этот молодой человек когда-то задурил моему сыну голову фантазиями и слинял, куда глаза глядят! А уж как Сэм горевал, когда тот пропал, вы себе не представляете! А ведь он его с толку-то сбил, вот ей-богу! Был послушный черный мальчик, который, конечно, звезд с неба не хватал… Но, спасибо нашему барчуку, стал походить на белого выскочку, и ему уже не хотелось быть просто садовником, а хотелось ученым знаменитым стать, ботаником-селекционером…

– Так, ну-ка всё! Хватит! – чуть повысил голос Самсон, и как-то сразу стало понятно, кто в доме хозяин. – Не шуми, мама. Давление поднимется, и гостя напугаешь. Давай-ка сядем и все спокойно объясним мистеру Вуковичу.

– Да чего там объяснять-то… – уже вполне мирно проворчала миссис Уолтон. – «Аллилуйя» - это к тому, что наконец-то нашлась хоть одна живая душа, кроме меня, кто будет добровольно слушать твой бред про ту ночь.

– «Ту ночь»? – встрепенулся Грегор.

– Да, ночь, когда Майкл пропал, – пояснила Тереза, еще раз вглядываясь в снимок.

– То есть вы помните, как?.. Самсон, вы помните двадцать второе декабря шестьдесят третьего?! – Вукович не верил своей удаче.

– О-о-о! – протянула миссис Уолтон и, взмахнув рукой, отправилась вон из комнаты. – Готовьте уши, мистер! Сейчас начнется. А я пойду, однако, гляну, как там детвора.

Самсон проводил мать взглядом, сел на диван, все еще не выпуская из рук фотографии, и кивком пригласил Вуковича сесть рядом.

– Простите ее, Грегор! Я и вправду замучил мать в свое время этими разговорами. Что там на самом деле произошло? Какие следы мог видеть Уолтер? Почему он сказал, что в кабинете горел свет? Как «Фасель Вега» Майкла мог ночью оказаться за центральными воротами? И вообще…

– Погодите-погодите, Самсон! – в Вуковиче проснулся оперативник. – Давайте по порядку. Расскажите про ту ночь. А еще лучше, начните с вечера. Насколько я знаю, двадцатого декабря Кроуфорды уехали в Бёрлингтон.

– Нет, двадцатого из «Замка» уехала только леди Джейн. Генерал приехал в Бёрлингтон из Нью-Йорка, он туда ездил по каким-то личным делам. Майкл вернулся из Академии в пятницу девятнадцатого. Вечером зашел к нам… Он всегда так делал, когда приезжал на каникулы, сначала из школы, потом из колледжа, а потом уж и из Академии. Вот и в тот раз… Подарок Трише привез. Новый альбом с ее любимой Барби. Знаете, такие альбомы, в которых кукол вырезать надо было еще… Раньше были такие.

– Триша – это ваша…

– …сестра. Патриция. Та самая, чью передачу мы смотрели. Ну вот, поздравил нас. Мама пирог испекла его любимый, ванильный. Потом он взял машину, тот самый серый «Фасель Вегу», и уехал в город. Сказал, повидаться с друзьями. В поместье в тот вечер и на следующее утро он не вернулся, наверное, заночевал в гостинице, где у Кроуфордов был постоянно зарезервирован номер. А может, остался у приятеля…

Тут Самсон замолчал. Вздохнув, он опустил взгляд на фотографию Майкла, которую по-прежнему держал в руках, а потом с грустной улыбкой покачал головой и вдруг продолжил совсем про другое:

– Ох, и избалованный он был парень, слов нет… Единственный ребенок у таких родителей как леди Джейн и мистер Кроуфорд, наверное, не мог быть другим. Капризный, упрямый, иногда безрассудный. Но не злой. Честно говоря, я не знал никого добрее него. Притом, что язык у него был что жало, это верно. Но судить человека по его словам глупо, правда же? Судить стоит по его делам. Поэтому-то я и говорю вам – мой друг, Майкл Кроуфорд был добрым парнем, который к тому же любил своих родителей, хотя видит Бог, и вы поймете это чуть позже, они вовсе не были такими святыми, как могло казаться.

Вы простите, мистер Вукович, что я все не туда сворачиваю... Вы не беспокойтесь, я все расскажу по порядку и до самого конца, без утайки. Только вот мне кажется, что до того, как узнать все про ту самую ночь и следующее утро, вы должны понять, каким был Майкл Кроуфорд, каким я знал его. А хотите услышать, как я увидел его в первый раз? Об этом стоит услышать, поверьте!

Когда мои Па и Ма нанялись работать в поместье Кроуфордов шел пятьдесят второй год. Найти работу для черного садовника с семьей, да в таком шикарном поместье как «Килкенни Касл» было большой удачей. Еще большей удачей было то, что мою мать, Терезу, взяли работать на кухню, помощницей кухарки. Мне было десять в то время, и весь новый мир – огромный особняк, похожий на замок с картинки, великолепные лошади в конюшне, дорогие автомобили в гараже, полный дом прислуги – все это настолько меня захватило и очаровало, что я ходил как во сне. Даже то, что нам выделили большую комнату в доме для прислуги, и то, что оба родителя получили работу, все это произвело на меня куда меньшее впечатление.

Через месяц после того, как мы приехали, в «Замке» устроили большой праздник. Я знал, что у хозяев есть сын, мой ровесник, но он жил в школе-интернате для богатых белых мальчиков, и я ни разу его не видел. И вот оказалось, он приедет домой для того, чтобы отпраздновать свой десятый день рождения. В «Килкенни Касл» все стояло вверх дном, подготовка шла такая грандиозная, что мне уже не терпелось посмотреть на этого необыкновенного мальчишку, ради которого устроили такой шум.

Конечно, на сам прием я посмотреть никак не мог, входить особняк мне было запрещено. Но после того как гости насладились изысканным ужином, который, как рассказывала мама, был достоин каких-нибудь королевских особ, все приглашенные вышли на лужайку перед «Замком», стали пить коктейли и вести светские беседы. Я спрятался на дереве – рядом с «Замком» тогда рос огромный старый дуб, удобно расположился на ветке и наблюдал. Мне хотелось рассмотреть именинника и, если повезет, увидеть, какие подарки ему подарили. Ребята на конюшне говорили, что ему купили самую настоящую машину, прямо как у мистера Кроуфорда, только поменьше. И я тешил себя надеждой, что смогу рассмотреть это чудо. Но я видел только красивых белых леди в шикарных нарядах, их мужей в дорогих пиджаках, леди Джейн с бокалом в руке, мистера Кроуфорда, беседовавшего с каким-то важным господином с пышными усами, кажется, это был отец леди Джейн, которого все называли «милорд». Хозяйского сына нигде не было видно. И вообще это ничем не напоминало день рождения десятилетнего мальчика. Ни одного ребенка среди гостей я не заметил. В конце концов, я устал наблюдать за этим скучным сборищем и даже задремал. Меня разбудил испуганный женский крик. Кричала какая-то леди в зеленом платье. В правой руке она держала бокал с коктейлем, а левой показывала куда-то наверх, на крышу «Замка». Когда я посмотрел в том направлении, знаете, мистер Вукович, что я там увидел? Мальчишку, стоявшего прямо на самом краю деревянных лесов, которыми была убрана башня восточного крыла. Пацан стоял, вытянув руки в стороны, и, не отрываясь, смотрел вниз на гостей. Толпа охнула и притихла. У леди Джейн случился обморок. Потом мистер Кроуфорд и еще один господин быстро поднялись наверх, хозяин о чем-то побеседовал с сыном, и тот наконец согласился отойти от края.

Конечно, вам сейчас хочется спросить, зачем он это сделал? Ну, в тот момент, я подумал, что он просто чокнутый. Но потом, когда я узнал его получше, понял, что хотя я и оказался прав, и он точно был порядочный псих, его можно было понять. А сейчас я думаю, что на его месте я, возможно, забрался бы на крышу гораздо раньше. Лет в пять. В общем, целых полгода до дня рождения пацан умолял родителей устроить ему детский праздник, такой, о котором ему рассказывал товарищ по школе. Чтобы в гости пришли дети, чтобы можно было есть сладкого сколько влезет, чтобы потом с криками носиться по саду, пачкаться и все такое. Вы удивитесь, но у мальчика, у которого, по моему разумению, было все, чего душа пожелает, ни разу в жизни не случилось самого обычного детского дня рождения. Родители, выслушав, пообещали устроить ему праздник, о котором будут долго говорить, и пообещали, что ему понравится, и что он будет в самом центре внимания. Но дело в том, что это был первый прием в только что достроенном особняке, и для его родителей он имел большое значение. Поэтому в гости был приглашен чуть не весь высший свет Вермонта, а чтобы именинник не расстраивался, ему подарили тот самый почти взрослый автомобиль – маленькую копию «Ягуара», на которой можно было ездить, крутя педали.

Но Майкл Кроуфорд не был бы собой, если бы не настоял на своем. Ему пообещали, что он будет в центре внимания в свой десятый день рождения. И он там оказался, в самом центре. На краю крыши. Кстати, в результате пару дней спустя вдобавок к маленькому «Ягуару» у него появился пони и новая игрушечная железная дорога, которая занимала целую комнату, и там были деревья, маленькие овцы на лужайках вдоль путей и все такое…

Скажете, с жиру пацан бесился? Вертел родителями, как хотел? Что ж, будете правы, если так подумаете. Ну конечно, не хотел он прыгать. Своего хотел добиться, и он это сделал. Но, будем справедливыми, родителей-то он видел только на каникулах, с самого детства жил в школах да пансионатах вдали от дома. И какими бы они ни были, отца с матерью он очень любил и скучал по ним постоянно. И что он получил в свой день рождения? Толпу разряженных теть и дядь, которые не обращали на него никакого внимания, а только пили коктейли и обсуждали новый дом.

Автомобиль свой игрушечный, кстати, Майкл разобрал в первую же неделю. Интересно ему было, как он устроен. Два года тот у него в отцовом гараже хранился, пока Майкл не додумался, как его обратно собрать. Наверное, с той поры он в машины и влюбился. А на пони он меня учил верхом ездить. Там около этого Принца… так животинку звали… мы и познакомились. Меня приставили к лошадке, убирать за ним, да гриву чесать. Майкл пришел в конюшню, посмотреть на подарок, и услышал, как я с этим пони разговаривал, пока челку ему расчесывал. Мы разговорились, и Майкл узнал, что я верхом никогда не ездил, пообещал, что научит. Так вот оно все и началось…

Самсон замолчал ненадолго и, вздохнув, посмотрел на внимательно слушавшего Грегора.

– Вы, наверное, удивляетесь, зачем я вам это все рассказываю? С чего вдруг решил поделиться сокровенными воспоминаниями с первым встречным? – мистер Уолтон покачал головой и невесело усмехнулся. Вукович в ответ промолчал, понимая, что ответа тут не требуется, а самая лучшая тактика сейчас – молчать и слушать.

– На то у меня две причины. Первая весьма эгоистичная. Давно я не встречал человека, с кем бы я мог побеседовать об этом. Отец мой, когда был жив, мог говорить только о своей работе. Ма тоже не в счет. Ей я надоел с разговорами на эту тему еще лет двадцать назад. А кроме нее… Вы знаете, после того, как Майкл пропал, в «Килкенни Касл» все стали вести себя так, будто его нет. Нет и не было. Не было у Кроуфордов сына по имени Майкл. Вернее, был, а потом резко перестал существовать. Как страницу из книги вырвали. Так бывает, нет? А у них вот именно так и приключилось. Даже фотографий в доме не найдете. А раньше все стены были увешаны. «Майкл в коляске», «Майкл учится ходить», «Майкл впервые верхом», «Майкл в первой школьной форме», «Майкл – капитан школьной команды по футболу», «Майкл и его первая машина»… Ну, понимаете? А с того Рождества… Будто ластиком стерли.

И прежде чем вы узнаете, что было дальше в ту ночь в шестьдесят третьем, я хочу сказать пару слов о нашей с ним дружбе. Не знаю, мистер Вукович, понимаете ли вы, насколько необычной она была. То, что он был сыном очень богатых родителей и единственным наследником еще более богатого деда, а я был прислугой, сыном садовника и кухарки – это одно дело. Это еще полбеды, так сказать. А вот то, что я был черным, а он – белее некуда, вот это, как говорит моя матушка, «ни в какие ворота не лезло». Немыслимое было дело в то время. Не верится? Головой качаете… Вы – человек молодой, мало что про это слышали, наверное… Школы для нас были отдельными, сидеть в присутствии белого считалось оскорблением, места в автобусах для «цветных» были за специальной перегородкой. Черному парню с белой девушкой заговорить было страшно – барышня могла и полицию кликнуть. А черной прислуге, чтоб вы знали, не во всех домах разрешалось на кухне к еде прикасаться. Некоторые белые леди считали, что черные прикосновением разносят заразу. Слава богу, леди Джейн и ее муж не из таких были, но, тем не менее, особой свободы хозяева нам не давали. Мы должны были знать свое место. И мы знали. Вернее, мои родители. Они и не жаловались ни на что. Для них жизнь была прекрасна – есть работа, есть крыша над головой. У них был свой мир, в котором белые люди жили своей жизнью, а черные – своей. Задумываться на эту тему они не любили, просто выполняли свою работу. Но вот я… У меня с этим всегда были… проблемы.

Самсон горько усмехнулся.

– Не понимал я всей этой ерунды. Все думал, чем же я отличаюсь так сильно, что не могу ходить в школу с белыми пацанами, из таких же простых семей как моя, или в церкви сесть где-то еще, кроме скамейки с табличкой «для цветных»? Те же голова, руки-ноги. Ну цвета другого, так что ж с того? Мне также больно, грустно, весело, холодно и жарко, как бывает белому мальчику. И если мне нос расквасят, то кровь у меня такая же красная бежит, как у белого. Ну и где же справедливость, я вас спрашиваю?

Грегор молча покачал головой, боясь сказать что-то не то.

– Вот именно. Не было ее. И самое смешное, что на этой почве мы с Майклом и сблизились. При всей избалованности, была у него одна черта, из-за которой он, повзрослев, бывало, и в неприятности попадал. Очень он эту справедливость любил. И также как и мне казалось ему, что все это деление на «белых» и «цветных», придуманное дураками-взрослыми, дикость и явная несправедливость.

Мистер Уолтон вдруг рассмеялся, запрокинув кудрявую седую голову.

– В общем и целом, Майкл Кроуфорд, считавший черного мальчишку-прислугу самым близким другом, был немного не от мира сего в этом вопросе. Но понимал, однако, что у моих родителей могут возникнуть неприятности, если его мать с отцом узнают, что мы с ним общаемся на равных. Поэтому наша дружба была секретом. Ну, со временем все, разумеется, о ней узнали. Но нам тогда уже лет по восемнадцать стукнуло. А там и времена немного изменились… И к тому моменту были мы кореша, не разлей вода, неразлучные приятели. Ну, неразлучные, конечно, насколько время позволяло. Ведь почти весь год Майкла в поместье не было – сначала школа, потом колледж, а позже Вест Пойнт. Но когда он приезжал на каникулы – всё, только нас и видали.
Была у нас с Майклом Большая Тайна. Мы с ним играли в банду Джесси Джеймса. Он, разумеется, был Джесси, а я – Френк и вся остальная компания. Мы устраивали набеги, грабили воображаемые банки, поезда и просто всяких богатеев, а потом раздавали все бедным. Эту идею Майкл у английского Робин Гуда позаимствовал. Все у нас было как полагается: в укромном месте, в лесу недалеко от поместья, мы устроили «логово», куда прятали воображаемое «награбленное» и где устраивали пиршества (вполне себе настоящие, если удавалось стянуть с кухни сладкий пирог и банку компота). И лошади у нас были всамделишные. Сначала мы брали на конюшне пони, Принца и Тихоню. Правда, они мало на скакунов походили, но все же лучше, чем на палках верхом, да? А потом как подросли, настоящих лошадей…

Самсон снова вздохнул и, сделав паузу, посмотрел на Грегора.

– Простите, мистер Вукович, что я столько вам наболтал… До этого момента я, кажется, не понимал, как мне его не хватает… Сейчас вот рассказываю вам, а сам вижу, как мы с ним крадемся ночью к окнам кухни, что на задний двор выходят, тихо поднимаем раму… мы знали, какое из окон можно легко снаружи открыть… лезем внутрь и тихо крадемся в кладовую, куда моя мать прятала сладкий пирог для завтрака прислуги… В общем, первая причина моих таких пространных воспоминаний вам понятна, надеюсь. Скучаю я по нему. Старый уже стал, седой весь, а видите, получается, скучаю по человеку, которого тридцать три года не видал… Э-хе-хе… Ладно, хватит мне вас мучать, вернемся к той проклятой ночи.
Я вам сказал, что есть две причины, что я так подробно о Майкле. Так вот вам вторая. Я точно знаю, что он этого не делал.

Грегор навострил уши. Самсон же, вдруг замолчав, нахмурился и уставился взглядом куда-то за окно, где виднелась одна из башен «Замка».

– Не делал… чего? – осмелился переспросить Вукович.

– Чего не делал? – чуть помедлив, ответил Самсон, – А знаете что? Давайте-ка я вам лучше про следующее утро сначала... Помучаю вас еще немного в неведении. А про ночь… К ночи мы еще вернемся, не волнуйтесь! Так вот, часов в десять утра отправился я в «Замок», чтобы почистить камин в библиотеке, который вдруг задымил. Вообще не моя это была работа, я к тому времени уже старшим помощником садовника, своего отца то есть, служил. Но к Рождеству несколько работников получили выходные, и прислуги в доме осталось мало, да и работы у садовника зимой куда меньше. Вот меня и попросили помочь.

Как только я вошел в дом, сразу понял – что-то не так. Горничные шушукаются с испуганными глазами, мать тесто месит и на меня не смотрит. Спрашиваю, что произошло. Обокрали, говорят, хозяев. И рассказывают, что сами узнать успели. Генерал утром приехал, в кабинет к себе пошел и видит, что там все вверх дном. Ящики стола вывернуты, все по полу разбросано, а самое главное сейф потайной, что за картиной был оборудован, нараспашку стоит и пустой совершенно.
Что я про все это подумал тогда, я вам пока говорить не буду, Грегор. Послушал я эти разговоры и оправился в библиотеку камин чистить. И там услышал разговор, происходивший у генерала в кабинете. Такая штука с этими каминами – если в одной комнате рядом с камином кто-то разговаривает, то в другой все прекрасно слышно. Говорили двое: сам мистер Кроуфорд и, как я понял потом, леди Джейн. Но сначала я слышал только хозяина. Не буду дословно пересказывать, что услышал. Передам вкратце.

Генерал рассказал жене, что рано утром он приехал в поместье. У ворот он перекинулся парой слов с Уолтером, привратником и сторожем. И тот сообщил, что чуть за полночь, когда он вышел на обход, перед центральными воротами стоял серый «Фасель Вега» мистера Кроуфорда младшего. Привратник значения этому факту не придал, решил, что молодой хозяин приехал поздно ночью в «Замок» и вошел в поместье через «охотничью калитку». Так мы называем небольшие воротца недалеко от центральных, через которые хозяева, бывает, выходят осенью в лес к реке уток пострелять. Калитка незаметная, скрытая густым ельником, знают про нее немногие, и замка на ней нет. Вот Уолтер и подумал, что Майкл не захотел никого беспокоить поздно ночью и поэтому воспользовался той самой калиткой. Во время обхода Уолтор заметил следы у центрального входа и свет в окне кабинета. Это было в половину первого ночи. Когда он возвращался к своему коттеджу у центральных ворот, успел разглядеть как мистер Кроуфорд младший садится в свою машину.

Когда после разговора с привратником генерал вошел в дом и прошел к себе в кабинет, он увидел, что… В общем, то, о чем болтали слуги, оказалось правдой. Ящики стола выпотрошены, сейф пуст.

Тут я впервые услышал голос хозяйки. Она спросила мужа «С чего ты решил, что это он?». Тот ответил что-то вроде «ты же понимаешь, после того, что стало известно вчера вечером, это весьма логичный вывод». Затем сказал, что сейф был не взломан, а просто открыт. Майкл наверняка знал комбинацию, предположил генерал. Но все это были, если можно так выразиться, косвенные улики. Однако, к большому сожалению, было еще одно обстоятельство, которое не оставляло никаких сомнений в том, что все это дело рук их сына.

Оказывается, тот оставил записку.

Видимо, в этот момент генерал показал записку жене, потому что я услышал, как она прочитала «Думаю, это будет справедливо» и тут же с недоумением спросила мужа «Что это? Что все это значит, Питер? Что он хотел этим сказать?». Генерал ответил, что понятия не имеет. И тут же прибавил, что после того, как он узнал, что его сын украл из банка украшения собственной матери, он уже ничему не удивляется. Наверняка те деньги, что были в сейфе тоже пойдут на какие-нибудь коммунистические нужды. Потом он что-то еще сказал жене, я не расслышал, что именно. Только леди Джейн в ответ тут же вскрикнула «Нет! Только не моя Исида!». Что это значило, я до сих пор не уверен, наверное пропало что-то весьма ценное. Потом мадам спросила, что муж намеревается делать. Собирается ли он, к примеру, вызвать полицию. Генерал возмущенно упрекнул ее, мол, как она могла подумать, что он хочет сдать властям собственного сына, и сообщил, что конечно не намерен ничего подобного делать, хотя следовало бы наказать мерзавца. Тут леди Джейн не выдержала и заплакала.

– Вот так, мистер Вукович, – подытожил Самсон, – Оказалось, мой друг не только опустошил сейф собственного отца, но накануне украл из банка драгоценности матери. Как вам такая история?

Грегор некоторое время молча смотрел на мистера Уолтона. Это ли имела в виду леди Джейн, сказав, что прошлое лучше не ворошить?

– Но вы сказали, «он этого не делал». Значит, сами вы в ту историю не поверили.

– И вы не поверили бы, Грегор, – с хитрой улыбкой кивнул Самсон, – если бы вы знали Майкла так, как я его знал. И если бы той ночью видели то, что видел я.

...продолжение следует.

@темы: неизбежность

---

Это чудесно.

14.09.2014 в 17:39

Пишет  Crazycoyote:

Хорошая девочка Клара...
...а чем же она хороша?

Окей, я морально собралась с силами и села-таки писать псто про Клару. Потому что это нужно сделать, в первую очередь, для самой себя.

В качестве необходимого вступления...

В качестве необходимого вступления: Клару я обожаю практически с первого взгляда. Практически — потому что мне понадобились «Снеговики», чтобы окончательно укрепиться в своей позиции. Я это уже сто раз говорила, но я далека от мысли, что все читатели ловят и запоминают каждое мое слово *смайл*, так что повторю еще раз. У меня есть определенный тип женских персонажей, который я очень люблю. И Моффат в него попадает своими женскими персонажами с большей или меньшей точностью. Эми, например, достаточно далеко, хотя я ее очень люблю. А вот Клара — в самое яблочко. Это не просто симпатичные мне персонажи, это полезные мне персонажи, потому что логика, в которой они существуют и действуют, очень близка к моей. Я их понимаю. Даже когда они, с моей точки зрения, творят какую-то несусветную херню, я понимаю, почему они творят именно ее именно сейчас. И да, в определенных обстоятельствах я вполне могла бы сотворить такую же. Поэтому их херня меня, как правило, бесит намного сильнее (собственные недостатки в других раздражают намного больше), но я их все равно не могу не любить.

У Клары при этом по сравнению с большинством моих любимых персонажей есть еще один огромный, исключительный плюс: она очень здоровый на голову человек. Дело в том, что авторы (и Мофф не исключение) очень любят насовать таким персонажам в голову каких-нибудь огромных нажористых тараканов — а потом заставить разбираться и с ними, и с той жопой, в которой они из-за этих тараканов оказались. Я их, в общем-то, могу понять: о психику этих милых женщин можно согнуть лом, и там, где остальные сдохнут, как та корова, эти будут вполне себе бодры, а может быть даже и веселы. Но, знаете, иногда уже хочется наконец посмотреть, как нормальные-то люди живут. У меня, конечно, всегда есть Эсмеральда Ветровоск, и когда мне будет 85, я хочу быть, как она. Но до той поры прекрасной еще надо дожить... А вот с Кларой мы более-менее ровесники. Поэтому я буду носиться с Кларой, как с писаной торбой, и вы меня ни за что не отговорите =)

При всем том, что моффатобаб постоянно обвиняют в «мэрисьюшности», они вообще-то нифига не идеальны. У них у всех есть таких размеров недостатки, что не дай бог никому. Ну да, при этом они все совершают что-нибудь такое... крутое. Но ради бога, люди противоположного пола делают у Моффа ровно то же самое. По одной простой причине: вообще всё, что пишет Мофф — это о большом человеческом подвиге. Не о таком, который в лапшу всех покрошить и гордо стоять на развалинах в развевающемся плаще (хотя Моффат любит внешние спецэффекты, признаем это). А о таком, который про любовь, доверие, преданность, самопожертвование. Мне кажется, Моффат вообще считает, что без вот такого подвига, хотя бы одного, положительный персонаж не имеет смысла. И да, то, что сделала Клара в «Имени Доктора» — совершенно из той же серии. Это не о том, какая она суперпуперически крутая, на самом-то деле. Это о том, что по-настоящему хороший человек просто не может поступить иначе. По-настоящему хороший человек, попадая в сложную ситуацию, всегда становится героем, просто потому, что иначе он перестанет быть хорошим человеком. При этом совершая свой большой человеческий подвиг персонажи совершенно не становятся идеальными сверхлюдьми и супергероями. За моментами силы могут идти такие же оглушительные моменты слабости, они могут спотыкаться на фигне, как любые обычные люди. И Эми и Рори после всего, что пережили вместе, могут начать разводиться, и еще много чего может быть... Моффат любит показывать людей at their best, но чтобы это лучшее было действительно лучшим, должно быть все остальное. Обычное. И не всегда хорошее.

Так вот, собственно, о Кларе и ее недостатках. Egomaniac, needy game-player sort of person Шучу. Но насчет контрол-фрика Доктор вообще-то правду сказал. Просто надо понимать, что контрол-фрики делятся на два типа. Это очень удобно посмотреть, для примера, на братьях Холмсах. Можно быть контрол-фриком, как Майкрофт, и хотеть, чтобы все всегда было правильно и не случалось ничего непредвиденного. А можно — как Шерлок, когда может происходить вообще любая кукарача, если ты ее начал/возглавил/понимаешь, что с ней делать. Клара — безусловно, второе. У нее очень много любопытства и авантюризма, но при этом она терпеть не может чувствовать себя растерянной, ни по какому поводу. Собственно, лучше всего это видно даже не в Deep Breath с ее реакцией на регенерацию, а в Asylum of the Daleks, где Освин создала себе уютненькую реальность с суфле и креслицем. Где ты берешь молоко?..

Есть еще одна штука, которую мало кто замечает, и я даже понимаю, почему: мы тут все, в общем-то, отнюдь не эталоны социальной нормы, и оцениваем других по себе. Но давайте вот все-таки посмотрим с точки зрения, простигоссподи, «обычного человека». Клара странная. Да, она значительно менее невстроена в жизнь, чем Роза или Донна, но она такое классическое «нелепое существо», которое в детстве какие-нибудь родственники все время спрашивают, почему она не может себя вести, как все нормальные люди. «Оригинальная» Клара, в самом начале ее истории, со своей фиксацией на суфле, неумением починить компьютер и так далее — человек-фейспалм в простых бытовых вещах. И если компьютерную неграмотность ей исправили фантастическим способом, то готовка у нее так и не починилась. См. историю с индейкой. И не починится, если ей опять какую-нибудь программу в бошку не внедрят. Ну да, нам этим не тычут в морду, как той же феноменальной способностью Донны пропускать все важное. А что, обязательно в морду тыкать, чтобы дошло? А подумать?

Конечно, по Кларе не видно, чтобы ей это причиняло невыносимые страдания. Оно их ей и не причиняет. Именно поэтому она и является здоровым на голову человеком. И, честное слово, это очень редкий и ценный месседж, который нужно лелеять и любить. Можно отличаться, можно не уметь чего-то, что «умеют все нормальные люди», можно быть в чем-то неприспособленным, можно любить странные вещи и хотеть не хорошо оплачиваемую работу, а путешествовать — и быть при этом абсолютно нормальным, здоровым, социализированным человеком. То есть, я понимаю, что мучительные преодолевания у нас традиционно торкают больше, но в итоге в качестве ролевых моделей уже давно практически сплошь одни невротики и травматики, которые всю жизнь именно этим мучительным преодолеванием и занимаются. Нет, «можно быть больным и все равно счастливым» — это тоже важный месседж. Но, мне кажется, «можно быть любым и все равно здоровым» — месседж ничуть не менее важный, а его вокруг как-то мучительно не хватает. Мне очень не нравится, что здоровое, ненадрывное, неболезненное, неповрежденное воспринимается, как чересчур карамельное, идеализированное и ненатуральное. Мне очень нравится, что Мофф в гробу видал стереотипы и сделал Клару такой. Если хотя бы несколько четырнадцатилетних девочек возьмут в качестве ролевой модели ее, а не очередную мечту психотерапевта, которых в масс-культуре такое количество, что ими можно сухопутную границу России заставить в плотный ряд локоть к локтю, и еще на сухопутную границу США останется — значит, всё не зря.

Наконец, еще один момент, которого тоже на первый взгляд не видно. На самом деле, Кларе нужен Доктор гораздо сильнее, чем большинству спутников. И вы никогда этого не увидите в повседневном режиме. Потому что это не те вещи, которые принято называть «эмоциональная зависимость», когда в другого врастают всем собой, подчиняют свою жизнь ему, делают его центром Вселенной. Эмоциональная зависимость — это паразитическая модель. Клара Освальд — прирожденный симбионт. Вы никогда не увидите этого явно, потому что она прорастает в других очень глубокими корнями, которые слишком далеко от поверхности, чтобы их было легко разглядеть. И история с регенерацией — чуть ли не единственный момент, когда «ураганом» эти корни частично выворачивает наружу. Там видно. Я очень долго, на самом деле, раздражалась на нее в Deep Breath, не могла понять, как она при этой глубокой связи не видит и не осознает... Потом до меня дошло, что это. Точнее, я узнала это поведение. Единственный, кстати, кажется, кто безошибочно понял, что происходит — это Дженни. Ни Вастра, ни Илэвен, ни тем более растерянный Двенадцатый не понимают тоже...

Это страх отвержения. Он очень часто прорезается именно в тот момент, когда с близкими происходят сильные изменения или непонятные вещи. А вдруг я перестану быть для него тем, кем был? А вдруг я перестану быть ему, такому, нужен? Вы же помните, что Клара теряла близко человека, да? Она знает, что происходит, когда тебя вырывают из того, в кого ты пророс корнями по-настоящему глубоко. Как это бывает. Когда там, где были твои корни, и там, где в тебе были корни другого человека, остается большая зияющая черная дыра. Больше всего Клара Освальд боится потерять близкого, важного для нее человека. И разумеется, этого не видно до тех пор, пока не возникает опасность его потерять. Шаг во временную линию Доктора — это оно. И «я не оставлю тебя одного в опасности» из Listen — оно же самое. И неприятие Кларой регенерации — тоже оно. Когда из-за страха вместо всего остального в твоей психике начинают работать защитные механизмы. И ты закрываешься, чтобы защитить те самые корни, которые уже трещат, вырываемые из земли ураганом. Она все равно была неправа, разумеется. Но я ведь именно об этом и говорю... о том, что Клара совсем не идеальна, что она бывает неправа и что у нее есть серьезные слабости. А эта, страх потери — самая главная.

Если я хоть что-то понимаю в Моффате, он на этой главной слабости еще покатает нас всех с ветерком, как покатал на главной слабости Эми в «Девочке, которая ждала» и «Комплексе Бога». И нет, он еще даже не начинал толком, разумеется. Он только собирается. Я этого жду с надеждой и затаенным ужасом. Потому что это и мой страх тоже. И потому что я знаю, что умеет делать с такими вот страхами Моффат. Он может сделать так, что вы будете по гроб жизни бояться статуй и снеговиков и не потрудится никак облегчить вашу скорбную участь. Но когда речь идет о действительно важных вещах, он всегда делает по-другому. Он всегда делает так, как сделал в финале «Доктор танцует». Как в финале Listen. Fear doesn't have to make you cruel or cowardly, fear can make you kind. Fear can make you kind. Я думаю, мне «Пустой ребенок» всегда нравился сильнее прочих моффатовских страшилок именно из-за финала, где вдруг история про страх перед НЕХом превращается в историю про страх перед простыми человеческими вещами. Которые на самом деле намного серьезнее любых НЕХов. И поэтому о них нужно говорить совсем иначе. Вообще, смысл хорошего триллера не в том, чтобы понять что-то про монстров и сверхъестественное, а в том, чтобы понять что-то про людей. Стивен Кинг, которого я обожаю до розовых пузырей, это знает лучше всех. И Моффат тоже прекрасно знает.

Финальный монолог Клары в Listen — он, конечно, про Доктора. Про то, кто он на самом деле, какой он на самом деле (весь сезон про это, чего уж там). Но он и про саму Клару тоже. И ничуть не меньше, чем про Доктора. В этом секрет Клары и магия Клары, которую принимают за мэрисьюшность, на мой взгляд, совершенно ошибочно. Да, Клара совершенно удивительная и прекрасная. Но она ни в коем случае не «идеальная». Она вполне убедительно и осязаемо реальная, невозможная девушка на самом деле очень даже возможна. Потому что секрет Клары прост, как дверь: она не позволяет плохим вещам, которые с ней случаются, делать себя хуже. Это очень просто и очень сложно одновременно... Поскольку стать хуже, когда с тобой творится что-то дурное, легче всего. Чтобы стать хуже, вообще ничего не надо делать, оно само собой происходит. Чтобы не стать, уже надо предпринять сознательное усилие. Чтобы вместо этого стать лучше, нужно быть очень смелым и иметь очень большое сердце. У девочки Клары очень большое, очень хорошее, очень красивое сердце. Если вам кажется, что «так не бывает», давайте просто пожмем друг другу руки и разойдемся. Потому что я не хочу жить в вашей реальности, где таких людей не может существовать. Она нехорошая и мне не нравится.

В этом смысле Клара, конечно, противоположность Ирэн Адлер, к слову об одинаковых моффатобабах. Ирэн — именно тот случай, когда человек позволяет плохому делать себя хуже до той степени, что перестает пускать в свою жизнь хорошее из-за страха, что оно обернется плохим. Я, разумеется, ни в коем случае не буду озвучивать эту мысль, как обвинение. Я настолько небезгрешна, что не мне в других людей кидаться не то что камнями, а даже мячиками для пинг-понга. Это не обвинение, это констатация факта. Моффатобабы действительно похожи друг на друга, при многочисленных отличиях. Они всегда похожи в каких-то принципиальных моментах. Посмотрите, Клара же прекрасный манипулятор. Потрясающе проницательный читатель чужих душ, который к тому же умеет эффективно использовать прочитанное. Из нее бы тоже вышла великолепная интриганка и шантажистка, если бы она захотела. Но Клара вместо этого расставляет солдатиков под кроватью малознакомого мальчика, чтобы ему не было страшно ночью. Потому что может помочь ему справиться со страхом. И потому что не может просто уйти, когда знает, как помочь. Я люблю их обеих, не могу не любить. Но правда в том, что Ирэн всегда показывает мне, какой нельзя становиться, что бы ни происходило. А Клара показывает мне, какой стоит стремиться быть, что бы ни происходило.

Я уже дошла до той стадии влюбленности в Клару, когда начинаешь бояться, что твои нежные чувства разобьются о чугунную задницу реальности. То есть, уже впала в тот самый страх, который у нас один на двоих. Страх отвержения, страх разочарования, страх потерять важного для тебя человека. В данном случае у меня — важный для тебя образ. И я уже предчувствую мясорубку, в которую дорогой любимый Стивен Моффат нас вместе с Кларой по этому поводу запустит. Я уже слышу, как эта мясорубка скрипит и лязгает... Но все должно закончиться хорошо. Обязательно должно. Fear can make you kind.

P.S. Важная мысль, которую я только что надумала, потому что все еще перевариваю Listen...

P.S. Важная мысль, которую я только что надумала, потому что все еще перевариваю Listen... Клара подключается к телепатическому интерфейсу. К телепатическому, блин, интерфейсу. И прилетает сначала к маленькому Дэнни, а потом к маленькому Доктору. Хотя вообще-то предполагалось, что телепатический интерфейс должен прочитать что-то про нее саму, но кто же станет думать о себе, когда тут эти вот... И еще одно, раньше — как можно уехать путешествовать, когда тут дети. Это что-то совершенно потрясающее, на это смотреть — как божью коровку на ладони держать. Потому что в ней при всем при этом нету ни капли натужной жертвенности в духе «я ради тебя ночей не спала, булочек не ела». Ни на грамм. Она отбривает все попытки сесть себе на шею моментально. И при этом остается настолько открытой для настоящего глубокого сопереживания. Космос просто. Просто космос.

Докторообзорам

[L]Crazycoyote[/L] <a href=http://crazycoyote.diary.ru/p199635737.htm>пишет</a> большепост про Клару

---

Колыбельная.

А какую замечательную колыбельную я нашла! Это же просто чудо что за песенка! И мелодия, и слова - будто я всегда их знала, верный знак, что моё.

А все благодаря чудесному стереку

"Розмарин"

"Розмарин" от  Anatolia. Он, правда, пока в процессе, но я все равно его всем, кто в теме, рекомендую! Это шикарно, люди! Такой чудесный текст я не встречала давно (только  _maryana_ и  Власть несбывшегося своими работами оставляют меня такой же счастливо опустошенной). Продолжения буду ждать с нетерпением.

Прослушать или скачать Alizbar & Ann Sannat Idje sen бесплатно на Простоплеер

Idzie idzie sen wieczorem, tonie tonie świat we mgle
Słonko ziewa ponad borem bo jemu spać się chce
a w brzozowym cichym gaju wszystkie listki tez ziewają
baju baju baju baju baju baju baj...

@темы: музыка, рекомендую!

---

Неизбежность-3. Майкл. "Когда все дома"

Прослушать или скачать One Republic Secrets бесплатно на Простоплеер

Грегор Вукович

Бёрлингтон, штат Вермонт, США
20 октября 1996 года, воскресенье

Жизнь Грегора Вуковича складывалась таким образом, что путешествовал он нечасто. Детство прошло в Шибенике, и вряд ли редкие поездки к родственникам отца в деревню можно назвать путешествиями. В Париж, куда он сначала ездил навещать сестру Катарину, а потом переехал жить, он попадал на поезде. А с самолетом он познакомился только в прошлом году, когда начальство отправило его в Рим со срочным, но скучным заданием – передать конфиденциальные документы.

Оказалось, полеты Грегор не любит. Его страх высоты, редко поднимавший голову, показал себя во всей красе, и тот час, что длился перелет из одной столицы в другую, Вукович провел, крепко вцепившись в подлокотники, прилагая все усилия, чтобы не вскочить и не закричать.

К сожалению, иного способа попасть в Соединенные Штаты, кроме как по воздуху у Грегора не имелось. Вариант «по морю» отпадал, поскольку в его распоряжении была всего одна неделя, и вряд ли круиз через Атлантику и обратно мог уложиться в эти сроки.

Так паршиво как после этого перелета (почти десять часов до Нью-Йорка и потом еще час до Берлингтона) Вукович не чувствовал себя ни разу в жизни. Все, на что у него хватило сил в то утро… вернее глубокую ночь, по местному времени, это снять комнату в мотеле недалеко от международного аэропорта и рухнуть, не раздеваясь, на кровать. О встрече с мисс Хэмптон он договорился заранее еще из Парижа, поэтому мог себе позволить проваляться в постели дольше обычного. Проспав до обеда, он перекусил, заказав еду в номер, арендовал машину и, раздобыв у стойки регистрации в мотеле небольшой путеводитель с картой, отправился в Уинуски, пригород Берлингтона…

Поэтому вышло так, что всю субботу он провел, как выразилась бы Эжени, в растрепанных чувствах – сначала из-за перелета, потом из-за разговора с Эстер – и на этой почве он почти не замечал ничего вокруг и даже больше того – не совсем осознавал, где находится. И только в воскресенье утром, когда он припарковал свою «Тойоту» у небольшого кафе – типичного американского «дайнера», вошел в зал и огляделся, только тогда до него наконец дошло – черт подери! а ведь он действительно в Америке! С прямо-таки детским восторгом он смотрел на надписи на стене с меню (сплошь на английском!) и прислушивался к бормотанию телевизора, на экране которого симпатичная барышня с отчетливым американским акцентом рассказывала, какой прекрасной будет погода в Вермонте в это воскресенье.

Оглядывая принесенный заказ – огромную тарелку с его любимой яичницей с беконом, миску с оладьями, политыми кленовым сиропом, и гигантскую кружку кофе, Вукович усмехнулся – когда он найдет английского пижона, надо не забыть поблагодарить за поездку. Вряд ли Грег забрался бы так далеко от дома по собственному желанию. И что ни говори, ему повезло – в конце концов, Кроуфорды вообще могли жить в какой-нибудь Неваде. И вряд ли пустыня так же живописна в это время года.

Буклет «Добро пожаловать в Вермонт – самый красивый штат на Востоке!» не соврал. Когда минут через двадцать пути Грегор, сверившись с указателем, свернул с основного шоссе, и «Тойота», преодолев подъем, оказалась на вершине холма, он, не удержавшись, присвистнул при виде открывшегося пейзажа. Такой красоты он не видел даже в родной Хорватии!

Лес, обрамлявший дорогу с правой стороны, был словно охвачен огнем – настолько яркими были клены, красными и оранжевыми сполохами пламенеющие на фоне лазурно-голубого неба. Сочными желтыми заплатками на тепло-коричневом поле, раскинувшемся слева, выделялись аккуратные стога сена. У подножия холма еще лежал утренний туман, но мягкие и словно пушистые лучи уже резали его частым гребнем на плотные снопы, заставляя Грегора то и дело жмуриться от яркого солнца, когда автомобиль выезжал в просвет между туманными островками.

Позади остался небольшой городок (Литтл Крик, как подсказала карта), и дорога снова запетляла по лесу. Прохладный поток из открытого окна растрепал Вуковичу волосы, на что тот не обратил никакого внимания, хотя обычно его очень волновало состояние прически, особенно перед важными встречами. Но ему вдруг стало наплевать. И вообще его охватило ощущение полнейшего спокойствия. И если выезжая из мотеля он еще беспокоился о предстоящем разговоре с Джейн Кроуфорд, то сейчас полностью уверился – все сложится удачно.

Ему везло всегда. Повезет и теперь.

В результате, расслабившись, он едва не пропустил поворот с указателем «Килкенни Касл – 5 миль». Резко сбросив скорость, он свернул направо, и через десять минут под колесами его автомобиля уже хрустел мелкий гравий широкой аллеи, ведущей к трехэтажному каменному зданию.

«Килкенни Касл» действительно походил на маленькую средневековую крепость. От центральной части здания под прямым углом отходили два крыла, каждое из которых соединялось с основным строением высокой зубчатой башней с узкими бойницами вверху. В некоторых местах стены «Замка», облицованные ровным серым камнем, были покрыты плющом – от основания и почти до самой крыши. Кустарник у подножия стен был ровно пострижен. Солнце играло в безупречно чистых стеклах стрельчатых окон, небо было пронзительно синим, воздух звенел от птичьего гомона…

Не вид, картинка.

Несмотря на раннее утро (было не больше десяти) и выходной день, жизнь в «Килкенни Касл» била ключом. Чуть в стороне от дома, на большой поляне с идеально подстриженной травой несколько парней устанавливали большой прямоугольный шатер. Ими руководил маленький лысый человечек в синем комбинезоне – держа в руке какие-то бумажки, он с невероятной скоростью перемещался вокруг каркаса, на который натягивался красно-белый полосатый тент, и то и дело покрикивал «Дружнее!» и «Не дергайте так, балбесы!».

Со стороны дома, но не от центрального входа, а откуда-то сбоку, молодые люди в черных сюртуках с фалдами тащили к шатру складные стулья и небольшие столики. Следом за ними шли три девушки в костюмах горничных (аккуратные черные платья, маленькие белые фартучки и крахмальные наколки в прическах) и несли ровные стопки скатертей и салфеток.

Его «Тойота» была не единственным автомобилем на аллее перед домом. Дальше всех, рядом с той самой поляной, стоял небольшой грузовик с кузовом, закрытым тентом. Чуть дальше разместился минивэн с надписью «Берлингтон Файн Флауэрс». Задние дверцы у него были открыты, и двое мужчин в серой униформе вытаскивали оттуда большие пластиковые ящики, плотно заполненные цветами – розами разных оттенков, пушистыми хризантемами и сладко пахнущими орхидеями. И уже подходя к центральному входу, Вукович заметил щеголеватого вида серый БМВ, припаркованный у самого крыльца.

Прежде чем нажать на звонок у широкой двери светлого дерева Грегор замешкался. Похоже, здесь намечается какое-то торжество, и, вероятно, его визит будет некстати. Хотя… Приехать с другого континента и уйти несолоно хлебавши только из страха побеспокоить хозяев было бы большой глупостью. В конце концов, сколько раз, работая в полиции, он приходил в дом незваным гостем и все же умудрялся как-то расположить к себе.

Дверь ему открыли не сразу, а только минут через пять. Солидный мужчина лет пятидесяти в темном костюме и идеально повязанном галстуке, широким узлом подпиравшем квадратный подбородок, произнес, заметно переводя дыхание:

– Доброе утро, сэр! Прошу… прощения, что заставил… заставил вас ждать… Если вы… успели заметить, сэр, у нас очень… хлопотное утро.

– Ничего страшного, – заверил Грегор, с удивлением спрашивая себя, почему ему кажется, что он попал в экранизацию романов Агаты Кристи. Загородное поместье, намечается торжество, съезжаются гости, их встречает дворецкий…

Черт. А ведь этот тип и впрямь дворецкий! И те девушки вовсе не были «в костюмах горничных». Они и есть горничные. Грегор Вукович, ты попал в абсолютно чужой мир, где тебе нечего…

– Доброе утро, Альберт! – звонкий женский голос прервал ход его мыслей. Гравий на дорожке захрустел, и, обернувшись, он заметил молодую женщину в костюме для верховой езды.

Не то чтобы Вукович хорошо разбирался в костюмах для верховой езды, но уж кино он время от времени смотрел. И если белая блузка, бриджи цвета топленого молока и высокие сапоги могли быть повседневным утренним нарядом местной обитательницы, то длинный тонкий хлыст в руках у симпатичной темноволосой женщины и небольшой черный шлем, который она сняла, легко взбегая на крыльцо, служили хорошей подсказкой.

– Мисс Оливия, доброе утро! – учтиво поприветствовал девушку Альберт, за это время справившийся с одышкой. – Как ваша прогулка?

– Замечательно! – с широкой улыбкой ответила ему мисс Оливия, поправляя прическу и одновременно с любопытством разглядывая Грегора. – Правда, Фиалка немного нервничает у той самой изгороди.

– Похоже, мисс, – сдержанно улыбнувшись, ответил дворецкий, – что она все еще чувствует себе виноватой за прошлый раз.

– Ничего страшного в прошлый раз не произошло! Подумаешь, свалилась в кусты! – повернувшись, Оливия обратилась к Грегору, смешно наморщив носик. – С кем не бывает, правда?

– Мисс… – он вежливо кивнул ей, лихорадочно соображая как себя вести.

– Альберт, ты можешь идти! – девушка кивнула дворецкому и, зажав хлыстик локтем, стала стягивать перчатки. – Мы с мистером…

– Вуковичем, – подсказал Грегор.

– Мы с мистером Вуковичем дальше как-нибудь сами...

Вежливо кивнув обоим, Альберт удалился, а мисс Оливия стянула зубами вторую перчатку и, все так же улыбаясь, обратилась к терпеливо ожидавшему Грегору.

– Ну, мистер Вукович, выкладывайте! Кто вы и по какому делу?

– Скажите, мисс, могу ли я увидеться с мадам… э-э-э… то есть с миссис Кроуфорд?

– У вас дело к леди Джейн?

– Именно.

– И какого рода дело, позвольте узнать? – улыбка ее стала чуть строже. – Я – ее ассистент, Оливия Сеймур.

– Очень приятно! – Грегор пожал протянутую руку. – Дело, можно сказать, личного характера. Так смогу я увидеться с леди Джейн или сегодня она занята?

В качестве пояснения он указал на огромный тент на поляне, который уже принял более-менее завершенный вид – видно, тот шустрый коротышка знал свое дело.

– Ах, это! – Оливия взмахнула рукой. – Нет, это событие никакого отношения к нам не имеет.

Грегор не мог не отметить, с каким пренебрежением она выделила слово «это», и как важно прозвучало «к нам».

– Часть «Килкенни Касл» сдается в аренду. Восточное крыло. Так что вся эта… суета не имеет к владельцам поместья никакого отношения. Кажется, там сегодня чья-то свадьба. Или очередной концерт «Берлингтонского общества любителей Моцарта». Хотя, судя по количеству цветов, все-таки свадьба. Я уверена, Альберт знает точно. В таких случаях… – она снова махнула рукой в сторону поляны – …почти весь штат поместья, за исключением личной прислуги леди Джейн, предоставляется в распоряжение гостей… Ну, что же мы стоим на пороге! Проходите!

Впустив Грегора, женщина закрыла высокую дверь, и они оказались в просторном холле.

– Боюсь, мне придется оставить вас одного на какое-то время, – извинилась мисс Оливия, – мне нужно переодеться. И потом леди Джейн все равно сейчас занята, у нее процедуры. Через полчаса я о вас доложу. А пока придется подождать… Думаю, в библиотеке будет удобно. Это направо из холла. Там уютно, поверьте. Если вас интересует английская живопись, найдется, что посмотреть. И опять же есть, что почитать…

Последние слова девушка договаривала уже с лестницы, быстро взбегая по ступенькам. Грегор с интересом оглядывал холл, когда с верхнего пролета до него донеслось:

– Я прикажу, чтобы вам принесли чаю!

Высокий белый потолок с грубыми балками темного дерева на стыках, широкая лестница с резными перилами, охотничьи трофеи и чьи-то портреты на стенах, обитых деревянными панелями. Горничные, дворецкий… Еще неизвестно, выяснит ли он здесь что-нибудь полезное для поисков, но это место… Грегор вдруг легко представил здесь парня, которого он по привычке называет Майкл. Даже фраза «я прикажу, чтобы принесли чаю!» ему очень шла, если можно так выразиться. Нет, ни разу за все короткое время их знакомства Майкл не держал себя свысока. Но Грегора впервые посетила мысль – а что если в тот день, когда «Морская красавица» причалила в Бриндизи, и Майкл Кроуфорд так ловко изображал английского барона, ему вовсе не пришлось притворяться?

Оказавшись в библиотеке, Грегор замер на пороге и огляделся. Он обнаружил себя в просторном помещении с уходящими под потолок книжными стеллажами и множеством картин, развешанных на стенах между ними. Посредине комнаты, напротив камина стоял огромный кожаный диван и два глубоких кресла, рядом с одним разместился маленький столик с напитками. Три французских окна выходили в сад. На натертом паркете четкими квадратами лежали пятна света, в гранях хрустальных графинов играли солнечные лучи.

Дорого, стильно и безупречно. И очень походит на музей.

И чувствуя себя в точности как на художественной выставке, Вукович, осторожно ступая, приблизился к картинам и некоторое время с интересом их рассматривал. Он слабо разбирался в изобразительном искусстве, но, однако, догадался, что все эти пейзажи с утками, группы охотников с собаками, барышни верхом на скакунах представляют собой несомненную ценность как образцы классической английской живописи. Жаль табличек под картинами не нашлось, можно было бы узнать имена авторов. Зачем ему эти имена, он понятия не имел, но, наверное, их полагалось знать каждому воспитанному джентльмену.

Он разглядывал корешки книг на полках, когда неслышно открылась дверь, и появилась горничная с обещанным чаем. Аккуратно пристроив поднос на маленький столик рядом со стеллажами, она робко улыбнулась и исчезла так же тихо, как и вошла.

Хотя чаю совсем не хотелось, тем более что предпочитал он все-таки кофе, Грегор подумал, что надо играть по правилам и направился к столику. На подносе он обнаружил пузатый чайник, маленькую сахарницу, блюдце с крохотными пирожными и две чашки на блюдцах. Зачем-то оглянувшись по сторонам, Грегор сунул в рот пирожное, налил себе чай и, прихватив чашку, отошел к окну.

Сад за стеклом походил на картинку из старой книжки со сказками, которая ему досталась от итальянской бабушки. На проложенных тонкой папиросной бумагой страницах были нарисованы такие же пышные кусты и аккуратно посыпанные дорожки с растущими вдоль них прекрасными цветами, названия которых ему были неизвестны ни в детстве, ни сейчас…

Будем думать, что ты, мсье Вукович, все еще не оправился от перелета, сказал себе Грегор, отпивая горячий чай. То-то все вокруг будто ненастоящее. Америка, дорога в утреннем тумане, замок, этот сад… Даже чашка, что он держит в руках, вдруг показалась ему такой невесомой и изящной, словно могла растаять в любой момент. Золотистый узор по нежно бирюзовому фону вдоль краев, на дне нарисована ветка розы с золотыми листиками – похоже, сквозь тонкий фарфор можно даже разглядеть солнечный свет. Грегор поднял чашку повыше, чтобы проверить, и в этот момент хриплый голос позади него произнес:

– Нравится?

От неожиданности он чуть не выронил хрупкую вещицу. Обернувшись, Вукович увидел на пороге комнаты худую пожилую женщину в инвалидном кресле. Назвать ее «старухой» мог бы только слепой. Исполненная достоинства прямая осанка, седые волосы аккуратно уложены в узел на затылке, правильные черты лица, строгий, открытый и неожиданно молодой взгляд.

– В точности как я, – женщина кивнула на чашку в руках Вуковича. – Английский антиквариат.

Она нажала на рычажок на подлокотнике, и кресло приблизилось к окну.

– Открою вам маленький секрет, молодой человек, – приподняв подбородок, женщина посмотрела в окно, чуть прищурившись от яркого света. – В этом доме, который все считают таким английским, по-настоящему таковыми являются только следующие вещи: эти картины, этот сервиз и я. Остальное все… местное.

Грегор стоял, по-прежнему держа в руках блюдце с чашкой, и почему-то боялся пошевелиться. Эта женщина (конечно, это была леди Джейн, иначе и быть не могло) подействовала на него странным образом. Будучи не робкого десятка, случалось, встречавший в своей жизни людей намного влиятельнее положением, он, тем не менее, почувствовал себя первоклассником, который впервые предстал перед строгим директором.

И неожиданно он понял, что злится. На себя – за то, что жмется и робеет как пятилетний пацан. На леди Джейн – за то, что из-за нее он так себя чувствует. И на весь этот дом, в котором ему захотелось хоть что-нибудь сдвинуть с места, уронить, сломать, нарушить, чтобы возник беспорядок, и этот музей стал наконец походить на место, где живут нормальные люди.

Вместо этого он спокойно поставил чашку на столик у кресла и, любезно улыбнувшись, обратился к хозяйке:

– Мадам, позвольте представиться. Меня зовут Грегор Вукович. И я прошу меня извинить, что явился без предупреждения. Если я не вовремя и отрываю вас от важных дел, то я могу…

– Ерунда, – отрезала леди Джейн и неожиданно улыбнулась. – Это я должна попросить прощения у вас, дорогой Грегор… вы позволите называть вас по имени?.. за то, что я, вероятно, показалась вам слишком… угрюмой.

– В такие дни как этот, – женщина кивнула на залитый солнцем сад за окном, – я особенно остро ощущаю, насколько стара. К тому же в последнее время мой старинный приятель особенно мне докучает.

В ответ на вопросительный взгляд Грегора, она вытянула вперед руку, с трудом пошевелила узловатыми и словно изломанными пальцами, а потом похлопала себя по худым коленям, прикрытым серым пледом.

– Артрит. Уже лет пятнадцать мы с ним неразлучные друзья. Вилку я еще держу, а вот ручку уже с трудом, поэтому приходится диктовать текст секретарю.

– Пишете книгу? – спросил Грегор.

– Да, – кивнула леди Джейн с усмешкой. – Каюсь, пытаюсь оставить след в веках.

– Мемуары?

– Не совсем. Скорее семейные хроники. Исторические зарисовки, посвященные одному из предков. Ирландский дворянин при дворе Елизаветы I, воевал с Армадой, усмирял мятежников, был вице-адмиралом Ирландии… В молодости был хулиган, поэт и дуэлянт… Словом, богатое прошлое. А ваша семья откуда родом, мистер Вукович? Восточная Европа, я правильно полагаю?

– Совершенно верно, мадам. Хорватия и Сербия – со стороны отца, Италия – по материнской линии. Не думаю, что смог бы написать такую же увлекательную книгу, какой, не сомневаюсь, станет ваша, но в нашей семье тоже не всегда все жили смирно.

– У вас изумительные черты лица, дорогой Грегор. Вы уж простите мне такую бесцеремонность, я старуха, мне можно. Но мне кажется, в вашем роду не обошлось без аристократов. Возможно какой-нибудь венецианский дож…

Грегор, рассмеявшись, ответил:

– Если так, то мне об этом ничего неизвестно.

– Ну что ж, будем считать, что со светской частью беседы мы покончили, – леди Джейн кивнула в сторону кресел. – Присаживайтесь, молодой человек, и перейдем к делу. Ведь, по словам Оливии, у вас ко мне дело?

– Совершенно верно, миссис Кроуфорд. – Грегор сел в кресло и чуть нахмурился, стараясь сосредоточиться. – Дело мое… в каком-то смысле тоже касается прошлого вашей семьи.

– Вот как? – леди Джейн чуть удивленно приподняла тонко подведенные брови и учтиво улыбнулась.

– Именно. Двадцать пять лет назад в газете «Вермонт Дейли Ньюс» вы с мужем подали объявление, что разыскиваете сына, Майкла Кроуфорда.

Леди Джейн молчала, не сводя с него пристального взгляда. Но Грегор не мог не заметить, что после слов «Двадцать пять лет назад…» улыбка сошла с ее лица.

– Мадам, скажите, пожалуйста, вы смогли его найти? Он откликнулся на объявление?

Молчание в ответ.

– Значит, нет… Тогда… – Грегор помедлил. – Тогда я прошу выслушать меня. Может быть, мои поиски не имеют к вашим никакого отношения, но почему-то я уверен в обратном. Дело в том, что я хочу найти одного человека… Друга. Он… Я не знаю о нем почти ничего, кроме двух вещей. Он называл себя Майкл Кроуфорд и был невероятно похож на вашего сына, снимок которого я нашел в газете с объявлением.

Узловатые пальцы леди Джейн стиснули подлокотники кресла, но она все еще не издала ни одного звука, по-прежнему пристально глядя на Грегора. Вынув из внутреннего кармана пиджака несколько черно-белых фотографий, Вукович протянул их леди Джейн. Помедлив долгие десять секунд, она взяла снимки.

Когда полтора года назад Назор рассказал Грегору о визите Майкла в его мастерскую, Вукович сначала оторопел, а потом, сжав ничего не понимающего кузнеца в объятиях, заставил повторить слово в слово все, что говорил Майкл. И после той беседы Грегор стал обладателем в каком-то смысле эксклюзивных материалов. Ну, по крайней мере, он точно знал, что у Интерпола и парижской полиции таких фотографий не имелось. А у Грегора Вуковича они были. Спасибо системе видеонаблюдения в мастерской Назора.

На коленях у леди Джейн лежали снимки, с которых на нее смотрел коротко стриженный молодой человек в строгом костюме и длинном пальто. Майкл Кроуфорд рассматривающий витрины с украшениями. Майкл Кроуфорд с улыбкой здоровающийся за руку с Назором. Майкл Кроуфорд держащий в руках длинный темный футляр.

– Кто вы… на самом деле? Кто вас послал? – изменившимся голосом спросила леди Джейн, не сводя глаз со снимков.

Если до этого возраст женщины не так бросался в глаза, то за последнюю минуту миссис Кроуфорд словно состарилась: плечи ссутулились, задрожали пальцы, и голос стал бесцветным.

– Меня и в самом деле зовут Грегор Вукович, – он сунул руку во внутренний карман и достал удостоверение. – Я – сотрудник парижского национального бюро Интерпола…

– Вы из полиции? – вскинула взгляд леди Джейн.

– Я работаю в полиции, да. Но здесь я как частное лицо и…

– Я ничего не знаю о моем сыне! В декабре шестьдесят третьего он ушел из дома, и больше я его не видела. Всё!

Резким движением леди Джейн бросила снимки на диван, затем развернула кресло и направилась к двери.

– Но миссис Кроуфорд, почему он ушел? И… это сходство. Вы ведь тоже заметили его, правда? Прошу вас, поговорите со мной…

– Я ничего не знаю! – отрезала леди Джейн, снова распрямляя плечи.

Уже на пороге она произнесла, чуть обернувшись:

– Не стоит ворошить прошлое, молодой человек. Оно не всегда безобидно.

Еще какое-то время Грегор смотрел на закрывшиеся двери, затем решительно поднялся, собрал с дивана фотографии, сунул их в карман и направился к выходу. Но на самом пороге он остановился. Снова вынув снимки, он выбрал один, на котором Майкл смотрел почти в объектив, поставил фото на каминную полку так, что его было невозможно не заметить, и только тогда покинул библиотеку.

Вполне может быть, думал он, шагая через холл к выходу, что он ведет себя как маленький мальчик, которому хочется сделать именно то, что запрещают, но после короткого разговора с леди Джейн он настроен решительно – в ближайшее время он разворошит как можно больше прошлого этой семьи.

Да, все идет к тому, что теперь он будет искать двух Майклов Кроуфордов.

продолжение следует...

@темы: неизбежность

---

The Gentleman's Wager

Есть просто _реклама_, и есть ТАКОЕ. Как есть просто вискарь, который только с колой, и есть Джонни Уокер, который заткнет за пояс многие сингл молты. Только вчера смотрела ролик с обзором Blue Label, а сегодня любимая Муза поделилась ссылкой на этот шедевр.

Шикарный ролик, шикарные мужчины, шикарная музыка, шикарная яхта... Вообще все шикарное! Даже стаканы.

А тут можно полюбоваться на шикарную одежду, которая была на героях.

@темы: видео

---

Неизбежность-3. Майкл. "Когда все дома"

Прослушать или скачать Sam Cooke Twistin' The Night Away бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать The Beach Boys Surfin' U.S.A. бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать Elvis Presley Bossa Nova Baby бесплатно на Простоплеер


Прослушать или скачать The Ventures The Ninth Wave бесплатно на Простоплеер

Майкл Кроуфорд

Бёрлингтон, штат Вермонт, США
20 декабря 1963 года, пятница

– А, чтоб тебя!..

Пальцы дрогнули, и все рухнуло. Полчаса работы насмарку. Великолепный карточный домик осыпался на белый ковер. Чертов звонок! Майкл с досадой швырнул остатки колоды на стеклянный столик и, прихватив стакан с виски, рывком встал с дивана и подошел к телефону.

– Кроуфорд? – спросили с хрипотцой.

Хлебнув виски, он уже собирался ответить «Да», но услышал голос отца. Очевидно, тот поднял трубку одновременно с ним, в своей комнате:

– Какого черта ты сюда звонишь? – произнес отец приглушенным шепотом.

На том конце линии раздалось бульканье, и Майкл не сразу понял, что это смех. Как можно осторожнее поставив стакан, он зажал ладонью трубку, чтобы не выдать себя неосторожным звуком, и прислушался.

Смех в трубке внезапно оборвался.

– Звоню потому, что ты не даешь о себе знать, Питер, – медленно и очень вкрадчиво произнес звонивший с едва заметным итальянским акцентом. – Пошла вторая неделя сверх срока…

– Мы же договаривались, что ты не будешь звонить мне в отель! – просипел генерал, словно кто-то держал его за горло.

– Если ты не забыл, мы еще кой о чем договаривались... – мужчина шумно вздохнул. – Ты же не хочешь сделать глупость, Питер? Фрэнки Туччи не любит, когда делают глупости.

– Дино, я все отдам! Все деньги уже на моем счету. Через день буду в Нью-Йорке и…

– Ну, дай-то бог, дай-то бог. Еще денек мы потерпим.

– Завтра или послезавтра я… – пробормотал отец торопливым шепотом, но неведомый Дино уже повесил трубку.

Дождавшись щелчка, означавшего, что отец тоже отсоединился, Майкл осторожно пристроил трубку на аппарат и на всякий случай быстро отошел от столика с телефоном к окну.

На стоянке перед гостиницей шаркал лопатой рабочий в униформе «Шератона». На его непокрытую голову падал снег. Время от времени рабочий отставлял скребок и отряхивал шевелюру и плечи, но уже через пару минут там вырастал маленький сугроб – в Вермонте вторую неделю продолжался снегопад.

Майкл задумчиво крутил в руках стакан с виски.

Как-то невнятно всё в последние дни. Мать его избегает. Хотя именно она настояла, чтобы он приехал из Академии на целую неделю раньше. И вечеринка, устроенная впопыхах и на несколько дней раньше Рождества – ее рук дело. Отец молчалив и выглядит мрачнее обычного. Встретив его в Вест-Пойнте перед отъездом, Майкл заметил, что у генерала, статного и не грузного еще пятидесятипятилетнего мужчины со светлыми голубыми глазами на суровом лице, стало заметно больше седины на висках.

Майкл отхлебнул бурбон и отвернулся от окна. Странный звонок. Похоже, у генерала Кроуфорда серьезные проблемы с этим Фрэнки Туччи… Какое-то время молодой человек смотрел на рассыпанные по полу карты, задумчиво постукивая перстнем по хрустальному стакану.

– Да хрен с ним, в самом деле!.. – пробормотал он, бросив взгляд на закрытые двери в обе комнаты родителей. – Рождество у нас или что!

Он посмотрел на часы. Восемь тридцать. Какого черта мать так долго? И почему попросила его подождать в номере и не спускаться к гостям? Хотя, видит бог, у него не было никакого желания общаться с разряженными павианами из местного бомонда, собравшимися внизу. Зубы ломило при мысли, что придется весь вечер пожимать руки мужчинам, ослепительно улыбаться, целовать напудренные щеки дамам и разводить прочий великосветский политес, который так обожала его мать.

И как пить дать, за весь вечер не удастся встретить ни одной стоящей девчонки. Девицы, посещающие подобные вечеринки, всегда напоминали Майклу картонных кукол. Все время казалось, заглянешь такой за спину, а она плоская и бесцветная как бумажная Барби из набора, что он вчера подарил маленькой Трише. Вспомнив о девочке, Майкл улыбнулся. Уже нарядила, наверное, свою бумажную красотку. Вчера она тут же нашла в журнале шикарное вечернее платье и не утерпела – вырезала. Майклу пришлось поклясться Трише, что прелестнее барышни в жизни не встречал…

Вот черт! Восемь тридцать! Сегодня ж пятница, значит – новая серия «Флинстоунов». Майкл поспешно включил телевизор, стоявший на столике из черного стекла напротив дивана. Послышались звуки музыки. Лесли Уггамс в сверкающем платье исполняла “Let it snow”, и внизу экрана над строчкой со словами песни скакал веселый шарик, чтобы телезрители могли вовремя подпевать темнокожей красавице – канал NBC транслировал популярное шоу «Споем с Митчем».

Майкл переключил на канал ABC и услышал знакомое «Флинстоуны! Знакомьтесь, Флинстоуны!».

– Ха! То, что надо! – быстро скинув смокинг, он швырнул его на спинку кресла, развязал галстук и с довольной улыбкой растянулся на диване, пристроив ноги в сверкающих ботинках на низенький столик.

Через десять минут дверь одной из спален огромного номера-люкс открылась, и в гостиной появилась миссис Кроуфорд. Глядя на эту холеную красавицу с высокой прической и тщательно наложенным макияжем, в элегантном вечернем платье, подчеркивающем стройную фигуру, никак нельзя было сказать, что ей уже сорок три. Нет, эта женщина с холодными карими глазами и поступью греческой богини, выглядела лет на пятнадцать моложе своих ровесниц. И по решимости в ее взгляде можно было догадаться, что она приложит все усилия, чтобы выглядеть так следующие пятнадцать лет.

С интересом наблюдая за злоключениями Фреда Флинстоуна и его дружка Барни, Майкл не заметил появления матери. В тот самый момент, когда Фред с Барни додумались повыдергивать антенны с крыш соседских домов, чтоб их жены не увидели как эти балбесы, снятые на скрытую камеру, флиртуют с незнакомыми женщинами, леди Джейн, неслышно ступая по пушистому ковру, подошла к телевизору и повернула выключатель. Экран погас.

– Ну, ма-а-ма! – разочарованно протянул Майкл. – Ты же знаешь, я люблю этот мультик! Мы с ребятами его каждую пятницу…

– Майкл, прекрати! Тебе не пять лет и ты не сын буфетчицы, чтобы смотреть это примитивное убожество! – миссис Кроуфорд чуть поморщилась. – Кроме того, ты прекрасно знаешь, я терпеть не могу телевизор!

Что верно, то верно. С недавнего времени телевизор мать на дух не переносила. Даже новости она теперь слушала по радио или узнавала из газет. Впрочем, еще какое-то время назад она и сама была не прочь посидеть перед экраном. И хотя она делала вид, что читает, и вообще старалась держать это в секрете, все знали – мадам любит смотреть сериал «Как вращается мир».

Но месяц назад все переменилось. Вечером 22 ноября, когда в очередной серии Нэнси Хьюз с Дедулей мирно беседовали о том, что Боб решил пригласить Лизу на ужин в честь Дня Благодарения, их диалог внезапно прервали. Хелен Вагнер, исполняющую роль Нэнси, перебили на полуслове для того, чтобы зачитать экстренное сообщение…

Роза, горничная, случайно оказавшаяся в тот момент в гостиной вместе с мадам, рассказывала потом, что леди Джейн, услышав, что президент смертельно ранен, вскрикнула и лишилась чувств.

Следующие два вечера леди Джейн провела у телевизора – с семи часов, когда начиналось вещание, и до глубокой ночи, стараясь не пропустить ни одного выпуска новостей. Глотая слезы, миссис Кроуфорд смотрела трансляцию похорон с Арлингтонского кладбища. Сами Кроуфорды в Вашингтон поехать не смогли – у генерала были ответственные учения. Леди Джейн очень переживала за Джеки, с которой была в хороших отношениях. Шестьдесят третий год и без того был невыносимо трудным для миссис Кеннеди, несколько месяцев назад потерявшей своего новорожденного сына, а теперь она была вынуждена пережить весь этот кошмар.

Но вечер 24-го ноября стал последней каплей для миссис Кроуфорд. Когда в прямом эфире Джек Руби совершил убийство Ли Харви Освальда, леди Джейн, оправившись от шока, заявила, что больше пользоваться этим ужасным изобретением она не станет и велела убрать телевизор из гостиной.

Майкл вздохнул. Похоже, он так и не узнает, чем там кончилось дело у Фреда и Барни. Он с досадой посмотрел на мать – та, глядя в свое отражение в темном окне, поправляла безупречно уложенную прическу.

– Ма?

– Всю твою сознательную жизнь я твержу тебе, Майкл, не называй меня «Ма». Это вульгарно! «Мама». «Мамочка», если угодно. Только не «Ма». Ты заставляешь меня чувствовать себя второсортной домохозяйкой, у которой пятеро детей и муж водопроводчик!

– Ну, начинается… – еле слышно простонал Майкл, нехотя завязывая галстук.

Он любил свою мать, но порой ему казалось, она делает все возможное, чтобы этому помешать. И уже не первый раз в своей жизни он думал, что, будь он сыном простой домохозяйки и водопроводчика, он был бы гораздо счастливее. Если бы еще при этом можно было оставить счет в банке и машину…

– Хорошо, не будем пререкаться по мелочам, – прервала его мечты миссис Кроуфорд, потирая висок. – Мне нужно с тобой поговорить.

Еще того не лучше. В прошлый раз мамино «мне нужно с тобой поговорить» закончилось тем, что он выслушал двухчасовую лекцию о том, что сыну генерала Кроуфорда проводить увольнительные так, как это делал Майкл, абсолютно неприемлемо. А всего-то делов – по пьянке подрались с парнями из третьего отделения, встретив их в баре. Наверняка этот хорек, Дэнни Фултон, адъютант отца, настучал матери. Более двуличного создания еще поищи… Лакей, одно слово. И подхалим ко всему прочему. В последнее время Майкл заметил, что Фултон копирует его манеры, походку и даже одеваться стал как он.

– Мама… – Майкл поднялся с дивана и, раскинув руки, с милой улыбкой направился к миссис Кроуфорд. – Ма-моч-ка! Только давай без долгих вступлений! Уже поздно. Внизу гости ждут. Я полагаю, ты захочешь, чтобы я перецеловал всех твоих подружек и их надушенных доченек, прежде чем мне будет позволено удрать из этого вертепа и двинуть с парнями в клуб потанцев…

– Майкл, замолчи! – резко прервала его леди Джейн, сжав кулаки. При этом она даже топнула ногой.

В недоумении Майкл остановился, так и не опустив руки. Его мать, конечно, не самая ласковая женщина в мире, но даже для нее это было слишком.

– Сядь! – велела миссис Кроуфорд, указав сыну на кресло. – Ты будешь молчать и слушать!

Хмыкнув, Майкл сел в кресло, откинулся на спинку и закинул ногу на ногу.

– В чем дело, мам? Что я еще натво…

– Молчать и слушать, я сказала! – гневно прошипела леди Джейн. Нервно сжимая пальцы, она прошлась по гостиной туда и обратно, бросая взгляды на закрытую дверь в комнату мужа, из-за которой не раздавалось ни звука.

Недовольно нахмурившись, Майкл смотрел на мать. Собравшись с мыслями, она наконец заговорила, чуть вздернув подбородок и не глядя на сына.

– Майкл… На многие твои проступки мы с отцом закрывали глаза. Эти клубы, танцы, непонятные компании… Когда пару лет назад ты пьяный въехал в витрину магазина на чужой машине, мы стерпели и оплатили ущерб. Потом это отвратительное происшествие с автобусом… Прошлым летом ты потребовал у меня десять тысяч…

– Попросил…

– Потребовал! Потребовал у меня десять тысяч, чтобы уплатить карточный долг… – леди Джейн замолчала на мгновение, пытаясь справиться с возмущением. – Десять тысяч!.. Мне казалось, что это было слишком. Но твоя последняя выходка… Это не только непостижимое нахальство! Это самое настоящее уголовное преступление!

– Ма, ты о чем? – в абсолютном недоумении Майкл выпрямился в кресле. – Какая выходка? Какое, к чертям, преступление? Про машину и витрину я тебе сто раз рассказывал. За рулем был не я, а…

– Да замолчишь ты или нет! – взвизгнула леди Джейн и тут же, спохватившись, прижала ладонь к лицу.

Чуть слышно стукнула дверь, и в гостиной появился генерал Кроуфорд. Он был в штатском – в черном, отлично сидящем смокинге, но выправка и стать с головой выдавали кадрового офицера. Поправляя запонки на манжетах, он шагнул к жене и спросил с беспокойством:

– Дорогая, что за шум?

– А, Питер… Да. Даже лучше, что ты вышел. Ты должен это слышать.

– Да что, черт подери, случилось-то?! – Майклу эта греческая трагедия изрядно надоела. Все кончится тем, что его «уголовное преступление» окажется штрафом за превышение, который он схлопотал вчера.

– Да, милая, в чем дело? Мне показалось, ты кричала. Что-то стряслось?

– Господи, Питер! Ты только не мельтеши, будь любезен! – миссис Кроуфорд раздраженно поморщилась. – Что стряслось? Наш сын – вор! Вот что стряслось.

– Че… го? – оторопел Майкл. – Кто?.. Мам, что ты такое…

– Вор? – голубые глаза холодно блеснули, и генерал резко повернулся в сторону сына. – Майкл Кроуфорд! Будь любезен, потрудись объяснить, что происходит!

– Па, я бы с великим удовольствием! Если бы я еще…

– Два дня назад… – повысив голос, прервала их обоих леди Джейн, – Два дня назад я позвонила в банк мистеру Макалистеру. Я хотела, чтобы из хранилища доставили некоторые мои украшения. А именно, мой изумрудный комплект, мамино фамильное кольцо с бриллиантом и браслет с рубинами. К моему величайшему удивлению мистер Макалистер сообщил мне, что браслет с рубинами мне доставят тотчас же, но все остальное вряд ли.

Отец с сыном, выжидая, смотрели на леди Джейн, не говоря ни слова.

– Вряд ли, сказал он мне, – продолжила миссис Кроуфорд. – Поскольку шкатулка с этими, а также с некоторыми другими украшениями, включая бабушкино жемчужное колье, неделю назад была вручена моему сыну, Майклу Кроуфорду.

– Что?! Бред какой! – Майкл фыркнул и со смехом покрутил головой. – Ма, это ерунда полнейшая! Я не был в банке и, разумеется, ничего не забирал! На кой мне твои украшения?

– Дорогая, я не понимаю… – Генерал нахмурил брови. – Ты хочешь сказать, что…

– Питер, ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать!

Леди Джейн замолчала и медленно опустилась в кресло. В гостиной повисла тишина, и стало слышно, как в холле, двумя этажами ниже, оркестр играет вальс.

– Мама! Я не был в банке! – чуть громче повторил Майкл.

Почему-то показалось, что мать его не слышит. Иначе почему она?..

– Как мне пояснили, шкатулку забрал молодой человек. Выше среднего роста, привлекательный, атлетического телосложения. На вид лет двадцать один – двадцать два. Был одет в форму кадета военной академии. На безымянном пальце левой руки – перстень выпускника Академии с сапфиром! Мне в подробностях описали тот перстень. А мы все знаем, что второго такого нет!

– А с чего они вообще отдали хренову шкатулку этому… «привлекательному, выше среднего роста»? – нахмурившись, спросил Майкл, бросив взгляд на свое кольцо. – Эдак, кто угодно может…

– А с того, молодой человек, – гневно прервала его мать, – что он представился как Майкл Кроуфорд! Он назвал пароль! Слово и трехзначное число, которые известны, если ты помнишь, мой любезный, только нам троим. Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, кто из нас больше подходит под описание!

Леди Джейн прикрыла глаза дрожащими пальцами.

– Господи, какой позор! Конечно, я сказала мистеру Макалистеру, что просто забыла, как неделю назад мой сын доставил драгоценности в «Килкенни Касл». Я извинилась за недоразумение и…

– Майкл, как ты мог?! – перебил ее мистер Кроуфорд, хватаясь за лоб. – Мой сын! Кадет военной академии! Без пяти минут второй лейтенант!

– Мама! Отец! Да вы… Вы серьезно думаете, что...

– Еще отпираешься? – повысил голос генерал. – Имей смелость признать вину, когда тебя уличают с поличным!

– С поличным?! – оторопел Майкл. – Вы что, с ума посходили?

– Не сметь разговаривать с родителями в подобном тоне!

– В общем так, дорогой… – вздернув подбородок, миссис Кроуфорд поднялась из кресла. – Это был последний раз, когда подобное сходило тебе с рук…

– А всё твои… коммунистические взгляды! «У меня есть мечта!» или как у вас там? Не удивлюсь, если окажется, что ты состоишь в каком-нибудь… организационном комитете! Им там, наверное, лишние средства не помешают… А как же «Кадет не солжёт, не обманет, не украдёт»? Пустые, выходит, для тебя слова?

– Питер, дорогой, помолчи, ради всего святого, – миссис Кроуфорд крепко сжала виски. – Мораль ему будешь читать завтра. Или послезавтра. Или всю оставшуюся жизнь. Я со своей стороны уже нашла способ, как заставить нашего сына остепениться. А заодно укрепить положение в обществе. Мы все прекрасно понимаем, нельзя допустить, чтобы имя единственного наследника лорда Батлера полоскали в прессе. Тем более, в сводках криминальной хроники. Поэтому ни о каком расследовании не может идти речь! О том, как и когда ты вернешь мои драгоценности, мы поговорим потом. А сегодня… Сегодня ты сделаешь предложение Элен Фостер.

Не в силах пошевелиться, Майкл молча смотрел на разбросанные по ковру карты. Хороший был домик… Высокий. Давно такой не получался.

– Свадьбу устроим весной, сразу после твоего выпуска и назначения в Вашингтон. Работа в администрации президента не оставит времени на глупости. Дом я вам уже присмотрела… – леди Джейн сосредоточенно смотрела в сторону, казалось, она диктует ассистентке задания на день, а не решает судьбу единственного сына.

– А сейчас ты поклянешься, что подобное произошло в последний раз. Еще одного такого номера я просто не перенесу… И, кстати, если бы ты не украл бабушкино кольцо, сегодня подарил бы его своей невесте. А так придется ей довольствоваться тем, что наскоро подобрал мой ювелир…

– Черт! Это моя вина! – генерал нервно шагал по гостиной. – Я ведь не только отец! Я – твой боевой командир! Но как ты мог?! Опозорить честь академии!

«Кто эти люди? – думал Майкл, глядя на стоящих перед ним мужчину и женщину в дорогих вечерних нарядах. – «По какому недоразумению я всю жизнь считал их родными?».

В голове звенело, словно после хорошего нокаута. Звуки доносились будто через слой ваты. Он стянул со спинки кресла смокинг, не спеша просунул руки в рукава и, не обращая внимания на обращенные к нему слова, медленно пошел к двери.

– Майкл! Куда это ты собрался? – леди Джейн с недоумением смотрела ему вслед. – А ну, вернись сейчас же!

Молодой человек замер, оглянулся на родителей и медленно прошагал обратно к дивану. Не говоря ни слова, он снял с пальца платиновый перстень с сапфиром и положил на журнальный столик. Перстень еле слышно звякнул о стекло.

Больше не оборачиваясь, Майкл Кроуфорд молча вышел из номера и аккуратно закрыл за собой дверь.

продолжение следует...

@темы: неизбежность

---

Неизбежность-3. Майкл. "Когда все дома"

Прослушать или скачать OneRepublic Secrets бесплатно на Простоплеер

Грегор Вукович

Уинуски, штат Вермонт, США
19 октября 1996 года, суббота

В боковое стекло машины, припаркованной у небольшого розового коттеджа, затарабанили, и Грегор, вздрогнув, подскочил на сидении.

– Эй, вы там! Просыпайтесь! – на тротуаре рядом с машиной стояла девочка-подросток в рваных джинсах и черной футболке. Чуть наклонившись, она заглядывала в салон, нетерпеливо сдувая с лица длинную кудрявую челку. В одной руке у нее был небольшой рюкзачок, другой она придерживала скейтборд.

Вукович опустил стекло и вопросительно посмотрел на девчонку. Она определенно была не той, с кем он планировал встретиться в доме номер три по Кленовой улице в городке со смешным названием Уинуски.

– Это вы – Грегор? – спросила незнакомка и надула огромный пузырь из жвачки.

– Я-то – Грегор, – ответил Вукович, потягиваясь и сгоняя с себя остатки сна. – А вот ты точно не мисс Хэмптон. Или ты очень хорошо сохранилась для своих лет.

– Ха, ха, ха, – раздельно произнесла девчонка. – Просто оборжаться.

Она развернулась и пошла к дому, бросив через плечо:

– Эстер скоро будет. Позвонила, просила извиниться и впустить вас в дом.

Грегор запер машину и зашагал к крыльцу.

– Вообще-то мы должны были встретиться часа два назад, – пробормотал он вроде бы себе под нос, но тем не менее так, что было слышно.

– Ну, она и звонила два часа назад, – последовал с крыльца невозмутимый ответ.

Отпирая дверь, девчонка прислонила скейтборд к стенке. Постояв немного, он с грохотом упал на пол, на что девушка не обратила никакого внимания.

– Просто у меня были дела. Как освободилась, так и пришла. Входите, чего стоите.

Грегор поднял и аккуратно поставил скейтборд рядом с дверью и шагнул за порог.

– Осторожнее, весла! – раздалось из глубины дома.

– Весл...? Что? – попав после яркого солнечного света в полутемную прихожую, Вукович ни черта не видел перед собой. Пытаясь сориентироваться, он вытянул руки, и на него тут же с металлическим грохотом повалились какие-то не то палки, не то трубки.

– Осторожнее, говорю, там весла…, – девушка вдруг появилась в дверном проеме. – А, вы уже… Ну, прислоните их в уголке и топайте сюда.

Грегор кое-как пристроил норовящие снова упасть весла от байдарки, которая, кстати, стояла тут же в углу, осторожно обогнул велосипед, и, стараясь не запнуться о кучу туристического барахла, прошел на кухню.

Впустившая его девушка достала из шкафчика пару консервных банок, выложила содержимое в две миски и, поставив на подоконник, открыла окно, за которым виднелся запущенный сад.

– Кс-кс-кс! Ребята, еда! – крикнула она куда-то в заросли смородины.

На подоконник тут же запрыгнули два огромных кота, рыжий и черный, и с урчанием накинулись на угощение.

– Вечно она забывает их покормить перед уходом, – по-взрослому покачав головой, посетовала девица и сдула со лба непокорную челку.

Грегор незаметно улыбнулся и спросил:

– Эстер – твоя бабушка? – на вид девочке было лет четырнадцать, вполне могла оказаться внучкой мисс Хэмптон. Хотя почему тогда «мисс»?

– Можно сказать и так, – последовал непонятный ответ. Девушка собрала со стола немытые чашки, сложила их в раковину и открыла воду. – Меня, кстати, Зоуи зовут.

– Очень приятно. А скажи, пожалуйста…

– Технически, я – внучатая племянница Эстер, – не дала ему продолжить Зоуи, гремя посудой в раковине. – Она – тетя моей мамы. Хотя между нами говоря, она ей была больше матерью, чем теткой. Лили, настоящая мама моей мамы, умерла, когда маме было десять лет. И Эстер мою маму вырастила, как свою дочь.

– Понятно, – кивнул Вукович, хотя на самом деле он немного запутался во всех этих «мамах», «дочках» и «тетках».

Он оглядел кухню, довольно уютную, несмотря на царивший в ней беспорядок.
Холодильник украшали многочисленные магниты и фотографии. По стенам, обитым светлым деревом, развешаны декоративные тарелки. Чашки на полках были разношерстные, с кое-где отколовшимися краями, но все с забавными рисунками и разными изречениями. К примеру, на кружке, которую Зоуи только что поставила в сушилку, разноцветными каракулями было написано «Qui quaerit, reperit».

«Кто ищет, находит» – вспомнил Вукович, сказав про себя спасибо Петре, его учительнице, заставлявшей зубрить латинские пословицы – «и для памяти полезно, и для общего развития».

Что ж, можно считать, хороший знак.

– А чьё все это… весла и прочее? Неужели Эстер?

– Её. Она у нас человек с… разносторонними увлечениями. Бодрая старушенция. Маму она вырастила, а лет семь назад и за мной стало не нужно присматривать целыми днями. И у нее вдруг куча времени освободилась. Говорит, она так «наверстывает». Осенью она обычно с друзьями из фото-кружка в Канаду ездит, на озера. Так что вам еще повезло, что вы ее в городе застали.

– Нет, мы о встрече заранее договорились. Я ей звонил. Она ведь раньше в «Вермонт Дейли Ньюс» работала, да?

– Они обе там работали: и она, и Лили, мамина мама. – Зоуи махнула Грегору рукой, приглашая за собой в гостиную.

– Эстер была финансовым обозревателем, а Лили занималась светской хроникой, – продолжила она по дороге. – Когда Лили умерла (она под машину попала), Эстер взяла маму на воспитание и перешла в отдел объявлений, где работы поменьше.

Тут в прихожей раздался грохот падающих весел, и коты порскнули в сад, опрокинув на пол миски. Зоуи прислушалась к веселому «Ах ты, черт подери! Когда ж я их, наконец, переставлю!» и констатировала:

– Вот и она!

Эстер Хэмптон оказалась именно такой, какой Грегор ее представил после разговора с Зоуи – невысокого роста бодрая женщина лет шестидесяти пяти с веселыми глазами. Из-под цветной косынки выглядывала седая челочка, такая же кудрявая как у «внучатой племянницы».

– Надеюсь, вы – Грегор! – сказала мисс Хэмптон, протягивая руку. – Если нет, значит, Зоуи впустила в дом незнакомца.

– Не беспокойтесь, мисс Хэмптон, я – Грегор! – смеясь, ответил Вукович, пожимая маленькую ладошку. – Это я вам звонил из Парижа.

– Ах, Пари-и-иж! – пропела Эстер, не глядя кинув сумочку куда-то в сторону кресла. – Самую чудесную весну в своей жизни я провела в Париже… Твоей мамы, Зоуи, еще в помине не было, когда я… Ах!

Оказалось, девушка достала из рюкзачка плеер и уже надела наушники. Направившись к выходу, она, не оборачиваясь, махнула всем на прощание, и вскоре на крыльце послышалось громыхание ее скейтборда.

– Все верно! – весело кивнула Эстер, глядя вслед закрывшейся двери. – Главное – не тормозить! Вот вы смеетесь, дорогой Грегор, а напрасно! Столько интересного вокруг, только поворачивайся! Жизнь проходит быстро! Вы мяукнуть не успеете, как окажется, что вам уже пятьдесят, у вас радикулит, лень размером с Техас и задница по форме дивана… Ах, что же это я, в самом деле! И без того вас задержала! Все Роуз, старая бестолочь! Сколько раз ей говорила, вызвать мастера и починить чертову ступеньку! Нет! «Сама справлюсь!». Что в итоге? Перелом шейки бедра. Вы бы живот со смеху надорвали, мой дорогой, если бы видели, как одна старушка старается дотащить другую до дивана, потому что, видите ли, лежать на полу в ожидании «Скорой» приличной леди не подобает. Я бы справилась быстрее, если бы весу в леди Роуз было меньше чем в школьном автобусе. Вот кому не мешало бы с рюкзачком да в горы…

Не переставая весело тараторить, Эстер провела Грегора из маленькой гостиной с диваном, покрытым лоскутным пледом, в комнату, которая, судя по количеству шкафов с книгами и коробок с бумагами, служила хозяйке кабинетом. Все еще не в силах отделаться от стоящей перед глазами картинки (тучная Роуз поднимается по склону, с пыхтением поправляя на плечах огромный рюкзак), Вукович обратился к мисс Хэмптон:

– Я понимаю, после стольких лет вы могли забыть все, что произошло…

Эстер, нацепив очки, одну за другой открывала коробки и заглядывала внутрь.

– А я вам ответила тогда по телефону, что семьдесят первый я помню довольно отчетливо. Лили умерла в этот год, моя сестра. Да где же он? В самом деле, ничего не найдешь в этом доме!.. И в тот год я только начала заведовать отделом рекламы и объявлений. Ага! Вот он, негодник!

Из очередной коробки она извлекла большой блокнот в синей кожаной обложке и, сдув пыль, принялась листать страницы.

– Так. Нам нужен декабрь, верно?

– Да, объявление вышло в номере за 15-е декабря. Честно говоря, когда в «Вермонт Дейли Ньюс» мне сказали, что в здании редакции был пожар, и почти все архивы до семьдесят пятого года были уничтожены, я пришел в отчаяние. А уж когда узнал, что из работавших в то время в отделе объявлений в живых остался только один человек, подумал, что шансы что-то узнать тают прямо на глазах…

– Да, голубчик, вам со мной дико повезло! – с гордой улыбкой Эстер кивнула на страницы блокнота. – Вот, полюбуйтесь. 14 декабря 1971 года, вторник. Принятые объявления. Так… Что у нас тут?.. Некрологи… Свадьбы… Это нас не интересует. «Продается дом»… Ну, где же? Ага! Вот! «Леди Джейн Батлер Кроуфорд и генерал Питер Кроуфорд разыскивают сына…». Оно?

– Оно… – чуть слышно ответил Грегор, глядя на старый блокнот в руках мисс Хэмптон. Им вдруг овладела уверенность, что сейчас он узнает всё. По-другому и быть не может. Не зря же он проделал такой далекий путь, нашел эту веселую старушку, которая – о, счастье! – не имеет привычки выбрасывать старые записные книжки.

– Оно, – повторил он уже громче. Но все вопросы, которые он тщательно обдумал заранее, вдруг вылетели у него из головы. – А вы… что-нибудь помните о тех людях, что подали объявление?

– О леди Джейн и генерале Кроуфорде? – Эстер сняла очки и взглянула на Грегора. – Да, вы знаете, их я помню хорошо. И этот случай с их сыном… Об этом тогда много говорили...

– Эстер, я очень вас прошу, расскажите!

Мисс Хэмптон присела на кресло, задумалась на секунду, а потом, вдруг хмыкнув, сообщила:

– Одно я помню точно. Объявление пришла подавать дамочка, уж такая модная, что все мужчины у нас в редакции шеи посворачивали, когда она мимо проходила.

– Миссис Кроуфорд?

– Леди Джейн? – Эстер фыркнула и покачала головой. – Нет, что вы! Личная ассистентка, скорее всего. Не королевское это дело – ходить и объявления подавать! Мадам Кроуфорд принадлежала к самому что ни на есть высшему свету Вермонта. Аристократка, что вы хотите!

– Аристократка?

– Ну да. Ее отец был каким-то английским лордом. Не то графом, не то еще кем. В общем, голубая кровь. О чем леди Джейн не забывала ни на минуту и окружающим не давала забыть. Муж ее, генерал Кроуфорд, сам титула не имел. По-моему, преподавал в военной академии. Когда-то был богат, но от всего богатства остались только амбиции. Да еще «Килкенни Касл».

– Замок в Килкенни? Но… Я думал, Килкенни – город в Ирландии. Разве нет?

– Совершенно верно. И замок там тоже имеется. Но тот «Замок», который имею в виду я, это поместье в пятидесяти милях от Берлингтона. С виду очень напоминает своего тезку в Килкенни. Те, кто там бывал, говорили, что очень уж там, в этом поместье, все… английское. Как сама леди Джейн. Ну, вы понимаете, что я имею в виду… Вот что странно – она прожила в Америке бог знает сколько лет, а все равно осталась англичанкой до мозга костей. Многие дамочки из нашего бомонда ей откровенно завидовали, не могу понять, почему. Подражали во всем – в нарядах, украшениях. Некоторые даже акцент копировали. Особенно супруга мэра, помнится, старалась…

Боясь перебить воспоминания мисс Хэмптон, Грегор осторожно спросил:

– А их сын? Что за случай? О чем «много говорили»?

– Именно о том, что он пропал. В декабре 63-го, прямо перед самым Рождеством, должна была состояться их помолвка – Майкла Кроуфорда и Элен Фостер, дочери сталелитейного магната из Питтсбурга. Это я помню хорошо, потому что сестра, наш светский обозреватель, тогда заболела. И она уговорила редактора отправить на ту вечеринку меня…

Эстер грустно улыбнулась, задумчиво глядя куда-то в сад за окном.

– Рождество в тот год было такое снежное... В гостинице «Шератон» в Берлингтоне устраивался большой прием. Были приглашены сливки общества, самые состоятельные горожане и даже некоторые представители прессы. Ну, я и попала в их число. Помню, искала подходящее случаю платье, потом к нему туфли… Боже!.. – Эстер тихо рассмеялась. – У Лили на эти случаи имелся целый гардероб, только вот сестра была выше меня на целую голову и шире в кости, и ее наряды были мне велики. Наверное, Грегор, я потому тот вечер и запомнила – к платью, которое мы наконец подобрали и кое-как подогнали по фигуре, пришлось надеть жутко неудобные туфли. Они нещадно натирали ноги. Только и мечтала, что снять их и поскорее домой попасть…

Старушка замолчала, глядя, как за окном качаются ветки клена. Сад был усыпан листьями. С тихим шуршанием они падали на зеленую еще траву – багрово красные, ярко желтые, огненно оранжевые…

– Эстер… – Грегор чуть заметно тронул мисс Хэмптон за руку.

– А?.. Да, простите… – она с виноватой улыбкой очнулась. – Только сейчас поняла, как давно это было. И как было странно – я на светской вечеринке, в красивом платье, беру интервью и собираю сплетни… Обычно этим занималась моя сестра… Она так жалела, что не смогла пойти…

Она вздохнула еще раз, затем решительно встряхнула головой, расставаясь с воспоминаниями.

– Простите еще раз, дорогой Грегор. На чем я остановилась? Ах, да! Помолвка. Так вот, прошел слух (а как говорила моя сестра, если речь идет о высшем свете, можно считать это почти официальной информацией), что на этом приеме состоится помолвка Майкла Кроуфорда и дочери Генри Фостера, миллиардера из Пенсильвании. Майкл был кадетом Вест-Пойнта, будущей весной должен был закончить Академию. Говорили, после выпуска его ожидало тепленькое местечко в президентской администрации. Он вообще был этакий… «мальчик-с-картинки». По крайней мере, мать старалась представить его обществу именно таким. Отличный спортсмен, славная внешность, манеры. Всегда превосходно одевался, водил дорогую машину… Но что скрывалось за этим прекрасным фасадом, бог его знает. В тот вечер его видели в гостинице, где у семьи Кроуфордов был снят номер-люкс. Кажется, кто-то заметил его выходящим из «Шератона» спустя какое-то время после начала вечеринки. В гостиницу Майкл Кроуфорд не вернулся, и помолвка, естественно, не состоялась. Зато светский раут удался – для берлингтонских сплетников это была настоящая оргия…

– А потом? – спросил нетерпеливо Грегор, когда Эстер снова сделала паузу.

– Потом? Про «потом» одни слухи. Только они уже были менее определенными. Знаете, когда высший свет старается что-то скрыть от всеобщего обозрения, у них это неплохо получается. А особенно у такой английской дамы, как леди Джейн. Кажется, академию Майкл бросил, что само по себе было очень странным, и в обществе больше не появлялся. Постепенно я о нем забыла, честно говоря. Жизнь закрутила. Потом Лили погибла. И с семьдесят первого года я уже растила Полин, племянницу. А она была, как сейчас принято говорить, трудным подростком. Зоуи, это лохматое чудовище, вся в матушку удалась… О Кроуфордах я вспомнила, только когда пришли подавать объявление. Помню, как подумала – выходит, с того вечера в «Шератоне» о Майкле не было ни слуху, ни духу. А ведь прошло восемь лет.

– В объявлении говорилось, что он звонил семье из Лондона в шестьдесят седьмом… – напомнил Грегор.

– Да? – Эстер пожала плечами. – Таких подробностей я уж и не упомню. Но, вы знаете, мне тогда показалось странным – мальчик пропал в шестьдесят третьем, а разыскивать его стали только в семьдесят первом. Почему так, кто знает...

– «В связи с вопросом о наследстве» – ответил Грегор, помнивший объявление слово в слово. – Вы не знаете, что это за наследство такое, что заставило их поступиться своими… принципами о неразглашении и почти публично заявить о пропаже?

– Наследство? – мисс Хэмптон задумчиво закрыла блокнот и сунула его в коробку. – Может, деньги?

– Но чьи? Я так понял, генерал Кроуфорд к тому моменту был еще жив.

– Да и не было у генерала никаких денег, я же говорила. Кажется, отец леди Джейн был богат. Может он?.. Ах, была бы жива Лили! Она всегда все знала – кто кому наследует, у кого есть деньги, а у кого – только имя, кто на ком женат, кто с кем развелся или только собирается… Это был смысл ее жизни. Я, к сожалению, бессильна и ничем больше не смогу быть вам полезна…

Стараясь не показать своего разочарования, Грегор улыбнулся Эстер:

– Мисс Хэмптон, вы все равно очень мне помогли! Я безмерно благодарен…

– Может вам стоит наведаться в «Килкенни Касл»? Мне казалось, еще этим летом я видела имя леди Джейн в газетах – в списках Берлингтонского попечительского совета…

– Леди Джейн жива? – от удивления Грегор даже привстал с кресла.

– Ну, не в таком она мафусаиловом возрасте, как вам кажется! – засмеялась его недоумению Эстер. – Ей сейчас, наверное, под восемьдесят. По крайней мере, в шестьдесят третьем ей было сорок с хвостиком. Хотя выглядела она не старше тридцати пяти…

– Эстер! – Вукович улыбнулся мисс Хэмптон самой ослепительной улыбкой, на какую был способен. – Вы – настоящее чудо! А если вы мне сообщите адрес, по которому я могу найти этот самый «Килкенни Касл», счастью моему не будет границ!

Мисс Хэмптон рассмеялась. Взяв с полки справочник «Весь Вермонт», она вдруг подмигнула Грегору, в одно мгновение помолодев лет на двадцать.

– Сделать счастливым такого очаровательного мужчину – это ли не удачное окончание дня? Записывайте…

«Qui quaerit, reperit» – припомнил Грегор, садясь в машину. Кто ищет, находит. Жаль, он не аристократ и нет у него фамильного герба. Сделал бы своим девизом.

продолжение следует...

@темы: неизбежность

---

Как всегда после важных событий, к которым я усиленно готовлюсь и перед которыми очень волнуюсь, наступает глобальный расслабон всего организма. В прямом смысле - одолевает дикая слабость, падает давление, дико кружится голова и трясутся ножки-ручки. Продолжается это счастье дня два, потом прихожу в норму. Но эти пару дней я, что называется, ни петь, ни рисовать.

Это я к тому что симпозиум по нейрохирургии прошел, и я перевела все что нужно было перевести. А именно - два доклада японских профессоров + вопросы-ответы и прочее кулуарное бла-бла-бла и ужин в ресторане. Все рады, довольны, жали руку и благодарили. Кому интересны подробности, велкам под "кат".

Про симпозиум.

Хорошо, что нашему директору перевод я сделала "письменный", т.е. перевела презентацию, он решил, что устно дублировать нужды нет. Это было большим облегчением, потому как регламент у выступающих профессоров составлял 40 минут (в отличие от 20 минут у специалистов помоложе), а переводить такой отрезок времени перед полным залом, с микрофоном в руках, для меня, ни разу не синхрониста и вообще не устного переводчика, то еще напряжение. Тем более, что два выступления японцев к тому времени уже сделали из меня выжатый лимон, учитывая сложность докладов, весьма специфический японский акцент и их не так чтобы очень знание английского.

Второй плюс - это наличие все-таки переводчика-япониста на конференции. Точнее японистки, Кристины, которой я очень благодарна за разделение нагрузки! Меня "прикрепили" к одному из председателей конференции, профессору Кикуте, которому я уже пару лет назад переводила. Он, в виду своего председательства, сидел отдельно, в президиуме, и я провела бОльшую часть времени рядом с ним, синхронила, по мере сил, на ушко. Кристине, надо думать, было труднее, поскольку с нейрохирургической тематикой да еще на японском она еще не сталкивалась и с нее тоже семь потов сошло во время подготовки.

Но после окончания официальной части улизнуть не удалось. Наш директор обязал меня ехать с группой на торжественный ужин в ресторан, дабы переводить ему и двум профессорам, так сказать, лично. В ресторане обнаружился еще и третий плюс. Даже плюсище, если можно так выразиться. Директор Российско-Японского культурного центра, Сергей Александрович, со своим зычным голосом взял на себя перевод многочисленных тостов, которые лились нескончаемым потоком с обеих сторон. Кстати, о сторонах. Вся японская группа насчитывала 18 человек. Кроме тех пяти, которые выступали на нашем симпозиуме (2 профессора + 3 молодых врача), там было еще 11 медсестер и 2 менеджера. Те, кто знает что либо о японских традициях и вообще менталитете, поймут, насколько нетрадиционен такой состав. Чтобы рядовой (читай - обслуживающий) состав поехал в международную поездку с профессорами и врачами, да еще такой "элитной", как это принято говорить у нас, специальности как нейрохирургия - это дело весьма необычное и даже почти из ряда вон. Некоторые медсестры, как мне рассказал "мой" профессор, нигде до этого зарубежом не бывали. И не то что русских, они вообще никаких иностранцев не видели ни разу. А тут такое приключение!

У сестринского персонала была своя программа - их возили на экскурсии в несколько клиник, в Диагностический центр, знакомили с работой русских коллег. Потом их "гуляли" по городу, отвели на шоппинг в "Модный квартал". Так что когда профессор Кикута смотрел на своих громко (!) веселящихся медсестер, он, мягко говоря, был очень удивлен, чем со мной и поделился. Они, говорит, дома совсем другие. Тихие и скромные. Не слышно, не видно их. А тут поди ж ты! Расщебетались. И он с улыбкой показал на сидящих рядом с нами переводчицу Кристину и одну весьма миленькую медсестричку, которые чему-то громко умиляясь, рассматривали фотки в "Кэноне" японки. Оказывается, перевел мне профессор, они обе - молодые мамы. Нашли общий язык, тэкскэть. Слово "кавай" слышалось каждые десять секунд.

Но вообще все очень было культурно, организованно, дисциплинированно и без капли панибратства. Когда кто-то произносит тост или благодарственную речь, никто не то что не разговаривает, вообще не шевелится. Все с почтением сидят и слушают. И это учитывая довольно большое количество выпитого, сопровождаемого криками "кампай" и раскатистым "ураааа!" (последнему гусарскому безобразию их научил наш директор, когда ездил к ним в Фукуи).

В конце ужина все дарили подарки. Подарки были вручены ВСЕМ. Вот буквально. И с нашей стороны - японцам. И наоборот. Самое удивительно, что нас с Кристиной тоже не забыли (тут мы глазенки друг на дружку выпучили от обалдения!). Кикута долго жал мне руку и благодарил "за весьма плодотворное сотрудничество". Напоследок выразил надежду, что "не в последний раз".

Не, я согласна, чо. Отдохну вот только годик, как минимум. А там можно еще попереводить. В 16-м году у нас в городе большой российско-японский симпозиум будет. И мы в числе основных организаторов. Все по-взрослому. Большой зал, народу больше раз в несколько. Директор уже подписал меня на это дело. Теперь вот думаю - сбежать из города или продолжать учить анатомию и дальше смотреть видеозаписи нейрохирургических операций с комментариями.

Сбежать, по ходу, пока хочется больше.

А в довесок к усталости продуло меня не по-детски. Этот самый "президиум", в котором мне пришлось сидеть несколько часов рядом с японским профессором, продувался сквозняками только так. Профессору, похоже, ничего не сделается - он в ресторане водкой прогрелся. Я-то воду пила, мне полечиться не удалось. Только перед уходом "Ламбруско" удалось глотнуть из бокала, что мне налили по настоянию того самого профессора. Поэтому с утра в воскресенья я лежу, свернувшись в поскуливающий комочек. Кости ломит, температура 38 (то больше, то меньше). Зато сын вокруг меня. Ухаживает. Ворчит, но поит-кормит и укрывает.

Так что усталость и сквозняк устроили мне сегодня выходной. И хотя совесть моя попискивает, что там работа простаивает, думаю, никому нафиг такой героизм не нужен. И буду я отдыхать, спать, пить чай с лимоном и смотреть "Мисс Марпл Агаты Кристи" с Джоан Хиксон. А будут силы, выложу следующую порцию "Неизбежности".

@темы: лытдыбр